— Ланкен и доктор Заккенталь. За Ланкена, разумеется, я ручаюсь, с доктором надо будет поработать, но, думаю, там все будет просто. — Граф кивнул на стол, где поверх бумаг лежало досье на толстячка-лекаря. — У него старушка-мать, необычайно милая жена и три красавицы-дочери, в которых он души не чает.

— Таким образом, в руках у нас с вами… хм, простите, Варрен, у вас в руках, оказался кладезь довольно бессистемной информации о чужом и недосягаемом мире. Возможно, бесполезный, а возможно — бесценный. И что вы собираетесь делать?

— Беседовать, много и обо всем. Систематизировать по мере сил. Хорошо бы как-то свести ее с Ларком, пусть расспросит о делах военных. Ему это будет интересно. И еще я хочу, — граф усмехнулся, — предложить барышне работу. Раз уж она столь рьяная поборница права дамы обеспечивать себе жизнь без помощи мужа.

— Вот как? — Грент задумчиво повертел в руках бокал. — Вы уже решили, какую именно?

— Пока нет. То есть, мысль-то у меня есть. Но для начала следует узнать барышню поближе. Я хочу, Грент, — фор Циррент азартно подался вперед, — хочу, чтобы эта девушка стала всецело моим человеком.

— Что ж, желаю вам удачи, — кивнул Грент. — При правильном подходе эта девица может стать весьма ценным приобретением. Если понадобится моя помощь, обращайтесь в любое время.

Легко сказать — «правильный подход». Граф фор Циррент не стал бы начальником Тайной Канцелярии, не умей он подбирать ключики к самым разным людям, но чем можно взять барышню Женю, он пока не представлял. У каждого человека есть слабые места: шлейф поступков, предосудительных или просто опрометчивых, родственники, враги и друзья, желания, амбиции, привязанности…

Слабые места барышни Жени остались в ее родном мире. Желание вернуться не годится в качестве крючка, ведь барышня нужна ему и тогда, когда она поймет, что вернуться не получится. Остается один, довольно трудный путь — опираться исключительно на личные качества.

Но для начала следует решить несколько сугубо практических проблем. Раз уж барышне придется здесь задержаться, нужно подумать о том, как объяснить ее присутствие в доме фор Циррента. Кроме того, будет правильным помочь ей обзавестись собственным гардеробом, выделить собственную комнату… спросить, в конце концов, не нужно ли чего, мало ли в девичьем обиходе мелочей, без которых несколько дней можно обойтись, но дальше их отсутствие становится ощутимым и весьма досадным.

Вздохнув, фор Циррент отправился разбираться с девичьими потребностями.

— Простите, что потревожил, — довольно смешно извиняться, входя в собственную библиотеку, но гостья явно была увлечена книгой. Сам граф не терпел, когда его отвлекали от чтения. Хотя что там у нее за чтение, детский букварь…

Девушка подняла голову:

— Новости?

В ее глазах явственно читалась надежда, и на мгновение фор Цирренту стало больно от тех слов, которые он должен был сейчас сказать.

— Новости, но их не назовешь хорошими. Вам вряд ли стоит надеяться на скорое возвращение, милая барышня. Я говорил с верховным магистром…

Разумеется, весь разговор граф пересказывать не стал. Не стал и объяснять в подробностях, почему гильдия магов не станет добровольно помогать ни полиции, ни Тайной Канцелярии. И уж тем более умолчал о том, что узнал Грент. Ограничился кратким: верхушка гильдии не хочет расследования. По их словам, в Чародейном саду не происходило ничего странного, никаких особенных ритуалов, никакой энергоемкой волшбы.

— В общем, сплошная несознанка? — барышня помолчала, нервно дергая густую бахрому шали. Граф заметил вдруг, что под шалью — не платье, а то обтягивающее безобразие, в котором девица появилась из своего мира. — И что теперь?

— Мы с виконтом Фенно-Дералем будем искать обходные пути. Тем более что у нас есть и свои причины довести до конца это расследование. Но вы…

Как бы объяснить помягче, что даже удачный исход дела может не означать согласия магов вернуть ее домой? Что сюда она попала случайно, а значит, даже при искреннем желании помочь ей может оказаться попросту невозможно?

— Я подожду, — тихо сказала барышня Женя. — Только, скажите, а если это сильно затянется, что тогда? А если вообще ничего не получится? Мне так и сидеть здесь, книжки читать?

— Подумаем, — неопределенно ответил фор Циррент. — А пока, что ж, читайте. Весьма похвальное времяпрепровождение.

Сейчас она точно читать не будет: в глазах уже блестят слезы. Пожалуй, самым вежливым будет уйти пока что.

— Я хотел бы обсудить с вами ситуацию, — как только мог мягко сказал граф. — Скажем, после ужина?

— Да, спасибо, — невпопад ответила барышня. — Извините, я…

Граф поклонился и вышел. Утешать плачущую девицу у него не было ни малейшего желания.

Больше всего Женя была благодарна графу Цирренту за то, что он ушел. Отложил разговоры на после ужина, оставил ее спокойно переварить новости. Не стал утешать, вытирать сопли, обещать всякое несбыточное… вообще что-либо обещать. Женя ненавидела обещания, сделанные ради «лишь бы деточка не плакала».

И плакать сейчас она совсем не хотела. А рядом с мужчиной, готовым подставить плечо — не удержалась бы.

Ничего не случилось. Все так, как и было с самого начала: неизвестный мир, начальник Тайной Канцелярии рядом, таинственные маги с неизвестными целями — где-то там, и надежда зыбкая, как утренний туман: может быть, кто-нибудь знает, как ей вернуться домой. Может, знает, а может, нет. Может, захочет помочь, а может, нет. От того, что граф Циррент наконец-то сказал это вслух, ничего на самом деле не изменилось.

Женя подошла к окну, прижалась лбом к толстому, слегка неровному стеклу. Библиотека на третьем этаже, а этажи здесь высокие, намного выше, чем она привыкла дома. Внизу, в столовой, потолок — метра четыре, наверное. Да и здесь — не меньше трех с половиной. Так что глядеть из окна графской библиотеки — примерно как из собственной квартиры на пятом этаже старой хрущевки. Вот только вид внизу — совсем не как дома. Под окном лужайка с цветником, что там за цветы, отсюда не разглядишь, но, должно быть, красивые. Алые — крупными кляксами, белые — мелкой, похожей на иней на траве россыпью. Дальше ряд деревьев, черт его знает, каких, не так уж Женя разбирается, то ли вяз, то ли ясень, а дальше — высокий кованый забор и улица.

Улица широкая, чистая. Вместо асфальта булыжная брусчатка, вдоль домов — чуть приподнятый деревянный настил тротуаров. Люди похожи на киношную массовку: то камзол с кружевным воротником, то мантия, как у тех магов в парке, то, наоборот, что-нибудь серое и невзрачное, но таких мало. Да и вообще прохожих тут немного. Изредка пройдет женщина, обязательно в чепце, длинные широкие юбки метут тротуар. Всадники едут неспешно, откровенно красуясь в седле. Вон проехал экипаж с открытым верхом, явно классом на пару порядков выше того рыдвана, что привез сюда Женю. В экипаже две нарядные девушки, в бело-розовом, как крем на торте, с ними дама в черном, вроде бы строгом и скромном, но смотрится даже круче девчонок. Спокойная жизнь благополучного богатого района.

А на той стороне улицы — забор и ряд деревьев, за ними едва виднеется красная черепичная крыша особняка. Вроде и соседи, а не очень-то поглядишь, что там у них делается. Вполне себе уединенно.

Хотела бы Женя так жить. Дома. Но уж дома-то ей точно такой особнячок не светит. Даже если бы осталась с Олегом — не того полета птица бывший супруг. Да оно, может, и к лучшему.

— Барышня… — она обернулась навстречу негромкому голосу, — ужин через полчаса.

— Спасибо, Ланкен. — Показалось, или старый графский секретарь в самом деле глядит сочувственно? — Позанимаетесь завтра со мной еще немного? Кажется, вы были правы, мне все-таки нужно запомнить буквы.

— Непременно, барышня.

И ушел. Непременно позанимается или непременно нужно запомнить? А, черт с ним, завтра будет видно. А сейчас нужно, наверное, переодеться. Не хочется, но очень уж косо все здесь смотрят на ее джинсы…