«Но так не должно быть!» – охнул Данила и бросился вслед за ней.

– Эй, так не должно быть! Пожалуйста, давай встретимся еще раз! Сегодня ведь Новый год, мечты должны сбываться!

Она остановилась. Он с отчаянием смотрел ей в глаза.

– Ладно, – вздохнула Алиса, – если мы сегодня ненадолго встретимся, ну, скажем, просто погуляем по городу… Ты обещаешь, что вечером мы расстанемся и каждый пойдет встречать свой Новый год?

– Да! – заверил Данила.

В конце концов, разве у него был выбор?!

– В четыре часа. На Дворцовой. Под Ангелом! – бросила Алиса на прощание.

– А где Олег? – спросила Инна.

Маша нервно рассмеялась.

– Маруся, – испуганно крикнула Инна, – ты чего?

– Я? Ничего! – успокоилась Маша. – Я – нормально. А Олег – так даже очень хорошо. Мы расстались три часа назад. Он сказал мне, что уходит к другой женщине, выполненной в более изящных параметрах – возраст минус двадцать, вес – минус десять и рост плюс двадцать. Ну а что? Правильно! В Новый год с новым счастьем! Символично!

У Инны округлились глаза:

– Мань, правда, что ли?

Маша пожала плечами:

– Что ты смотришь на меня так, будто я сказала тебе, что неизлечимо больна?! В конце концов, не от меня первой ушел муж. А потом, все к тому и шло. С самого начала. Знаешь, я бы вообще запретила жениться до тридцати лет, ну ладно – до двадцати пяти! А до этого возраста пусть люди погуляют, подумают, окрепнут в решении! Вот что хорошего вышло из того, что я вышла замуж в двадцать?! Я про себя тогда ничего не знала, про Олега тоже ничего не знала, и про жизнь. И что у нас могло получиться? По мере узнавания себя, мужа, жизни расстояние между мной и Олегом разрасталось. Сначала оно было размером с маленькую трещину, потом с автобусную остановку, потом с пропасть, вполне способную поглотить наше общее прошлое и все-все планы на совместное будущее. Как я теперь понимаю, в сегодняшнем опереточном финале есть своя внутренняя логика, и он был определен в самом начале нашего супружества.

Инна вздохнула:

– А как красиво все начиналось!

Начиналось действительно красиво. Летний день, Нева, белый кораблик…

Закончив второй курс института, после утомительной сессии Маша поехала на летние каникулы в Петербург.

В тот жаркий июльский день она гуляла по городу, наслаждаясь свободой, а вечером у причала на Мойке села в экскурсионный пароходик. Она примостилась на корме, жмурясь от яркого солнца.

Ее кто-то легонько подтолкнул:

– А где тут крейсер «Аврора»?

Открыв глаза, Маша увидела перед собой улыбающегося парня и махнула рукой на противоположный берег Невы – там; в ту же минуту она поняла, что «Аврора» была лишь предлогом для знакомства.

– Привет! – сказал парень так по-свойски, словно они были знакомы сотню лет. – Я – Олег.

Маша сдержанно кивнула: Олег? Ну и на здоровье.

– Ты из Питера? – поинтересовался неугомонный собеседник. – Я сразу догадался.

Маша удивилась – у нее это на лбу написано?

– Да, – подтвердил Олег, словно прочитал ее мысли. – Бледная, мечтательная. Говорят, у вас тут дефицит йода!

Маша взглянула на него внимательнее – рослый, красивый, в облике и манере держаться что-то артистическое, модно одет.

– Ну а ты откуда? – усмехнулась Маша. – Давай отгадаю! – И тут же «отомстила» ему за шутку про дефицит йода. – Уж конечно, из Москвы? Да еще небось ограниченной пределами Бульварного кольца?

– Точно! – покаянно склонил пшеничную голову новый знакомец.

Пароходик причалил. Маша улыбнулась на прощание парню и сошла на причал.

– Так я все-таки не понял, где тут крейсер «Аврора»?! – догнал ее Олег. – Может, покажешь?

Олег был веселым, красивым, ярким, беззаботным, избалованным. В его мальчишеской дурашливости, смешливости, легкости было столько обаяния недюжинной силы, что Маша не устояла и влюбилась. В сентябре Маша вернулась в Москву, и они с Олегом стали встречаться.

Олег учился в известном столичном вузе и намеревался стать международным журналистом. Его родные принадлежали к советской элите – дед Олега был видным советским деятелем, батюшка Олега также радел о судьбе государства. В глазах Машиных сокурсниц такой жених считался большой удачей: москвич, студент престижного вуза! Инна, когда Маша познакомила ее со своим новым знакомым, всплеснула руками от восторга: «Ну, Маня, свезло – так свезло!» Машу это даже покоробило: «Ты о чем?!» «Да как же? Красавец! Москвич! Из такой семьи!» Маша гордо пожала плечами: «Вообще-то он меня тоже не на помойке нашел!»

Роман развивался красиво и бурно. Олег, что называется, умел «пустить пыль в глаза» – цветов, стихов, ресторанов и прочей романтической «пыли» было предостаточно. Кстати, Олег довольно быстро и легко (без всякого нажима с Машиной стороны) решил, что им нужно пожениться, о чем и сообщил Маше через три месяца знакомства. «Зачем медлить? Мы отлично подходим друг другу, старушка, не правда ли?!»

Вскоре Олег привел Машу знакомиться со своими родителями в знаменитую высотку на набережной. Мать Олега, Изольда Александровна – статная блондинка с холодными голубыми глазами, еще не растратившая былой красоты – показалась Маше настоящей снежной королевой.

– Вы откуда, деточка? – высокомерно улыбнулась Изольда Александровна и, услышав, что Маша из Петербурга, поджала губы: – Ясно. Хороший город.

Она разговаривала надменно, словно Маша была ее нерадивой челядью и плохо вычистила фамильное серебро или скверно натерла паркет.

С отцом Олега Маше общаться было куда легче и проще. Иван Семеныч встретил ее приветливо, хотя и не преминул заметить, что Олегу, «бездельнику и раздолбаю», жениться рано. Однако препятствий их браку родители Олега чинить не стали. «Женитесь, плодитесь, размножайтесь!» – изящно напутствовал молодых Иван Семеныч. На свадьбу родители Олега подарили молодоженам двушку у метро «Аэропорт» и фамильный чайный сервиз. В доме на набережной после свадьбы Маша появлялась только по большим праздникам.

Подруга Инна подарила Маше на свадьбу свой любимый казан.

– Ты чего?! – ахнула Маша, догадываясь, что Инка отрывает любимую вещь от души.

– Бери! – торжественно изрекла подруга. – Будешь мужу плов готовить. Я научу!

Обойдя квартиру молодоженов, Инна вздохнула: «Счастливая ты, Маня!»

И следующий год Маша прожила в абсолютной, непогрешимой уверенности в том, что она действительно счастливый человек. Но счастье – материя тонкая, и где-то через год семейной жизни эта материя стала рваться в отдельных местах. Дело в том, что Олег оказался мало приспособленным к жизни. Увы, детство и юность, проведенные за каменными номенклатурными стенами, что называется, наложили свой отпечаток на судьбу и характер. Олег был такой Гаутама из сталинской высотки, до поры до времени не предполагавший, что в мире есть бедность, болезни, несчастья – в его реальности всего этого не было. Что было? Рестораны, шумные вечеринки, друзья-приятели… Кроме того, Олег с детства привык быть центром вселенной (мать, бабушка, тетки – все его обожали) и потому ждал от каждого встречного внимания и преклонения.

Олег любил прожигать жизнь, часто повторяя, что жить надо весело. Эта его мировоззренческая установка во многом осложняла их брак. Маша довольно быстро поняла, что, по всей видимости, не является веселым человеком, а посему может принять далеко не все ценности мужа (и особенно его образ жизни). Она даже позволила себе в чем-то с Олегом не согласиться, к примеру, с его ночными загулами, и однажды решительно заявила: «Я прошу тебя ночевать дома!» В ответ Олег наградил ее взглядом, полным жгучей обиды: «Как можно быть такой бесчувственной, Маруся?!» Но Маша стоически выдержала этот тяжелый взгляд. Она и в будущем проявляла поразительную «бесчувственность», пытаясь влиять на Олега, – ругала его за беспечное отношение к учебе, прогулы в институте, пьянки; он обижался на нее, они ссорились.