— Спейд Кар? Это имя или фамилия?

— Имя и фамилия, — на пересохших, потрескавшихся губах больного мелькнула тень улыбки — словно этот вопрос ему задавали не раз.

— Правильно я понимаю, что это ваш знакомый? — Ручка указала на соседнюю койку.

Спейд Кар кивнул, облизнул губы и спросил:

— Вы… врач?

— Скорее нет, чем да, — уклончиво ответил Тим и продолжил задавать вопросы: — Могу я предположить, что эту особу вы знаете? — и выдвинул опешившую Миру на первый план.

Мужик недоуменно оглядел девушку и покачал головой:

— Первый… раз… вижу. А вы кто? Это… ваше… — Слова вылетали с такими хрипами, что, чтобы расслышать, приходилось наклоняться почти вплотную к больному. Мира бы побрезговала, но рядового Брайта, по всей видимости, подобные мелочи не смущали. Он пожевал губу:

— То есть когда вы вломились в квартиру на бульваре Истинного Таракана, — ну кто еще кроме правильного Тима не поленится выговорить наименование улицы полностью, когда это название даже в официальных документах то и дело сокращают? — то задания причинить вред самой хозяйке у вас не было?

Мужик некоторое время молча смотрел на Тима, что‑то прикидывая в уме, затем криво усмехнулся и ответил, почти не путаясь в словах:

— Вы меня с кем‑то… путаешь… не вламывался. Работал на каменоломнях… не было…

— На каменоломнях — это хорошо. Но неужели тот, кто послал вас на это задание, — продолжал Тим, — никоим образом не намекнул о том, что оно будет в вашей карьере работника каменоломни последним?

— Нам уже луч… лучше…

— Ага, конечно, — с готовностью покивал Тим, — вам будет лучше еще примерно… часа два. За это время успеете гробик посимпатичнее подобрать и костюмчик справить. Могу посоветовать отличного портного как раз для таких случаев — шьет быстро и качественно. К завтрашним похоронам управится обязательно.

Мира с интересом слушала этот диалог, отрывая для себя совершенно нового Тима — саркастичного и в какой‑то степени безжалостного, способного издеваться над смертельно больным. У самой девушки язык бы не повернулся сказать подобное, но обстоятельства сложились таким образом, что соблюдать нормы морали временно не имелось возможности. А может и имелось, но слишком много осложнений несло с собой, а у них и так времени в обрез.

И вообще, кому ее сочувствие могло пригодиться? И кому от ее переживаний станет лучше? Этим громилам, которые безжалостно разодрали по клочкам ее уютную квартирку? Может, ведьмочка и была порой жалостливой до идиотизма, но свои интересы ставила все же выше интересов других, хотя порой это и входило в некоторое противоречие с ее совестливой натурой. В таких случаях — как например, с недавним ритуалом — Миранда Новикова поступала как самая правильная ведьма — откидывала ненужные сомнения и делала то, что лучше для нее самой. Либо же просто плыла по течению, руководствуясь принципом — куда‑нибудь, да вынесет. Вот и сейчас пришлось сделать так же и смириться с происходящим.

— Врешь… — надсадно прохрипел мужик. — Мне… вор… врач… сказал, что динамика положительная…

— Ты и слова умные знаешь… хорошо. Научился чему‑то. А мозгов все равно не прибавилось. Может, твой дружок считает по — другому?

Тим повернулся ко второму как раз вовремя, чтобы заметить испуг в устремленном на него взгляде, который быстро сменился равнодушием.

— Ты, — обратился ко второму, — веришь, что жить тебе осталось недолго? Или предпочитаешь притворяться, что все хорошо? Ребята, если вы еще не поняли, то могу просветить: вы отравлены теорином, надеюсь, никому не нужно объяснять, что это такое?

Судя по расширенным глазам и участившемуся дыханию — никому.

— Вот ***! — донеслось со второй койки. — Вот ***! Кар, это все ты… все деньги твои проклятые… так и сдохнем как собаки…

— Заткнись… — бросил Кар, — заткнись, Вано! Он тебя… раз… расс… разводит, ты че, не врубаешься? У нас же… ворон… врач был, зуб дал, что все срастется….травление… у нас…

— Как дал, так и взял, — насмешливо протянул Тим. — Через два часа проверите лично. Предлагаю сделку.

Кар и Вано захрипели одновременно.

— Нет!

— Какую?

Тим удовлетворенно кивнул, отходя от первой койки и приближаясь ко второй.

— Приятно иметь дело с понимающим человеком. Вы‑то верите, что все именно так плохо, как я говорю?

— Отвали, придурок… какая те разница, ты мне про дело давай… толкуй… — и поерзал под одеялом, укладываясь поудобнее.

Мира отошла к двери, чувствуя себя лишней, но и уходить не желая. Она только — только прислонилась к стене спиной и расслабилась, слушая вполуха разговор Тима и этих двух, как тут перед ее носом возникла улыбающаяся веснушчатая физиономия.

— Паяльничек? Утюг? Или может, по старинке обойдемся зубчатым раздавливателем? По — моему, последнее — идеальный вариант для этих мордоворотиков. На моей памяти ни один мужчина не остался неудовлетворенным. Или «грушу»? Дыбу или колесо обещать не буду — уж больно громоздкие. Но мелочевку — сколько угодно. В нашем музее Пыток и Истязательного искусства под руководством бога Смерти и Лжи целая коллекция собралась — плюс архивные записи, что и как использовать, куда что втыкать, совать или прикладывать, с красочными иллюстрациями. Загляденье — с художественной и исторической точки зрения, разумеется. Нет, не подумай ничего плохого — этим я не увлекаюсь, просто сторожем иногда… по дружбе в музее дежурю… вот и понабрался. Если чего надо — только попроси, достану.

Мира похлопала глазами и шепотом, дабы не привлекать ненужного внимания, предложила:

— А не пошел бы ты лесом?

Рыжий хихикнул и подмигнул задорно:

— Сама иди, убогая. Я тебе реальную возможность вызнать правду предлагаю. Когда бы я еще такой добрый был. Пользуйся. А то, смотрю, с твоим… хммм… благодетелем каши не сваришь. Эти двое копыта отбросят раньше, чем он догадается сменить стиль общения на более… действенный.

— Ты совсем с катушек слетел? — У Миры глаза стали круглые как пятаки. — Ты ангел или демон? Откуда такие идеи?

Петр пошмыгал носом и грустно произнес:

— Вот, ты уже в моих глазах даже не коровушка, а натуральная корова. Такая же безмозглая. Помнишь, сколько мне лет? Представляешь, чего я навидался? Ты хоть понимаешь, сколь обыденно раньше применялись пытки? А казни — вообще одно из любимых развлечений толпы на протяжении долгих веков. Заживо варили — с занимательными вариациями, четвертовали, колесовали, обезглавливали, сжигали на кострах, сдирали кожу, заживо хоронили — и все это было обычным делом, происходившим в большинстве случаев под улюлюканье и свист любопытных и ценителей в условиях полной антисанитарии. Развлекались живые как могли. А сейчас… любая царапинка — повод упасть в обморок или с ног до головы облиться перекисью. Нектаром божественным надо, а не перекисью… и желательно внутрь.

Сквозь беззаботно — информационное чириканье рыжего, Миранда услышала, как Тим говорит:

— Вы мне имя заказчика, я вам выздоровление.

— Да ну, — недоверчиво просипел Вано, надсадно кашляя, — брешешь как сивый… мерин. Любой… знает, что от порошка нет спасения.

— Но ведь это можно проверить только опытным путем, не так ли? — загадочно спросил Тим. — Готовы рискнуть? Всегда остается шанс, что я говорю правду. А если нет, то вам в любом случае будет не до меня. Божий суд — не шутки.

— Вано, не… вздумай! — пригрозил Кар слабым голосом.

Вано устало закрыл глаза. Мира могла поклясться, что слышала, как в его голове скрипят, работая, шестерёнки, и делается выбор. Две минуты молчания, затем глухое:

— Я тебе не верю, придурок… не верю, но попробовать стоит. Где твоя чудо — таблетка?

— Эээ, нет. — Тим покачал головой. — Сначала имя. И хочу сразу предупредить — не таблетка, а микстура. Горькая и противная.

— Вано… из‑под земли… потом! — продолжал грозить Кар, чуть приподнявшись на локте и без сил падая обратно. — Молчи! Молчи!

— Вот видишь, — прошипела Миранда рыжему, — он и без твоих советов идиотских все сделал.