Тим потянул за ручку и пропустил девушку вперед. Мира шагнула внутрь и очутилась в царстве больничных запахов — одуряющих и неприятных. Напротив основного входа расположилась окошко регистратуры; направо убегал длинный, извилистый, как лабиринт Минотавра, коридор со множеством дверей; налево вход в такой же коридор закрывала стальная непрошибаемая дверь, на которой бросалась в глаза ярко — красная надпись: «Вход строго по направлению лечащего врача».

Отделение для снятия особо сложных заклинаний, догадалась Миранда. Обычно сюда ссылались те, кому уже никто не мог помочь — либо из‑за отсутствия у больных денег на приличного колдуна, либо по причине запущенности случая; словом, те, кто отчаялся до такой степени, что решился попросить помощи у муниципальных врачей. Дело в том, что во всех больницах и поликлиниках городка среди медперсонала не было ни одного квалифицированного колдуна — за смешные деньги, которые местный бюджет мог предложить, ни один уважающий себя колдун и пальцем не пошевелит — и потому смертность в этом отделении была высокой. Как врачи персонал был вполне подготовлен, но в магии все — полные нули, лечили в основном наобум и народными средствами. А что такое настойка шиповника, которой в этом отделении поили всех без исключения по причине дешевизны и доступности этого средства, против заклинания? Скажите спасибо, что в рот льют, а не клизмы ставят.

Но раз правилами предписано наличие такого отделения в больнице — будьте добры обеспечить. Вот один шибко умный главврач придумал выход, а за ним и большинство остальных эту идею переняло: выделялось помещение, зачаровывалось от разрушений и туда, как в камеру смертников, направляли тех, кому уже было все равно, лишь бы отмучиться. Что именно происходило за всегда закрытой дверью, ведал лишь бог Истины и Жизни…

Вообще же внутри больницы было чисто и светло, царил сверхъестественный порядок, что составляло разительный контраст с внешним видом здания. Даже листочки для записей на столике около регистратуры лежали до тошноты ровно. Парочка оборотней с забинтованными верхними конечностями смирно притулилась на диванчике возле окна; кто‑то маялся около кабинета в ожидании своей очереди; народу было немного.

Видимо, на больнице лежало заклинание иллюзии, придающее фасаду столь устрашающий вид. Зачем? Миранда понятия не имела, спросила у Тима — он всегда все знает. Но парень лишь отмахнулся, сказав, что пришли они не за этим, и все вопросы, не касающиеся темы их визита, будут затрагиваться по мере возможности. Мира нахохлилась, но спорить не стала. Вместо этого начала вспоминать, видела ли раньше подобное, но те больницы или поликлиники, в которые она имела несчастье попадать раньше, выглядели вполне пристойно, что внутри, что снаружи.

Зато отношение у врачей к ведьмам было немногим лучше, чем у тех же служителей правопорядка. Не подсунули яда вместо аспирина — радуйся. А все ее походы к лечащему врачу обычно заканчивались торжественным вручением рецепта на какой‑нибудь фуфломицин, название которого, накарябанное врачом, можно было разобрать лишь с помощью заклинания, вдобавок жутко дорогой и продающийся только в аптеках столицы в невероятно ограниченном количестве. Именно поэтому Миранда предпочитала ходить к Матрене Патрикеевне за травками лечебными — знахарка хоть не отравит.

По вышеозвученной причине Мира больницы не любила и старалась держаться от них подальше, хотя это у неё не всегда получалось. Конкретно в этой не была ни разу, поэтому предоставила Тиму полную свободу действий — зачем лезть туда, где ничего не понимаешь?

Парень тем временем подошел к информационному окошечку, предъявил удостоверение и что‑то начал объяснять. В ответ раздалось утробное рычание. Тим кивнул и отошел.

— Ну что?

— Нам на четвертый этаж, — ответил коротко. — Пошли.

Мира повторила про себя его слова еще раз, затем мысленно представила фасад больницы и недоверчиво рассмеялась:

— Здесь всего три этажа. Тебя развели.

— Миранда, пошли. Вопросы потом будешь задавать. — И за руку потянул.

Ведьмочка пожала плечами — мол, как знаешь, но я предупреждала. И каково же было ее удивление, когда войдя в просторный, начищенный до зеркального блеска лифт, увидела, как палец Тима уверенно нажимает кнопку с цифрой «4». Более того, над этой кнопкой высился еще целый ряд — если верить надписям, то в трехэтажной больнице имелось как минимум двадцать этажей. И лифт обязался вас туда доставить. Значит, все‑таки качественная иллюзия?

Мира открыла было рот, чтобы всё‑таки вытрясти из Тима ответы, но тут мелодично тренькнули, расходясь, створки, и он выскочил в коридор. Ведьмочке ничего не оставалось, как двинуться следом.

— Сорок девятая палата… — пробормотал Тим себе под нос, выискивая глазами номера на дверях по обеим сторонам коридора.

Мира от нечего делать глазела направо — налево, в душе не переставая удивляться стерильности, царящей вокруг. Ни пылинки, ни соринки, да у нее дома свинарник по сравнению с этой больницей! Воздух чистый, свежий, немного пахнет дезинфицирующим средством. Имеющиеся в коридоре окна открыты, но звуков улицы не слышно. В холле было пустынно, лишь в противоположном конце коридора виднелся сестринский пост, и маячила женская фигурка в белом халате, погружённая в чтение книжки в мягкой обложке, на которой красовался полуголый мужик, обнимающий томную блондинку в кринолине. Миранда такие книжки очень уважала, правда когда ей было… лет пятнадцать.

— Нам сюда, — Тим поймал засмотревшуюся ведьмочку за руку и потащил за собой.

— Стой, — уперлась она пятками в пол. — А халаты нам не положены? И маски какие? А то вдруг эти твои подозреваемые заразные?

Тим покачал головой:

— Уже нет, не заразные, не переживай. Теорин в организме любого живого существа быстро всасывается в кровь. Порошок опасен только в своем естественном виде. Попадая внутрь, он вызывает симптомы отравления, но на самом деле воздействует на центральную нервную систему. Но от человека к человеку не передается.

В палате было так же вылизано, как и везде, даже простыни, которыми были накрыты больные, не смялись, а лежали уголок в уголок, словно приклеенные. У медперсонала обсессивно — компульсивный синдром, что ли? Сложенные один к одному листочки на столе в регистратуре, идеальный порядок везде, сверхъестественная чистота… вряд ли руководство больницы раскошелилось на колдунов… видимо, проще из дурки пару — тройку психов одолжить…

Две койки находились на противоположных концах палаты, кроме этого, имелись прикроватные тумбочки и телевизор. На окнах — прозрачные занавески, на подоконниках — цветы в горшках. Все благоухало и радовало глаз. Прям не больница, а дом отдыха! — с сарказмом подумала Мира. — А ведь этим двоим какие‑нибудь застенки сырые были бы в самый раз, ан нет — устроили со всем возможным комфортом, небось и кормят ещё три раза в сутки. А у неё в квартире разгром, сама живёт у Тима на птичьих правах, и что хуже всего — одно — единственное платье на все случаи жизни! Где справедливость?

Она принялась бесцеремонно разглядывать лежащих на койках больных. Обыкновенные мужики, ничего примечательного. У обоих лица желтоватого оттенка, дыхание затрудненное, хриплое, руки поверх одеяла заметно дрожат. Две пары мутных глаз уставились на вошедших, не выказывая никакого беспокойства и не проявляя любопытства. Мире показалось, что соберись она показывать стриптиз, результат был бы тот же — словно кроме самих больных, никого в палате и не было.

Тим вынул из кармана рубашки блокнотик, ручку и подошел к тому, что находился справа. Мира потянулась за ним, стараясь держаться поближе.

— Добрый день, — вежливо сказал парень, — меня зовут Тимоти Брайт. Могу я узнать ваше имя?

Безразличные глаза на мгновение блеснули, затем желтоватые, набрякшие веки тяжело опустились, и мужик с трудом просипел:

— З — зачем?

— Объясню позже. Имя, пожалуйста, — и тон такой… как на работе, наверное.

— Спейд Кар.