Чего бы вам хотелось, спрашивает госпожа Менг Во, с минуту понаблюдав за моими неловкими попытками перевернуться на кушетке и послушав, как мои ноги скрипят о прорезиненную подкладку, до тех пор пока мне не удается улечься и расправить на животе растянутую футболку.

Мне уже хочется новую красивую обтягивающую футболку, хочется, чтобы дома все обрадовались моим безделушкам из сувенирных лавок торгового центра «Парадиз», хочется, чтобы у меня было так же мало морщин, как у госпожи Менг Во, и такая же удивительно гибкая шея, и это не считая других желаний.

Ах, пожалуй, лицо, отвечаю я.

Госпожа Менг Во неожиданно быстро наклоняется, и достает из угла раскладное увеличительное зеркало, и подносит мне его прямо к лицу.

Лицо, повторяет она, много работы, и в первый раз за весь мой визит улыбается. После чего она велит мне расслабиться, и это звучит как дружелюбный приказ, которому я охотно следую. Я закрываю глаза и замираю в ожидании. Госпожа Менг Во водит зеркалом взад-вперед у моего лица, я ощущаю легкий ветерок движения и ее взгляд, потом ее пальцы на моей шее, туго завязывающие тесемки. Она встает, почти бесшумно передвигается по комнате, в воздухе распространяется аромат сосны и горячего расплавленного воска, она берется своими холодными руками за мои ступни, раскачивая их, как будто хочет взвесить.

Я тут же открываю глаза, лицо, повторяю я отчетливо еще раз для верности.

Я вас поняла, говорит госпожа Менг Во, первый раз без акцента на правильном оксфордском английском, но именно так я начинаю процедуру. Будет лучше, если вы закроете глаза.

Но сейчас уже не получается этого сделать, я удивлена переменившемуся акценту госпожи Менг Во и тому, как она крепкой рукой берется за пальцы ног, за которые мне тут же становится ужасно стыдно, они кривые и мозолистые, и я не смею даже пошевелиться. Я наблюдаю, как она растирает пятки и ороговевшие края моих пальцев, потом подергивает каждый из них, после чего выпрямляется и кивает мне, как будто бы показывая, что я справилась со вторым заданием. Запах сосны резковат, возможно, это распоряжение владельца салона, размышляю я, могу ли я попросить сменить благовоние на другое, которое лучше бы сюда подошло и которое понравилось бы госпоже Менг Во.

Из-под полуоткрытых век я наблюдаю, как она разминает пальцы и присаживается с правой стороны от меня. Держится она очень прямо, при этом не кажется деревянной, поворачивается влево и вправо, расставляет несколько металлических сосудов и чашу с маслом. Между тем из носика одного сосуда на мою сухую кожу лица начинает валить пар, он клубится над бровями, пока я не оказываюсь в густом облаке, собственноручно изготовленном госпожой Менг Во. Она вытирает руки полотенцем, берет пинцет и начинает выщипывать на моем лице каждый волосок, пока брови не превращаются в две тонкие дуги. Я молчу, а мои глаза начинают слезиться, из носа течет. В ее взгляде я ищу отвращение к моему рыхлому лицу, но ее глаза сужены, и она лишь фиксирует каждый отдельный прыщик, выдавливая его двумя указательными пальцами, при этом она спрашивает, зачем вы здесь:

Лицо, бормочу я.

Я имею в виду, здесь, в Сингапуре.

Я открываю глаза, чтобы понять, не будет ли это моим следующим заданием, или она действительно хочет знать, зачем я здесь.

Так зачем же я здесь. Я здесь, потому что хочу посмотреть город. Потому что еще ни разу здесь не была. Потому что здесь продают хорошие сувениры. Потому что Сингапур — это промежуточная станция. Потому что я взяла тайм-аут. Как будет «тайм-аут» по-китайски.

Госпожа Менг Во ждет моего ответа, пинцет зажат между указательным и большим пальцами, терпеливо, но упорно. Я тяну с ответом дольше, чем позволяют приличия, не зная, что сказать. Откашливаюсь и говорю, что я здесь по делам.

Но этого недостаточно, ее вопросительный взгляд все еще направлен на меня, во всяком случае, мне так кажется, и я размышляю, как же ей объяснить, что у меня здесь нет никаких дел и что я не знаю, зачем я здесь, что я с такой же легкостью могла бы оказаться в любом другом месте или нигде, пока до меня вдруг не доходит, что она смотрит мне не в глаза, а на точку, рядом с моим левым веком, и тут же берется за нее. Я не могу сдержать смеха, точнее, смешка, хихикаю про себя и говорю: да, моя фирма, деловые переговоры, знаете ли.

Тогда, сосредоточенно произносит госпожа Менг Во, тогда решительно важно быть красивой. Когда я согласно киваю, она задерживает мой подбородок, чтобы я не крутилась, я еще не закончила, объясняет она мне.

Красота — это ключ, продолжает она, ваша красота дремлет в вашем лице, и вы забыли, где она.

Я сопротивляюсь, для меня это слишком щепетильная тема, я не ученица госпожи Менг Во, я заплатила за эту процедуру и не обязана слушать то, что мне не нравится.

Вы все утрируете, возможно, что касается красоты и ключа, вы и правы, но, понимаете ли, в деловом мире есть и другие критерии.

Сама я о деловом мире ничего не знаю, до того момента, когда я перестала понимать, что мне делать, я писала газетные статьи, платили мало, нерегулярно, денег мне постоянно не хватает, расходы превышают доходы, я не могу пересчитать евро в доллары, собственно говоря, я вообще не умею считать. Эта процедура стоит много долларов, но я не знаю, дорого это или дешево и могу ли я вообще позволить себе госпожу Менг Во.

Профессионализм, умение стратегически мыслить, во что бы то ни стало быть готовым к рискам в финансовом секторе, знаете ли. Иногда, чтобы выиграть, нужно чем-то рискнуть.

У вас, видимо, нет детей, спрашивает она.

Нет, нет, отвечаю я и тут же чувствую укол совести, я предаю своих ребятишек, мою тонконогую музыкальную с всклоченными волосами зеленоглазую восьмилетнюю девочку, моего отчаянного, ловкого, подвижного, растрепанного пятилетнего мальчугана, в одну секунду я отчетливо представила их себе: Наташа и Ули на диване рассматривают книжки с картинками, за кухонным столом с домашним заданием, рассвирепевшие после ссоры, с разбитым в кровь коленом, с высокой температурой, кашляющие, зовущие, зовущие меня, но потом я смотрю в глаза госпоже Менг Во и качаю головой.

Нет, ведь все успеть не получается, я полностью отдалась карьере, люблю путешествия, с детьми это невозможно.

Теперь она клюнула.

Дети дарят красоту, говорит она. Она полагает, что мне недостает красоты, поскольку я бездетна, но она ошибается, она ничего не знает о Наташе и Ули и никогда не узнает, что существуют другие причины, почему я недостаточно красива, ей не ведомо, как прекрасны лица тех, кого я произвела на свет, кормила, пеленала, на мгновение я тоже забываю об этом. Я вижу только лицо госпожи Менг Во на фоне клубящихся белизной стен и мое отражение в ее глазах, но я уже не вижу так ясно Наташу и Ули, мне на ум приходят только какие-то незначительные детали, Наташин фотоаппарат, шрам Ули от последнего падения с велосипеда, этот шрам я вижу так отчетливо, словно Наташа сфотографировала его.

Может быть, но в моей жизни детям места нет. Я редко бываю дома, вечерами у меня бизнес-встречи, я хожу ужинать с моими деловыми партнерами: разнообразное меню, со вкусом подобранные вина, мы едим и беседуем, курим и пьем, делаем все, чтобы преуспеть, организуем большие проекты, иногда это перерастает в отношения, не думайте, что я все отдаю на волю случая: я выбираю ресторан, вино, наряды, все сочетается.

Да, говорит госпожа Менг Во, и я чувствую, что меня оценили и поняли.

Вы все выбираете правильно, говорит она, и сейчас вы здесь. Мы киваем друг другу, и какое-то время царит молчание, теперь я могу спокойно закрыть глаза и ни о чем не думать, кроме как о белых стенах кабинета, аромат сосны мне уже не мешает, и я больше не вспоминаю о тех ночах в походной палатке, когда мы, свернув свитера вместо подушек, лежали, прижавшись друг к другу, насколько позволяла жара, соприкасались не только наши руки, ноги и животы, но и пальцы ног мы сплели, так крепко, что ни один из нас не мог отодвинуться, мы лежали так всю ночь, и, когда один начинал проваливаться в сон, другая расталкивала его и еще крепче сплетала пальцы, ведь разлука была невыносима, и, когда на улице что-то начинало потрескивать, сначала на ум приходила мысль о костре, и о лесном пожаре, и о том, что времени не хватит, чтобы убежать, и что пожар распространится в доли секунды и выйдет из-под контроля, и мы продолжали лежать; если одной хотелось пить, другой делал глоток, припадал к моему рту и утолял жажду; и тучи комаров вились вокруг нас, укусы на теле превращались в большие раны, так, что мы были похожи на израненных бойцов. Чтобы не расчесать тело в кровь, мы прижимали ладони к зудящим местам, пока совсем не забывали о них, и о лесном пожаре, и о сухих соснах, чьи корни так глубоко вросли в землю, что им всегда хватало воды.