В канун Рождества воспитательница украшает комнату отдыха серебристыми шарами, оставшимися с прошлого года. У Артура и Тони начинает ломаться голос, и они отказываются петь рождественские песни. За три недели до праздника воспитательница, как обычно, раздает всем листки. Вы же знаете, говорит она, что, если вы постараетесь, Дед Мороз тоже приложит все усилия. Старый добрый Дед Мороз, хихикая, произносит Тони ломающимся голосом. К тебе он точно не придет, говорит Катрин. Ты тоже не стала лучше, детка, любезно отвечает Тони и втягивает голову в плечи. Спокойно, кричит воспитательница, успокойтесь, в конце концов.

Каролин сидит перед пустым листком. А что ты хочешь получить в подарок, спрашивает воспитательница, крепко держа Берни, судорожно размахивающего руками. Каролин пожимает плечами и смотрит в окно. Во дворе, залитом холодным светом, царит покой.

Вдруг на горизонте вырастает чья-то фигура, передвигающаяся резкими рывками. Воспитательница тоже видит ее и отпускает руки Берни, которые звонко шлепаются об стол. Она подходит к окну. Все остальные, побросав карандаши, смотрят на мальчика, он упирается костылями в землю, волоча слабые ноги, на момент замирает, чтобы затем снова выпрямиться и изо всех сил двигаться вперед с помощью костылей. Его голова дергается, глаза полуприкрыты, волосы взмокли. Он обходит весь двор. Берни издает вопль и скидывает со стола поильник. Посмотрите на него, низким голосом говорит Тони.

Как Роналдо.

Билли рисует головой.

Это занимает много времени. Сначала ему приходится долго ерзать по стулу, чтобы приблизиться к холсту на нужное расстояние. Потом убрать за спину дергающиеся руки, чтобы они успокоились. На лбу у него — кожаная полоска со специальным креплением. Он сцепляет большие пальцы рук за спинкой стула, медленно наклоняется вперед и упирается креплением в нужную кисточку. Когда он выпрямляется, кисточка растет у него изо лба. Ну, говорит он себе под нос, поехали.

Анна, которой сегодня можно посмотреть, как он рисует, не знает, нужно ли что-нибудь говорить. Она смотрит на Билли, на его беспокойные руки. Тут Билли оборачивается к ней. Кисточка указывает Анне точно в лоб. Билли улыбается до ушей и говорит: выглядит все бредово, я знаю. Анна облегченно вздыхает. Да, тихо соглашается она, довольно бредово. Билли удовлетворенно кивает и отворачивается обратно к холсту. Быстрым движением он обмакивает кисточку в краски, которые мама подготовила ему на палитре, и оставляет на холсте пятнышко болотного цвета, а рядом каменно-серого: поле, стена.

Почему ты все время рисуешь пейзажи, тихо спрашивает Анна. Но Билли уже не отвечает.

Он тихо сопит и раскачивается между красками и холстом. Каждое пятнышко краски — наклон.

В интернате говорят, Билли был такой сорвиголова, просто шило в заднице. Отбойный молоток, говорит одна воспитательница, на месте вообще не мог усидеть, руки так и летали вокруг головы, как пропеллер. Вечно проблемы создавал. Иногда так брыкался, что до него вообще было не дотронуться. Если ехали на экскурсию, он делал вид, что не умеет разговаривать. Вопил, стонал, просто стыдно было. Почему стыдно, спрашивает Анна. Ты здесь еще новенькая, говорит воспитательница, ты пока эти штуки не знаешь. Погоди. Они-то знают, как взять тебя в оборот. Анна вспоминает скрещенные руки Билли и маленькие зеленые пятнышки на холсте. Как это взять в оборот, недоумевает она.

На следующей экскурсии ее определили в сопровождающие. Они катят коляски к автобусу. Берни уже пристегнут и бьется затылком о подголовник. Мне картошку фри, кричит Тони. Очень важно, говорит воспитательница, участвовать в нормальной жизни. Не собираемся же мы забаррикадироваться в своем интернате. Остальные кричат, курицу, нет, гамбургер, нет, пиццу, кто-то кричит: пиццу со слизняками, и все смеются. Воспитательница оборачивается. Значит, так, говорит она под затихающий смех. Не умеете себя вести, можем поехать домой. Прямо сейчас. Вы меня поняли. Все молча смотрят в окно.

Анна сидит рядом с Максом, который прихорошился ради экскурсии. Волосы у него стоят торчком, как мокрые иголки ежика. Ты что будешь есть, негромко спрашивает она. Макс смотрит вперед, но рука его нащупывает на подлокотнике руку Анны. Картошку фри, шепчет он. С майонезом. Анна чувствует его холодные пальцы и не знает, можно ли ей убрать руку. Она осторожно отодвигается от Макса и взглядывает на него сбоку. Он все еще смотрит вперед, на улицу, и тут они останавливаются у пиццерии.

Воспитательница выглядит так, как будто собирается засучить рукава. Они выгружают коляски. Пока всех усаживают за стол, длинный, покрытый скатертью в белую и красную клетку, проходит полчаса. Берни, которого выгрузили первым и посадили с краю, нетерпеливо пинает ножки стола. Вокруг расхаживают официантки, гладят Макса по волосам-колючкам, улыбаясь, раздают меню. Воспитательница решила пока не садиться, она обходит стол, отвинчивает крышки поильников. Остальные посетители, а их немного, склоняются над бокалами с пивом. Пожилая пара кивает Анне, когда та завязывает нагрудник Артуру, подбадривает ее. Анну прошибает пот. Она вежливо кивает в ответ.

Пиццу со слизняками, шепчет Томми. По столу пробегает смешок, воспитательница предупреждающе поднимает руку, Анна тоже старается окидывать детей строгими взглядами. Берни разевает рот и издает горловой звук, который становится все громче и громче. Дети, шикает воспитательница, я что сказала? Подбегает официантка. Что будете заказывать, спрашивает она, перекрикивая гудение, хихиканье и бормотание, что желаете, ну то есть выбрали что-нибудь?

За столом устанавливается тишина. Умолкает даже Берни, застывший с раскрытым ртом. На красно-белую скатерть свисает ниточка слюны. Пиццу «Времена года», пожалуйста, решительно говорит воспитательница, а теперь заказываем по очереди. Большинство выбирает пиццу «Маргарита» или картошку фри. Ханнес ничего не хочет. Тони стоит на своем, ему половину цыпленка с картошкой-фри, воспитательница вздыхает и сдается. Анна не голодна, она заказывает маленький салат. Можешь попробовать у меня, говорит Макс и краснеет.

Анна отводит взгляд и смотрит в окно. На стекла давит серый осенний свет. Она вспоминает сияющее летнее небо на картинах Билли. Почему Билли все время рисует одно и то же, спрашивает она у воспитательницы. Билли, вздыхает воспитательница и передает кетчуп, да он рисует, что хорошо продается. Лето в деревне. Не думаю, говорит Анна, не может такого быть, он так старается. Он так зарабатывает, говорит воспитательница, это многого стоит, для таких-то, как Билли. Это мало кому удается. Да, отвечает Анна и хочет еще что-то добавить, рассказать, как тщательно Билли накладывает пятнышки краски, как прямо он держит спину, наклоняясь над палитрой. Точные движения кончиком кисти. Крошечный пейзаж, который начинается в центре холста, как остров среди белой воды, а затем разрастается с каждым мазком, хлебные поля, беленые крестьянские домики, коровы размером с ноготь, желтый рапс, дикий мак, лиса в кустах, по дороге вдоль поля неспешно идет мужчина в соломенной шляпе, тоже крошечный. Кич, говорит воспитательница, хорошо раскупается, кич, к тому же от художника-инвалида. Про него уже и в газете писали.

Не знаю, говорит Анна, но тут Катрина опрокидывает стакан с лимонадом, желтая пена сбегает Анне на брюки, Катрина плачет, Берни от испуга издает лающий звук. Подбегает официантка с половой тряпкой, остальные посетители больше не улыбаются, их взгляды застыли на группе, которая дергается, вздрагивает, прыскает, Анна промакивает пятна на брюках, воспитательница держит Берни за плечи, и тут Тони начинает нечленораздельно вопить. Он отбрасывает голову назад, напрягает руки и ноги, молотит ногами об пол и подвывает. Тони, кричит воспитательница, прекрати сию же минуту, но вой подхватывает Макс, тихоня Макс тоже стонет и барабанит кулаками по столу. Воспитательница, побелев от ярости, хватает его коляску и собирается вывезти ее из-за стола, но Макс рыдает в голос, Анна, помоги, Анна.