– А я никогда и не причислял скромность к своим достоинствам, – послышался низкий приятный голос, без труда пробивающийся сквозь шум музыки, – Рад видеть тебя вновь, Беатрикс. Представишь мне свою очаровательную подругу?
– Конечно. Мария – это Тамерлан. Тим – Мария.
Тимур-Тамерлан ловко поймал руку Долл в свою и галантно прикоснулся к ней прохладными губами.
– “Так мил твой взор, так строен вид, Так выше всех ты красотой, Что не хвалить тебя – то стыд, Любить – лишь долг простой” [12] , – размеренно продекламировал он.
– О, вы поклонник творчества Эдгара По? – склонила голову Долл.
– В каком-то смысле. Я был лично знаком с этим талантливым человеком, и имел возможность одним из первых ознакомляться с его произведениями.
– Я, к сожалению, такой возможности не имела. Но также уважаю труды этого мастера. Правда, мне больше по душе другое стихотворение... – сосредоточившись, Долл процитировала, – “Мы менялись лаской привета, Но в глазах затаилася мгла, Наша память неверной была. Мы забыли, что умерло лето, что октябрьская полночь пришла...”[13].
– Что вы хотите сказать, этой цитатой? – смутился Тамерлан.
– Что проявления вежливости между нами – не более чем притворство, скопированное с повадок смертных, – ответила Долл, смотря прямо ему в глаза. Беатрикс все это время переводила встревоженный взгляд с одного вампира на другого, – Но мы – не люди, хотя порой неплохо притворяемся ими.
– Да, конечно, вампиры не люди, – согласился Тамерлан, – Мы сильнее, решительней. Мы всегда добиваемся, чего хотим. И, самая главная наша черта – мы умеем мстить, – он внимательно посмотрел на “лже-Марию”, ожидая ее возражений.
– А ведь вы правы! – неожиданно для всех, в том числе и самой себя, воскликнула Долл, – Простите, вынуждена вас покинуть, – она подхватила сумочку и так быстро направилась к выходу, что ни Тамерлан, ни Беатрикс, не успели ничего сказать.
“Я не знаю, кто этот таинственный Тамерлан, – думала она, пробираясь сквозь толпу, – Но он, как будто заглянул мне в душу и сказал то, что я сама всегда знала, но боялась признать. Пусть, я не человек. Это и к лучшему. Я теперь достаточно сильна, что бы избавиться от своего врага. Алекс, ты разбил мне сердце. И ты дорого заплатишь за это и за всю боль, что мне довелось испытать из-за тебя. Ты узнаешь, как жестоко умеют мстить забытые игрушки вампиров”.
... А голос солистки “Воронова Крыла” одновременно хриплый и звонкий, прорывал пространство клуба очередной чарующей песней. Ее слова, казалось, были написаны о Долл и для Долл и лишь подкрепляли ее уверенность в собственных силах и правах.
В этом мире тьмы и боли
Есть один лишь светлый миг –
Разучилася я плакать,
И не вырвать с горла крик.
Маску я ношу умело –
Не увидеть, что под ней.
Ну а сердце, что болело,
Я забыла меж теней
Я душу спалила и с нею весь мир –
В груди пустота.
Я стала не та.
Теперь, я твой личный вампир.
Зачем же ответы
В безумьях искать?
Расспрашивать: “Где ты?”
Опять и опять.
Мне проще одной.
Я лучше сама...
Я стала другой –
Твоя в том вина.
Я душу спалила и с нею весь мир –
В груди пустота.
Я стала не та.
Теперь, я твой личный вампир.
Забыть не смогу.
Прощать не умею.
И в мести врагу
Я сделалась зверем.
И крылья свои
Расправлю я вновь.
Но перья черны.
И гонит их кровь.
Твой личный вампир,
смерть и судья.
Прощальный стон лир.
И все это – я!
Я душу спалила и с нею весь мир –
В груди пустота.
Я стала не та.
Теперь, я твой личный вампир...[14]
Глава 4. Окровавленный цветок.
Новое утро стало для Долл началом новой жизни. По крайней мере, так она решила сама. Чувствовала вампиресса себя просто чудесно – сказывалась кровь трех молодых людей и одной девушки, выпитая ей вчера. Тогда она решила не тратить время на соблазнение, а попросту подкараулила каждую из жертв – всех в разных местах. Девушку, например, в дамской комнате клуба. А одного из парней она поймала прямо возле его машины – этот участок парковки плохо освещался. Ну, конечно, Долл ведь сама кинула камень в тот фонарь, что так неприятно слепил глаза... В общем, она осталась сытой и довольной, а домой вернулась только утром. “Все-таки, фортуна порой улыбается мне... во все тридцать два клыка”, – фыркнула Долл, вспомнив вчерашнюю неожиданную встречу, – “И почему я так долго боялась других вампиров. Это они должны меня бояться! Ну, один из них, точно...”
Тот странный парень – Тамерлан... Он словно вытащил ее из кошмара. Ведь Долл так долго не могла свыкнуться с мыслью, что она вампир. И дело было вовсе не в специфической диете... С ней-то как раз она легко примирилась. Однако что-то внутри упорно отказывалось верить – ты не человек уже, забудь и смирись. Но вчерашний вечер изменил все. Теперь, у нее не осталось сомнений в том, кто она есть и кем хочет быть. “Я – вампир. А хочу я быть... сильной. Вот и все. Так просто...” Просто, да не совсем. Вот, где например, искать Алекса, Долл и понятия не имела. Хотя... Может, ответ ближе, чем она думает? И та, кто может дать ей эти ответы – разумеется, Беатрикс ! Вот только, как с ней связаться? Номер мобильного Долл у нее взять не успела. Значит, придется изменить своим обычным мерам осторожности и сходить два раза в один и то же клуб. Будем надеяться, что Беатрикс там тоже появится.
Кроме размышлений о мести, новых знакомых и собственной сути, Долл все утро занималась тем, что с пристрастием опытного фотографа – а, кстати, было у нее такое увлечение, когда-то – разглядывала собственное отражение, придирчиво сравнивая его с фотографиями Долл же, но времен человеческой жизни. Раньше, она как-то не задумывалась об этом. А теперь вот стало любопытно – как сильно вампирская кровь изменила ее.
Нет, перемены, определенно на лицо, а точнее – на лице. Первое, что бросается в глаза – это, конечно, волосы. Если при жизни они были цвета жидкого золота, то теперь напоминали скорее серебро, сверкающее под светом холодной луны. Да, вот такой поэтический цвет получился. Что еще? Ну, кожа, которая и раньше не была смуглой, стала совсем белоснежной, матовой. Правда, вчера ее щеки заливал румянец, а губы были бардово-алыми. Конечно, только благодаря чужой крови... Глаза... Вот тут все сложнее. То, что они стали другими можно даже сказать, чужими, – бесспорно. Но в этом случае, все было не так явственно. Но, когда-то эти глаза были полны света и любви... “Это было давно и не правда, – твердо сказала Долл, – Вся моя жизнь, связанная с ним... Ее нужно забыть, сжечь испорченные страницы...” В собственных глазах Долл видела холодное призрение ко всему миру, и затаенную ненависть. Но в них также была сила молодого вампира, непокорность судьбе и жажда мести. А в глубине зрачка плясали багровые искры – так бывало, если она выпивала слишком много людской крови. А иногда и от всплеска эмоций. Один чересчур любопытный бармен, помнится, очень испугался пламени в ее зрачках. Если бы она не заставила его забыть об этом, парень еще долго видел кошмары о глазах вампира.
Закончив осмотр, Долл пришла к одному выводу – она стала абсолютно другой. И дело не только во внешности. И теперь, она знала точно, что никогда не допустит прежних ошибок – никому не доверится, никого не полюбит. Ведь стоит отдать кому-то свое сердце, как его тут же изорвут, разобьют и выбросят, как фантик от конфеты... Но, все, хватит! О прошлом не нужно рыдать, на нем нужно учиться. Теперь-то все станет по-другому...
Долл устало опустилась на ковер. Все-таки, жалость к себе любимой жутко изматывает. И опять, сегодняшний день пройдет в ожидании вечера? Наверное, большая часть вампиров так и живут. Можно, конечно, сходить в школу... появиться на паре последних уроков. Но, во-первых, до темноты все равно останется еще куча времени... А во-вторых, какой ей вообще толк от среднего образования? Зачем оно вампиру? Хорошо, хоть, остался всего год, а потом... Что именно она станет делать потом, Долл еще не решила. Наверное, попрощается с отцом и свалит куда подальше из этого города. Слишком много здесь воспоминаний, а ей сейчас хочется начать все с чистого листа. Но, как надоело жить в вечном ожидании! “Ну, ладно, раз мне все равно придется оставаться здесь еще какое-то время, проведу его с удовольствием. Начну, например с того, что верну себе популярность – решила Долл”.
