Теплые губы Охотника будто поставили на ней печать. Печать лгуньи и предательницы. Она не стала отстраняться, позволила поцелую захватить себя. Хотя Долл и показалось, что в этом поцелуе была горечь ее лжи и ее отчаяния.

“Я хочу быть свободной. Жаль, что для того, чтобы достигнуть цели, я должна причинять тебе страдания”. К ней вернулось то, от чего Долл так старательно отгораживалась шесть месяцев. Она чувствовала. Вину и боль. Ей действительно было искренне жаль. Вот только это ничего не меняло.

Глава 22. Время правды или Игра в цвета.

Долл все же удалось ненадолго сбежать из-под опеки Антона. Ей нужно было подумать о многом... и купить платье к балу. Возможно, кому-то такое поведение показалось бы легкомысленным. Возможно, это так и было.

Чутье говорило девушке, что Каин не нападет сейчас, приберегая силы для кульминации. Но для Антона голос интуиции не являлся достаточно веским аргументом – оставлять Долл одну он не собирался. В качестве телохранительницы к ней приставили Флай. Еще совсем недавно Долл бы возмутилась такому решению и сделала все, чтобы избавиться от Охотницы. Но оставаться дома и дальше чувствовать на себе этот влюбленный взгляд, уличающий ее в обмане – это было совершенно невыносимо.

Поэтому ей только и оставалось, что стерпеть присутствие Флай и надеться, что та будет молчать в течение всего шопинга. На самом деле, рассчитывать на это было достаточно наивно.

Благо до магазина они добрались не перекинувшись ни словом. Скорее всего, потому что ехали девушки в такси, а некоторые темы посторонним слушателем было знать ни к чему.

Однако шумный бутик на Стейт-Стрит показался Флай подходящим местом для “беседы по душам”. Долл как раз притормозила возле витрины ювелирного, где всеми своими каратами сверкало шикарное колье от “Chanel”. Долго не лукавя, Охотница спросила напрямик.

– Скажи правду: ты испытываешь что-то серьезное к Антону?

Долл недовольно покосилась в сторону высокой брюнетки. Проклятье, видимо, о спокойном шопинге можно забыть! Сразу отбросив попытки мирного разрешения стремительно назревающего конфликта, девушка сердито прищурилась.

– Я помню, что ты помогла мне там, в мире кошмаров. Но это совершенно не дает тебе никакого права лезть в мою личную жизнь!

– Это также жизнь моего брата. И, чтобы беспокоиться за него, мне не нужны никакие права, – с каменным выражением лица парировала Охотница.

– Ты бы еще сказала, что я, мол, как порядочная девушка, обязана выйти за него замуж, – зло усмехнулась Долл, – Наличие или отсутствие у меня каких-либо чувств тебя не касается. И точка.

Реакция Флай была стремительна, как бросок королевской кобры. Она без труда подхватила миниатюрную блондинку, оторвав ее от земли дюймов на пятнадцать. Долл с каким-то запоздалым ужасом осознала, что у Охотницы уже были сотни возможности прикончить “ненавистную вампиршу”. И то, что Долл все время хамила и огрызалась, только увеличивало вероятность того, что терпение у Флай рано или поздно иссякнет.

– Не груби мне, – прошипела Флай, а зрачок ее глаза на какую-то долю мгновения стал узким, почти змеиным, – Мы не подруги и никогда ими не станем. И то, что ты до сих пор жива, можно списать только на твое невероятное везение и мое ангельское терпение. Но за брата я готова убить...

Неожиданно Долл вновь почувствовала собственную безнаказанность. И действительно...

– Убить? – ехидно переспросила она, – Что, прямо здесь, на глазах у стольких людей? Нет, не думаю. К тому же... если причинишь мне вред – Антон тебе этого не простит.

Охотница неохотно разжала пальцы да так, что Долл болезненно стукнулась об угол прилавка. Потирая ушибленную спину, девушка бросала на Флай взгляды, исполненные неприкрытой злобы. “Тоже мне телохранительница! – с досадой подумала она, – С такими охранниками никакие враги не нужны!”. Блондинку радовало только то, что она, похоже, вновь оказалась права – Флай может и хочет ее прикончить, но делать этого не будет по вышеуказанным причинам. Придя к выводу, что разговаривать с “этой дикаркой” бесполезно, Долл решила просто не обращать на нее внимания. Тем более среди бесчисленных стендов и манекенов в фирменных шмотках она чувствовала себя вполне защищенной. Что от Охотницы, что от Каина.

...Кстати, о манекенах. Как раз на одном из них красовалось умопомрачительное вечернее платье. На фарфоровом лице девушки расцвела радостная улыбка, как только она представила этот наряд на себе.

***

Вы когда-нибудь пробовали разглядеть в зеркале свою спину? В любом случае, занятие это довольно непростое, если не сказать невозможное. А когда спину надо не только разглядеть, но и продеть сквозь малюсенькие отверстия десятки тонких шнурков?..

В общем, именно этим сейчас и занималась Долл, безуспешно пытаясь затянуть корсет своего платья. Почему-то некоторые дизайнеры упрямо отказывались принимать такие изобретения, как застежка-молния (или хотя бы крючки), заменяя их старомодной шнуровкой. Несмотря на эту неудобную особенность, платье смотрелось на девушке просто невероятно. Чувствовалось, что вдохновением для его создателя послужили наряды танцовщиц из “Мулен Руж”, по крайней мере какие-то мотивы были схожи. Сзади шлейф, состоящий из пышных воланов, почти касался земли, но спереди оказывался значительно короче, открывая колени девушки. Про корсетный лиф со шнуровкой, уже было сказано. И еще цвет...

– Я думал нужно надеть что-то белое,- заметил Антон, неожиданно появившийся в двери, и тут же смутился, – Извини, мне следовало постучать.

“Милый, добрый... и к тому же скромный. Ну почему я не могу полюбить Антона? Это бы сделало мою жизнь значительно проще...”, – досадовала на себя девушка, не произнося, конечно, вслух этих слов.

– Все в порядке. Лучше помоги мне, – попросила она, демонстрирую свою абсолютную беспомощность в борьбе с хитросплетениями шнурков, – Так чем тебе не нравится красный? – спросила Долл, когда семаргл приблизился к ней.

– Ты бесподобно выглядишь, – покачал он головой, – Я лишь сказал, что этот цвет немного не соответствует традиции...

– Зато он соответствует мне! – возразила девушка, – К тому же с моим цветом волос и кожи, в белом я бы и вовсе выглядела белой молью.

Она чуть заметно вздрогнула, когда теплые пальцы Охотника коснулись ее холодной кожи. Странно, температура тела у Долл все так же оставалась ниже нормы, хотя фактически она уже не являлась “немертвой”.

Антон, ловко справляющийся с непослушными шнурками, вновь возразил ей.

– Тебе любой цвет будет к лицу.

– Не буду спорить, – мягко улыбнулась Долл, – Просто красный мне больше по душе. И вообще, это по-настоящему вампирский цвет. Ну и еще черный. А вот в белом дитя ночи представить труднее.

– Красный – символизирует страсть, кровь и благородство. Черный – покой, одиночество, депрессию. А вот белый – один из самых противоречивых цветов. Он может означать невинность. А может – смерть. В древности это был окрас похорон, – парень задумчиво прикусил губу, – И ты теперь человек, – оспорил он ее последнюю фразу.

– Вампира могила исправит, – фыркнула Долл, – А я пока жива и рассчитываю вернуться в прежнее состояние...

Тут девушка осознала собственную ошибку, но было уже поздно. Антон застыл каменным изваянием, и только его пальцы автоматически продолжали бороться о сложной шнуровкой. Долл практически могла ощущать его нему боль, зависшую в воздухе крошечными электрическими разрядами.

– Ты... ты ведь это не серьезно? – почти прошептал он, хотя чувствовалось, что парню скорее хочется кричать, спорить, доказывать... в общем, совершать все те глупости, на которые обычно толкает любовь.

Последний узел корсета был завязан – какой печальный символизм! Она ведь тоже связана с семарглом – это невозможно отрицать. И пусть с ее стороны, вовсе не любовь удерживает ее, но узы судьбы все равно прочны. Они разорвутся, когда настанет время. Новых узлов уже не будет, а те, что были завязаны прежде, вот-вот разомкнутся.