– О, вы такой добрый, – пропела счастливая я и добавила мстительно: – Совсем как мой папа.

Лицо оттон Грэйда вновь приобрело сероватый оттенок.

На этом у господина Ирека сдали нервы.

– Мой лорд, она… она…. Она просто…

– Сядь! – скомандовал герцог таким тоном, что поверенный едва не устроился прямо на полу. Но удержался и направился в дальний конец стола, ежесекундно оборачиваясь и бросая на меня весьма угрожающие взгляды.

Лорд оттон Грэйд на меня не смотрел вовсе, любуясь исключительно содержимым своей тарелки. Не ведаю, что он мог там разглядеть помимо все той же овсянки с мясным соусом, но вопрос был задан не ей, а мне:

– Леди Уоторби, надеюсь, вам понравилась ваша новая комната?

– Мм-м, – я взяла первое пирожное и теперь крутила его задумчиво, – которая за хорошее поведение?

– Что? – Черные глаза окинули меня недоуменным взглядом.

– Мм-м… – я подумала, что так близко к герцогу сидеть как-то жутковато, надо бы отодвинуться подальше, – комната, которую мне показали утром и обещали за… хорошее поведение.

– Что?! – определенно у последнего представителя славной военной династии оттон Грэйд имелись сложности с пониманием. – Леди Уоторби, я сожалею, что комнаты не были готовы к вашему приезду, и потому вам пришлось провести ночь в условиях, не подобающих леди вашего происхождения, но за ночь комната для вас была подготовлена. Вам понравилось?

Молча и выразительно посмотрела в дальний конец стола, где как раз собирался присесть господин Ирек. Очень выразительно.

– Леди Ари… Ариа… Уоторби?! – потребовал ответа герцог.

Приказным тоном потребовал.

– Да-а-а, – протянула капризно, он удовлетворенно кивнул, а я добавила: – Память у вас совсем как у моего дедушки.

Герцог вновь уставился в свою тарелку, вот только дышал очень тяжело и ложку сжал с неимоверной силой, я же, пользуясь временным замешательством будущего супруга и тем, что пирожное все еще находилось в моей руке, а господин Ирек как раз смотрел куда-то в залив, молча и мстительно запустила пирожным в него! К моему искреннему изумлению, летящий явно мимо снаряд перехватил один из офицеров и ловким движением руки бросил на стул поверенного, а после весело подмигнул оторопевшей мне.

Все участники событий, за исключением воззрившегося в собственную тарелку герцога и ничего не заметившего поверенного, замерли.

Господин Ирек, присев, несколько удивился необъяснимому «крак». А после на его лице отразилась непередаваемая смесь изумления, осознания, сконфуженности и в итоге окончательной дезориентации!

– А я всегда утверждал, что курение табака вредно сказывается на здоровье, – ни к кому не обращаясь, произнес комендант крепости.

Господин Ирек мгновенно стал пунцовым! Ослабил ворот рубашки, а затем, осторожно приподнявшись, проверил рукой под собой… замер, едва пальцы обнаружили искомое, вынул руку и оторопело уставился на крем.

– Нет, все-таки я хочу овсянку, – капризно протянула я, отодвигая пирожные.

Оттон Грэйд поднял голову, увидел замершего в полуприседе поверенного, оглядел давящихся смехом офицеров, и над столом прозвучало его ледяное:

– В чем дело?!

Мило улыбнулась жениху и напомнила:

– Хочу овсянку.

Закрыв глаза, герцог судорожно выдохнул. Второе пирожное было пущено прицельно в Ирека и попало аккурат чуть ниже ворота, зрительно продлив кружево рубашки.

– Леди… Уоторби, – не заметивший полета и попадания снаряда, герцог открыл глаза и воззрился на меня, – я просил бы вас быть более определенной в своих желаниях. Ирек, да сядь уже!

Демонстративно разведя руками, я беззаботно ответила:

– Видите ли, мы, дети, так непостоянны, – и улыбнулась широко, светло и радостно.

Глухой полный страдания стон был слышен отчетливо, после чего герцог щелкнул пальцами. На террасе мгновенно появилась полноватая женщина в переднике, красная, вытирающая слезу и едва сдерживающая смех. А еще восторженно поглядывающая на меня. Я же взглянула на дверь, из которой она появилась, и поняла, что у нашего спектакля имелись зрители.

– Да, мой лорд, – произнесла женщина, сделав неловкий книксен.

Не глядя на нее, оттон Грэйд хрипло произнес:

– Овсянку леди Ари… Арио…

– Ариэлле, – подсказала служанка.

Недоуменный взгляд герцога стал еще недоуменнее, едва он оценил внешний вид женщины, и, естественно, тут же последовал вопрос:

– Что с вами?!

Я молча прижала палец к губам, умоляюще глядя на прислугу. Женщина широко улыбнулась и кивнула, герцог мгновенно перевел взгляд с нее на меня… мы оба посмотрели на мой палец, я не нашла ничего лучше, кроме как слизнуть с него крем. Герцог мгновенно отвернулся.

– Сию минуту, – торопливо ответила женщина и поспешила уйти с террасы.

Ничего не понимающий герцог молча проследил за ее уходом. А я, кинув быстрый взгляд на Ирека, мстительно потянулась за очередным пирожным.

– Леди Уоторби! – возопил поверенный. – Вы… вы чудовище! – его вопль прогремел над террасой. – Вы… исчадие преисподней! Вы…

– Ирек, – тихий голос герцога подействовал как ушат ледяной воды.

Поверенный вытянулся словно на параде, затем молча повернулся и гордо покинул завтрак. На черном камзоле было отчетливо видно белое пятно крема с останками раздавленного пирожного…

И странное дело, с его уходом я вспомнила, что очень хочу есть, и радостно улыбнулась вернувшейся с подносом женщине. Я улыбалась ровно до слов герцога:

– Прискорбно осознавать, что в семействе Уоторби не уделялось достаточно внимания воспитанию детей.

Я не стала вступать в дискуссию и благодарно кивнула служанке, расставившей передо мной приборы и чайный набор. Впрочем, и герцог умел делать значимые добавления к сказанному:

– Госпожа Винслоу, леди Ариэлла наказана, ровно неделю я не желаю видеть ничего сладкого на столе.

Судорожно выдохнув, я обреченно пожала плечами и грустно заметила:

– Вот и папенька всегда меня сладкого лишал.

Дальнейшая трапеза проходила в совершенном молчании, разве что офицеры старательно сдерживали улыбки, а герцог едва не скрипел зубами.

Первыми нас, извинившись, покинули офицеры, затем поднялся, так толком и не поев, герцог. Сослался на дела, пожелал приятного аппетита и тоже ушел. Недолго думая, поднялась и я и, захватив со стола сочное яблоко, отправилась гулять по замку, потому как ничего иного мне и не оставалось.

Дорогу я теоретически помнила – от входа следовало повернуть направо, затем два лестничных прохода наверх, и я в галерее, где расположены двери, ведущие в спальни. Но, поднимаясь по первому лестничному пролету, я вдруг подумала о прошедшей ночи. О моем приезде герцог знал, не мог не знать, так почему же комната оказалась, по его словам, «не готова»?

Вот если подумать исключительно гипотетически, невеста удовлетворяющего возраста прибывает в замок… а комната не готова. И меня терзают смутные сомнения по поводу того, где герцог предложил бы ей провести ночь! А терзаться сомнениями я не особо любила и потому решила проверить возникшие подозрения.

Взбежав по лестнице, я вышла в галерею и увидела двух женщин, переносящих цветы из покоев герцога в покои, по его же словам, отведенные мне. Собственно, обе двери находились рядом. И я все поняла!

Он бесстыдник!

Кровь прилила к щекам, даже уши гореть начали! Ночевать в одной комнате с мужчиной! Пусть даже женихом! В одной комнате! Нет, он, естественно, как воспитанный лорд, спал бы одетым поверх одеяла, в этом нет даже сомнений, но все же!

– Леди Ариэлла, – голос герцога прозвучал неожиданно близко.

Развернувшись, обнаружила лорда Грэйда на расстоянии в шаге от себя и покраснела куда значительнее прежнего. Лорд был голым! До середины тела, но голым! Совсем! Голые плечи, руки, грудь, живот! И волосы мокрые, и тело тоже!

– О, Пресвятой! – пробормотала я, стремительно отвернувшись.

Пылало все: шея, руки, щеки и уши!

– Леди Ариэлла, вам плохо? – с некоторым сомнением спросил оттон Грэйд.