Я довольно бодро представился её матушке, которая затем куда-то быстро ретировалась. Возможно, не хотела нам мешать. На какое-то время мы остались одни, в пустой квартире, если не считать Чешку и бабушку. Я решил осмотреться. Меня давно интересовал эта женщина, я желал выяснить, как и чем она живёт. А самый верный способ понять, что за человек перед тобой – побывать в его комнате.

И эта женщина открыла мне дверь. Мне оставалось только одно: смотреть в оба.

Во-первых, квартира. Она была тесной. «Хрущоба» – тут, я думаю, многие меня поймут. Не в том смысле, что я проявляю неуважение к этому типу домов и квартир. Я говорю лишь о тесноте. Площадь жилища действительно не очень большая, и на этих квадратных метрах как-то существовали вместе три взрослые женщины. Это - во-вторых, ибо три женщины в одном доме – явный перебор. Тем более, что Алисина мама и бабушка терпеть друг друга не могли, с её же слов. Об этом, кстати, говорила существенная деталь. На маленькой, и без того тесной кухне располагались два шкафа с посудой, два стола и два холодильника. Один принадлежал маме Алисы Исаевой. Другой – бабушке Алисы Исаевой. Для людей, живущих вместе, это, по меньшей мере, странно.

И, в-третьих, комнаты. Первая комната – «проходная» – мне как-то не особенно запомнилась. Одно можно сказать точно: там был порядок. Но вторую, Алисину комнату, я помню ясно, так, будто побывал там вчера. Прекрасно помню небольшой, уютный письменный стол. Маленькие книжные полки – Бродский, Булгаков, Кортассар, почему-то Акунин и ещё очень многое – интересное, познавательное. Я не помню точно, что же там было помимо тех книг, что я перечислил. Смутно помню, что были также и труды по психологии. Каждая книга знала своё место. Каждая книга была если не новой, то в прекрасном состоянии. Я отлично помню плакаты с Борисом Гребенщиковым, и фото Олега Меньшикова, которое падало, когда я неловко его задевал. Помню, как Алиса в шутку злилась, когда я пытался подражать блеянию Бориса Борисовича.

Я помню порядок, который царил в её комнате. Смотрел вокруг и понимал: человек, живущий здесь, на самом деле – трудолюбивый, читающий и знающий. Именно тогда я понял одну полезную для себя вещь: неважно, сколько сотен или тысяч условных единиц ты зарабатываешь. Неважно, живёшь ты во дворце или убогой лачуге. Если есть книги, порядок и атмосфера – особая атмосфера, настраивающая на поиск, на познание – любая лачуга будет дворцом. И любой дворец без этого будет лачугой.

Но попалось мне в доме нечто, резанувшее по всей этой красоте очень сильно. Что-то, что не на шутку испугало. Достаточно давно и от многих я слышал об этом своеобразном Алисином «заскоке». Очаровательный пунктик материализовался в ванной комнате, в виде огромного, уродливого, шипастого ошейника. Я совершенно точно знаю, что такие штуки собаки не носят: их надевают люди.

Так вот, в те славные времена, когда я слышал об этом «заскоке», то относился к данному явлению, в общем-то, монопенисуально. Просто не знал, что между нами что-то будет. Но в феврале две тысячи четвёртого года расстановка фигур на шахматной доске стала совсем другой. Оперативная обстановка сложилась таким образом, что я оказался у садомазохиста дома. И далеко не в качестве соседа, что забежал на пять минут за солью. Позже, конечно, мои страхи рассеялись, поскольку человек довольно внятно объяснил, что такое BDSM.

Люди становятся таковыми по одной простой причине: из-за нехватки остроты и новизны ощущений. Следует отметить, что происходит это с людьми, в делах постельных, грубо говоря, «продвинутыми». Через какое-то время им становится скучна просто нежность и просто ласка, и люди находят новые ощущения в боли.

Кому-то нравится причинять боль. Кому-то нравится её испытывать. И если в реальной жизни человек может быть какой-то важной шишкой, то в «этой» - с удовольствием берёт на себя роль комнатной собачки. И, напротив, если в реальной жизни человек не успешен, если не он принимает решения, если им постоянно командуют и ему это надоедает – он со стопроцентной вероятностью – садист «в той жизни».

Алиса Исаева оказалась садистом. Я – ни тем, ни другим. К сожалению или счастью, BDSM вызывает у меня рвотный рефлекс. То бишь, мой желудок с головой по части BDSM полностью солидарен. Я согласен быть «непродвинутым» в делах постельных – предпочитаю держаться подальше от ошейников, наручников и цепей.

Возможно, после маленькой лекции на тему BSDM что-то стало ясно и не очень страшно. Но остался осадок, нечто вроде зарубки на дереве в густом лесу. А зарубки нужны для того, чтобы не заблудиться.

***

Психика любого осторожного человека устроена таким образом, что как только обнаруживается нечто опасное, включается «защитная схема». То есть, человеку уделяется пристальное внимание, а его, как говаривал мой отец, «очаровательные заёбы» подвергаются тщательному анализу. Нечто подобное произошло и со мной, единственное, пожалуй, что мешало адекватному восприятию – чувство. Когда любишь, то просто не можешь увидеть человека таким, каков он есть – ты видишь просто образ, который хотел бы видеть. Видишь только хорошее. Плохого – для себя – ты либо не видишь, либо не хочешь этого делать.

Алиса Исаева неохотно рассказывала мне о своём прошлом. Более того: она очень сильно беспокоилась по поводу того, что мне о ней успели рассказать разные люди. В принципе, ничего нового из того, что я уже знал, никто не поведал. Более того: не хотелось. Я видел её испуганное, почти плачущее лицо, когда она рассказывала мне, что одно время действительно употребляла героин. Чувствовал, как она боялась того, что я поставлю у себя в голове такой «пунктик»: «Ага, она ещё и наркоманка впридачу». Чувствовал её радость по поводу моего ответа на это. Там, на четвёртом этаже центрального отеля, ночью, я сообщил ей, что мне это по хую. И это было правдой.

Севетра говорила – я ломаю барьеры.

Время от времени мне случается перечитывать статьи об Алисе. Я частенько улыбаюсь, когда натыкаюсь на упоминания о том, будто она живёт благодаря чему-то, в материалах обозначенном как «маленький бизнес». С самого начала я представлял этот бизнес в виде какого-нибудь пивного заводика, булочной или конторы по торговле недвижимостью. На крайний случай – в виде банка. Пусть не очень большого, но банка. Чем-то, что может ассоциироваться со словом «бизнес».

В реальности всё оказалось гораздо проще: Алиса Исаева жила исключительно силами своего разума. Писала рефераты, дипломы и курсовые раздолбаям, что не способны делать это самостоятельно.

Но больше всего меня поразило вот что. Одно время – не знаю, как долго – она работала как театральный режиссёр. Ставила спектакли, где актёрами были дети. У неё остались их фотографии, статьи об этих спектаклях. Я вглядывался в детские лица и понимал - будь Алиса монстром, ни один ребёнок не стал бы водить дружбу с ней.

А другого способа добиться от маленького человека игры в другую жизнь невозможно. Следовательно, что всё то, что пыталось внушить мне мысль о том, что Алиса – «плохая девочка», могло смело засунуть свой язык в одно место.

Однажды я понял простую и банальную, в общем-то, вещь: если хочешь знать, что-то – спроси человека, посмотри ему в глаза – и ты сможешь понять, что на самом деле происходит, даже если человек говорит неправду. Так я и поступил. Из головы всё никак не выходил этот странный случай с девушкой по кличке Dаная. Во-первых, мне стало интересно, какого чёрта Алиса держит на неё зуб, и, во-вторых – мне не всё было ясно с Рощино. Неоднократно слышал – опять-таки, от разных людей – что одно время она там даже работала. Насколько правильно я понял её рассказ, она несла на себе функцию администратора «клиники». Являясь врачом по образованию, полагаю, она приносила пользу. В случае, если кто-то получал серьёзную травму, она могла наложить швы, а уж о её способности в считанные секунды успокаивать людей можно слагать легенды. Как она утверждала, время от времени ей доверяли некие суммы денег на нужды «приюта» - одежду, еду, лекарства.