Риолий в ответ широко улыбнулся, малеша наморщив свой нос, а Святозар развернул голову ко все еще рыдающему ярыжке, протянул руку, дотронулся пальцами до лба и тихо пропел-прошептал: «Кровь, кровь повелеваю, остановись! Рана, рана повелеваю, затянись!» И не мешкая под пальцами перестала сочиться кровь, а кожа на лбу сомкнулась и по тонкой ниточке рассечения пробежала лазурная искорка. Еще морг и на лбу осталась лишь белая паутинка-шрам. Святозар описал рукой, не касаясь лица и одеяния Оскидия, полукруг и повелел крови пропасть. А когда его повеление исполнилось, и кровь исчезла с лица и материи одеяния, сказал, поднимаясь на ноги и протягивая ярыжке руку:

– Вставай Оскидий на ноги. А теперь пойдем и поговорим с твоими воинами.

Оскидий при помощи Святозара порывчато поднялся на ноги. Он все еще продолжал вздрагивать всем телом и утирал рукавом одеяния бегущие из глаз слезы, одначе когда наследник и Риолий направились к воинам, поспешил следом за ними.

Наследник подошел к одному из воинов, который не стонал, а лежал молча. У него, по-видимому, от удара были сломаны ребра, и что-то разорвалось внутри, потому как изо рта обильно шла густая кровь, вытекающая и покрывшая не только шею, но уже и грудь.

Глаза его были закрыты, он надрывно дышал, и тяжело булькая, выпускал изо рта крупные пузыри крови. Шлем слетевший с головы воина валялся в нескольких шагах от него. Святозар присел обок воина, и, положив руки на лоб и на грудь, пропел-прошептал. Кровь тут же перестала течь изо рта, внутри тела, что-то громко захрустело и воин надрывисто застонав, открыл глаза и выплюнул на землю остатки крови, да испуганно уставился на наследника.

– Как тебя зовут? – спросил воина Святозар.

– Меня зовут Лесинтий, я третедесятник в воинстве сотвиза Аминия-Риафа Ламперского, – сотрясаясь всем телом под пристальным взглядом наследника, ответил воин.

Святозар продолжая держать на лбу воина правую руку, убрал с груди левую и тихо пропел-прошептал: «Врут, врут, тебе. Повелеваю, правда, правда, торжествуй! Свет и добро покажи ему Правь!» И лишь наследник допел до конца, как Лесинтий точно также, как до этого Оскидий выпучил глаза, раскрыл рот, и затих, обездвиженный в познании истины.

Святозар посмотрел на воина, муторно вздохнул, поднялся и неторопливо пошел ко второму воину. Тот второй воин лежал в неглубокой яме, среди вороха наваленных, поломанных веток, и, судя по бесплодным попыткам подняться, скорее всего, в результате неудачного падения и полета, сломал себе обе ноги. Стоило только наследнику подойти к воину, тот вздрогнул всем телом. Он испуганно уставился на Святозара, втянул голову в плечи и закрыл рот рукой, подавляя вопль ужаса. Святозар присел рядом с воином, посмотрел на его неестественно расширенные от страха и боли глаза, и, протянув руки, поправил съехавший с головы на сторону шлем. А после, положил обе ладони на поломанные ноги, и пропел-прошептал повеление и в тот же миг кости в ногах воина заскрипели, будто старые петли на тяжелых воротах, и встали на место. И как только боль с лица воина сбежала, наследник тихим голосом сказал:

– Назови свое имя.

– Винирий, – прошептал воин.

Святозар дотронулся до лба Винирия, обездвижил его и заставил познать истину и веру в Сварога и его сыновей. Он еще какое-то время посидел рядом с Винирием, безмолвно вглядываясь в черты его лица, в серо-зеленые, глубокие глаза, а засим поднявшись, чуток отошел назад, и, протянув руки к воинам, пробудил сразу обоих.

Также как и Оскидий возвращенные к действительности Лесинтий и Винирий, громко плакали, и даже пытались себя покалечить, но наследник запретил им это делать, да, призвав служить добру и истинным Богам повелел встать. Воины с трудом поднялись на ноги. У Лесинтия еще немного побаливали справа ребра, а Винирий прихрамывал на правую ногу, но в целом они чувствовали себя совершенно здоровыми. Святозар осмотрел воинов, и подумал о том, что хотя бы одно его может порадовать, из нынешних способностей, это то, что излечение происходит теперь намного быстрее, чем допрежь того, почти не оставляя никакой боли.

Наследник развернулся, на ходу бросив воинам и ярыжки следовать за ним, и положив руку на плечо Риолия, направился вместе с ним к шатру. Неспешно приблизившись к костру, Святозар присел подле прогоревших и давно остывших черных углей. Он взял в руки несколько крупных веток, из лежащей неподалеку охапки, переломил их пополам и положил на пепелище, а сверху укрыл сушняком потоньше да пропев-прошептав, повелел разгореться огню. А когда пламя ярко вспыхнуло, принявшись поедать дерево, Святозар поднялся с присядок, оглянулся, и пристально словно изучая посмотрел на безмолвно стоящих позади него в нескольких шагах Оскидия, Лесинтия и Винирия, каковые низко опустив головы, тяжело вздыхали, да вздрагивали телами, по-видимому, до сих пор переосмысливали пережитое.

– Садитесь около костра, и обогрейтесь, – мягко молвил наследник и легохонько кивнул на лежащее подле его ног бревно.

Воины и ярыжка все также, не поднимая головы и не отвечая, поспешно подошли к бревну и опустились на него. Святозар еще раз глянул на поникшие лица, познавших истину, и пошел в шатер следом за Риолеем. Мальчик меж тем уже сел на табурет, придвинув его ближе к столу, и схватив в руки кусок пирога, торопливо запихнул в рот, будто страшась, что их сызнова прервут, так и не дав ему поесть. Святозар опустился на прежнее место, и, повелев кувшину, наполнится молоком, налил его себе и мальчику в чаши.

– Святозар, вот же как хорошо, что ты обладаешь такой силой, – восторженно сказал Риолий, отпив из чаши молока. – Теперь ты сможешь их всех вернуть к истинной вере… Теперь ты сможешь их заставить верить.

– Вот именно Риолий, – надрывно выдохнув, заметил недовольным голосом наследник, – заставить. Ты правильно сказал. Я заставил этих людей вернуться к истинной вере. Силой своей веры, я вложил в их души и разум, и свою веру, и свои знания. Но так не верно, нельзя насильно заставлять любить Сварога и его сыновей. Люди должны сами понять где истина, где Правда, а где Кривда… Люди должны сами выбрать для этого правильный путь, и нельзя их к этому принуждать… Иначе… иначе чем я тогда буду отличаться от Сатэги. – Святозар туго передернул плечами и скривил лицо. – Он вот точно также поступал, принуждая народы верить себя, перерождая в них все человеческое в злобное чудовище. А я… а я не такой… не хочу быть похожим на него! не хочу!.. Эти трое нам нужны. Без их помощи нам будет не пройти тот путь, что мы избрали, но больше я не стану никого заставлять. Я буду бороться с ними словом, буду объяснять им кто такой Есуания.

– И тогда, – громким голосом откликнулся Риолий, перебив наследника на полуслове. – Ты ничего не добьешься. Неужели, ты, Святозар, думаешь, они будут слушать тебя. Тебя такого светлого и доброго, они злые и черные? Да, никогда. Никогда они тебя слушать не станут. Потому, чтобы разрушить их веру, надо убить этого Есуания, а убить его можно только мечом, только силой… А твое слово, для них ничего не значит, ты ведь сам это только показал. Пока ты не швырнул их. Пока силой своей не подарил им знания, они оставались злом, яремниками этого Есуания. – Мальчик на миг задумался, положил в рот кусочек мяса, неторопливо его прожевал, и, улыбнувшись Святозару, добавил, – наверно поэтому тебя и прислали Боги. Они знали какой ты… какой ты хороший, самый лучший. Они знали, что твоя светлая душа никогда не станет творить зло, а одно добро. Добро и надежду, вот, что ты можешь подарить этому народу, потому Боги и привели тебя к нам.

Святозар с уважением посмотрел на Риолия и подумал о том, что великая душа правителя и кудесника Аилоунена даже сейчас, пройдя забвение наложенное Ирий-садом, оказывает мощное влияние на тело и ум этого отрока. Неожиданно в шатер заглянул Оскидий и тихо закашляв, обратился к наследник:

– Не знаю, как тебя зовут чародей, волшебник, маг, волх, ведун, знахарь, ворожей, наузник, зелейник, лекарь или…