– Хорошая баня, Искрен, – одобрил Святозар постройку друга, и передал ему белый узелок. – Возьми, и скажи, что положено.

Искрен принял узелок и торопливо присев на корточки, развязал его около каменки, да положив на деревянный пол, осторожно раскрыл края ручника. На середине ручника лежали четыре черных уголька, а прямо над ними, видимые только для Святозара, стояли четыре маленьких духа: баенник, вполовину локтя высотой голый старик, облепленный грязью, да листьями от веников, с длинными черными, растрепанными волосами и покрытой плесенью бородой; баенница, такая же, как и ее муж, голая, маленькая, с телом покрытым лишь березовыми листьями, длинными, до земли, черно-зелеными, распущенными волосами, и темно-зеленым, морщинистым лицом старухи; два сына баенника тоже голые, намного ниже отца и матери, с ежиными ногами и поросшими шерстью длинными руками, да черными лохматыми волосами.

Искрен поднялся с корточек, поклонился черным уголькам и сказал:

– Байнушко-хозяин бани, баенная матушка-хозяйка бани, да детки ваши лазники. Я, хозяин дома, хозяин построек, прошу вас к нам на новожитье! – Искрен вновь поклонился и добавил, – и как заповедано нашим великим Богом Велесом, храните и следите за вашим новым домом, за чистотой и порядком в нем.

В тот же миг, как Искрен сказал последнее слово, четыре уголька ярко вспыхнули и загорелись, это каждый из духов дунул на свой уголек. А когда они прогорели, оставив на белой материи черные дыры, духи сошли с ручника и низко, до земли, поклонились новому хозяину Искрену.

– Они кланяются тебе, Искрен, – пояснил Святозар. – И очень рады, что ты даровал им новый дом.

– Правда? – обрадовано спросил Искрен.

– Правда, друг мой, – ответил наследник, не сводя взора со счастливого лица друга. – Искрен, оставь меня на некоторое время одного, мне надо поговорить с баенником.

– Хорошо, – кивнув, проронил Искрен и немедля вышел из парилки сначала в предбанник, а засим на двор, да притворил за собой дверь.

Святозар горестно вздохнул, сел на полок, и посмотрел в черные бусинки-глазки хозяина бани, который растерянно стоял на месте и переминался с ноги на ногу, а его жена и дети, уже разбрелись по новому жилищу и принялись его осматривать, с удовольствием ощупывая стены, да заглядывая под печь каменку.

– Здравствуй, баенник, – обратился к хозяину бани Святозар. – Ты, меня узнал? – тот кивнул в ответ головой. – Садись рядом, – показывая на полок, продолжил наследник. – Ты наверно уже догадался, что мне надо поговорить с тобой.

Баенник подошел к полку и громко кряхтя залез на него да удобно усевшись, также как раньше наследник, тяжело вздохнул:

– Как она умерла, – тихо спросил Святозар, и уставился взглядом на каменку, не в силах взглянуть на баенника.

– Да, как… умерла, вот как! – всхлипнув, принялся пояснять баенник. – Рано утром встала, вышла на двор… солнышко только подниматься стало. Слышу я, она меня зовет: «Байнушечко, байнушечко!» Я выскочил из бани, а она светлая моя хозяюшка, покачнулась, схватилась за грудь, глазоньки подкатила и упала, – баенник замолчал и заплакал. – Я подбежал к ней, подбежала баенница, заглянули мы ей в лицо, а она уже мертвая… э… э… э… э… э…, – рыдал баенник. – Глазаньки, глазаньки открыты, а сама еще теплая, теплая… а души уже нет… жизни нет…, – хозяин бани смолк, и, рыдая, утирал глаза, а Святозар услышал, как где-то за каменкой заплакала, запричитала баенница. – А потом, – продолжил, громко всхлипнув баенник. – Потом с неба упал золотой луч, и пришел по этому лучу Бог. – Хозяин бани повернул голову, тронул за руку наследника, и когда тот повернулся и посмотрел на него, добавил, – ты, похож на этого Бога, точно, одно лицо. Только у того Бога были серебряные волосы. Бог опустился на землю, взмахнул рукой, и из ладони его вылетела золотая молния. Она упала на тело моей Бабы Яги, и моя хозяюшка ярко вспыхнула, и в тот же миг сгорела, осталось лишь пепелище. Бог наново взмахнул рукой, земля раздалась, и туда опустился тот кусок земли с пеплом от тела Бабы Яги, а засим земля сошлась. А Бог глянул на меня и сказал: «Баенник, когда ты увидишь юношу, который приходил в гости к твоей хозяйке и который похож на меня, скажешь ему следующее. Святозар, мальчик мой, не тревожь свою душу. Я, твой отец, встретил свою внучку в Ирий-саду, я как дед обнял ее и лобызал. Путь твой еще не пройден, он очень долог и труден, но ты должен идти по нему вперед, туда, куда я указал. А, я, мой мальчик, буду всегда рядом. Ничего не бойся, шагай смело, сын мой!» – Баенник замолчал, зыркнул с уважением на Святозара и спросил, – ты, значит, сын этого Бога?

– Я?.. – словно не слыша вопроса хозяина бани, переспросил наследник. – Мы, байнушечко, восуры, все дети ДажьБога, он нас породил, когда-то на заре человечества.

– Нет, – замотав головой, заметил баенник, и тыльной стороной ладони утер глаза. – Он говорил о тебе как о своем сыне, а не как о народе, он говорил о Бабе Яге, как о внучке. Выходит, ты, был отцом Бабы Яги, когда-то очень давно?..

Святозар сидел, молчал, и крутил на пальце полыхающий белым светом перстень, да надрывисто дышал стараясь, справится с волнением.

– Ну, не хочешь не отвечай. – Баенник протянул руку, погладил наследника по спине и добавил, – я понимаю, как тебе тяжело… Она, моя хозяюшка, всегда рассказывала о тебе, о своем отце с такой любовью, с такой нежностью… Все мечтала, что скоро увидит тебя и мать свою Травяню в Ирий-саду… а ты оказывается здесь в Яви… Охо-хо… А знаешь, как только Баба Яга умерла, сразу умерла все ее магия… Поляна открылась, в избе умер дух волшебства, который оживлял ее, погиб аука и манила с водилой, это же были ее духи… Духи, которые она создала, которые помогали заплутавшим людям и домашним животным выбираться из Сумрачного леса. Она создавала все таким веселым и добрым, а люди вечно все перевирали, все делали злым и страшным. Говорили, что манила и водила, да аука закладывают людям путь к родному дому, заставляют плутать, зазывают в глухую чащобу…. Ах, лгуны они, лгуны такие! – сызнова заплакав, запричитал баенник.

– Не плачь, байнушечко, не плачь, – наконец-то произнес Святозар и погладил хозяина бани по его мокрым, растрепанным волосам. – Она теперь в Ирий-саду, там со своим дедом… А у тебя и твоей семьи новая жизнь, новый хозяин и хозяйка. И скоро в их семье будут дети, да не один, а два… а там кто его знает… Может, ты еще и увидишь Бабу Ягу.

– Увижу? – прекращая плакать, и изумленно зыркнув, сквозь слезы на Святозара, спросил баенник.

– Кто ж это знает… только Боги, – улыбаясь молвил наследник. – И может Богиня Макошь, уже начала прясть нить судьбы моей дочери, и твоей хозяюшки.

Святозар встряхнул головой, освобождаясь от воспоминаний, которые точно мгновение промелькнули перед глазами, перевел взгляд с полыхающего огня в камине на правителя и спросил:

– Отец, что ты мне хотел днем рассказать про Тура?

– Да, уж я и не знаю, стоит ли, – ответил правитель и с беспокойством во взоре посмотрел на сына. – Не хочу, чтобы ты волновался.

– Ничего себе, не волновался, – в смятении откликнулся наследник. – Теперь давай, отец, сказывай, а то я уже начался тревожиться. Что там опять наш Тур учудил?

Правитель нахмурил лоб, и, покачав головой, поинтересовался:

– Что ты имеешь в виду, говоря, что он учудил, опять?

– Отец, неужели, ты, думаешь, – усмехаясь, принялся пояснять Святозар. – Что я тебе всегда рассказываю, о всех чудачествах нашего Тура. Нет, отец, ты мне очень дорог, и поэтому я не собираюсь всякий раз расстраивать тебя теми чудесами, что вытворяет мой младший брат.

Святозар поднялся с сиденья, и, подойдя к столу, на котором стояли глиняный кувшин и две чаши, налил в них себе и отцу теплого сбитня. Неспешно возвернувшись обратно, стараясь не расплескать по пути сбитень, он подал одну из чаш Ярилу, а с другой направился к своему сидению и воссев на него пристроил больную ногу на табурет.