- И ты ушла с первым встречным только потому, что он был похож на американца, с которым ты переписываешься? - Катя разводит руками.
- Как не глупо это признавать, но да. Мы познакомились, выпили и...
-И? - даже Костя заинтересовался.
- И повеселились, - смутно отвечаю я, мечтательно поднимая глаза к небу.
Друзья еще долго выпытывали меня о многом, но скоро эта темя всем наскучила. Нам было удобнее делать вид, что на отдыхе все отрываются, и никто не показывал своего истинного волнения, не раскрывал мыслей по поводу проблем, не говорил лишнего. Даже К и К, у которых все наладилось после первой ссоры, казались скрывающими что-то людьми. По крайней мере, в Катиных глазах не раз читалось недовольство по поводу всего происходящего, которое она, как всегда, показывала, но никогда не говорила о нем.
И все равно денек прошел на славу хорошо. Костя обеспечил нам вечернюю вылазку в город. Мы ходили по Матаро, просто рассматривая многочисленные витрины, красивых людей и новые места. Среди шума центральной аллеи мы увидели танцоров, устроивших целое представление. А вот дальше молодежь гоняет на скейтах у памятника неизвестной нам женщине. Или вот прямо подле нас развернулось огромное беседчатое кафе, на каждом стуле которого сидит какаду. Такого мы никогда не видели прежде. Учитывая, что Матаро довольно маленький и сельский город, он чрезвычайно многообразен и красив. Я шла и все надеялась, что хоть по глупой случайности смогу увидеть Макса еще раз. Но его не было среди крикливых черноволосых испанцев, его силуэт не проскакивал в загадочных синих сумерках, его блестящие, как у Джека, короткие рыжие волосы не радовали своим присутствием мое сердце. Его не было. Просто не было и все тут. Точно мираж, что никогда не повторится с тобой. Я была и рада, и огорчена этому.
В конце концов, среди своих близких, таких беспечных в тот вечер, я забыла случайного знакомого. Мы шли по камнем выложенной улице, мотая головами и разбавляя своим говором общую речь. Люди тут были как нельзя идеальны для такого места. В них виделась размеренная жизнь, как эти места, и в то же время, неуемное любопытство ко всему, абсолютно всему, что происходит вокруг. Они были красивыми. Иногда среди них попадались нам и такие, которые фотографировались с нами, просто потому, что нас было много, и мы были иностранцами. А особенно дивно было, когда наш Костя выдавал фразу на испанском или встречал знакомых. Тогда, после долгого разговора, он ведал нам истории о том, как жил тут в детстве и, как до сих пор любит приезжать сюда. Говорил он больше всего с Катей, а она за все время ответила ему только однажды: "Тут очень хорошо". Но сказала она это так, что больше уже можно было ничего не говорить. Света тоже завела не одного знакомого. Общение, кажется, всем тут давалось легко. А я все чаще обращалась мыслями к Джеку...
Мы улетели на следующее утро. Есть ли смысл говорить о горечи, что обуяла нас, когда пришлось возвращаться к обычному, слишком холодному миру? Столько всего случилось, что уже невозможно даже сказать, о скольком мы размышляли. Поездка дала нам шанс развеяться, но, вместо того, чтобы отвлечься, мы только больше погрузились мыслями в Одессу с тамошней нашей судьбой.
Тем не менее, и к концу поездки мы собирались резво, стремясь к видам на высоте нескольких тысяч метров. Бедняжка домработница, натерпевшаяся от нас, и та сентиментально прощалась с нами. Мы были одеты красиво и легко, по глупости забыв об Одесском холоде. Совсем попрощались мы с прекрасными свободными испанскими днями, когда увидели в аэропорту мам, ожидавших нас, как квочки ждут цыплят. Я неожиданно для себя осознала, что скучала по матери немыслемо и только хотела быстрее ей обо всем рассказать. Но они не выразили интереса к поездке, единственное, что их волновало - не было ли у нас там проблем. И мы с нежностью убеждали их, что все прошло наилучшим образом. Катина мама много спрашивала о чем-то Костю, они, кажется, даже сумели подружиться. И почему бы хоть кому-нибудь не спросить, как нам Испания, какие там люди, какая жизнь бушует там? Нам это было нужнее вопросов о таможне, перелетах и климате. Но нет, вот мама Светы спрашивает нас о фото и о видах. Умница, наконец-то! И да, конечно, как же я могла забыть о фото!
И с первыми признаками интернета на украинской земле, радость моя вновь зашкаливала. Он писал мне, можно ли в это поверить - сколько сообщений каждый день...
"Я знаю, что ты уже отдыхаешь где-то там, совсем забыв меня. А я вот тебя помню и жду, между прочим!"
"Малышка, я так скучаю".
"Сегодня мой друг Стивен. на пару с Томом едва не траванули нашего препода просроченной пиццей. Да, мои друзья - идиоты. Посылаю тебе фото мистера Энкса в обнимку с толчком, которое, уж так вышло, скинул тебе Стивен. Как я и говорил, он идиот".
"Знаешь, ты не прочитала ни одного моего сообщения, и я понял, что в Испании совершенно нет цивилизации, но там есть ты. Поэтому сейчас больше всего я хотел бы оказаться в Испании".
"Приедь скорее, пожалуйста. Мир без тебя пустеет".
В моей голове снова все завертелось, глаза вновь сияли от радости, едва не наполняясь слезами. Уже не замечала, как все ругают меня за то, что тону в телефоне и не говорю ни слова. Откуда им знать, откуда...
Дома я уже и вовсе забыла о том, в Испании я или еще где-то, я была с ним. Я засыпала Джека нашими фотографиями, которые он всякий раз рассматривал с бешеным восторгом. У него было чувство, что он хоть так может быть в том мире, который окружает меня. И я знала каково это, когда в очередной раз видишь этих людей и эти места, а главное - видишь лицо того человека, что своими словами будоражит все твое яство. В этом состоянии ты просто до сумасшествия счастлив и до сумасшествия огорчен; этот мир, с ним в главной роли реален, но он дальше Юпитера. Как сон, повсеместно блуждающий за тобой.
- Ты безумно красивая, вы все, но ты...сногсшибательная.
- Я скучала по тебе Джек.
- Я тоже. Очень. Очень сильно. Ты не знаешь как.
Прижать к себе и никогда не отпускать. Мне стало стыдно за Макса, и за все, что было в тот день. Что бы сказал Джек, узнай он, как я там отдыхала. Нет, о верности в таком положении тяжело судить, но как же мне было стыдно! Я сама не хотела никого, кроме Джека и слишком заигралась с обожанием к нему. К нему в любой форме...
Я никогда не рассказала и не расскажу ему о том, что было в Испании. Мы с ним с новой силой общались и радовались друг другу. Часто приходил папа, и мы, так сказать, общались втроем. А потом, вечерами я рассказывала обо всем маме. А она, как и прежде, сложа руки, и ласково глядя своими медовыми глазами, пытаясь скрыть ироничную улыбку, хотела вернуть меня к жизни.
- Ты так привязалась к этому мальчику.
- Очень. Это даже не объяснишь просто. Мама, я не говорила тебе, но в Испании я даже познакомилась с русским парнем. И знаешь, он так похож на Джека, одно лицо.
- А может, это и есть твой Джек? - смеясь, сказала мама, еще не зная, насколько пророчественно говорит.
- Увы, - улыбаюсь я.
- Как же вы познакомились? - мама вкрадчиво посмотрела на меня.
Я едва сдерживала багровеющие щеки, и, кроме футбольного матча, не упомянула ни о чем.
Каникулы тем временем продолжались. Я люблю вспоминать этот промежуток времени. Я была совершенно ничем не занята кипу дней подряд. И тогда, не упуская ни одного, Джек писал мне без ограничений и перерыва на школу. А все потому, что тогда были свободными утренние часы. Те часы, когда у Джека была глубокая ночь. Тогда он уже был свободен от учебы и от работы. Мы много говорили, пока он, очень уставший уже лежал в кровати. Я часто отправляла его спать, а он отвечал, что хочет еще побыть со мной. Почему вечность не могла пройти так? Ну почему!
За каникулы мама нашла новую работу. Наши отношения стали куда спокойнее. Денег, правда, много не стало. Но нам хватало. За долгие годы скромная жизнь вошла в романтическую привычку, как и у большинства людей нашей страны. Часто, сидя в маршрутке или осматривая утром нашу квартирку, я думала о том, как бы отреагировал Джек, поживи он тут хоть неделю. Его чувствительная к уровню комфорта душа не выдержала бы этого испытания, и он, подобно викторианской даме, лишился бы чувств. Еще когда-то давно он дал понять, как сложно ему представить себе жизнь в Украине. Его настолько поражало, как я тут живу, будто это место без кислорода и воды. Ну стреляют тут иногда, ну грабят, не без этого. Тут мало красивых домов, а все остальные до безумия тесные. Да, нам хамят кассиры и, если что не так, плюнут в кофе официанты. Тут не найти чистых обочин, а без взятки, не совершить ни одного дела. Мы давно не живем на зарплату, потому что ее нет или она попросту смешная. Мы с иронией смотрим на во всем правильный запад, потому что он ничего не знает о жизни. Да, тут все так, и желание Джека никогда не появляться в такой стране не удивило бы ни одного здравомыслящего человека. Зачем ему что-то здесь, когда там у него на подходе покупка второй машины, когда его дом больше моей школы, когда ему доступны все развлечения и все материальное, что его душа пожелает. Сейчас они переехали в Чикаго, а если бы он захотел, он бы жил и вовсе один.
