это какая-то игра? С трудом верится, что такой красавец-мужчина, как Максим
Георгиевич, мог бы обратить внимание на такую серую мышь, как я. С
кудряшками и лишними килограммами. С женихом и кашей в голове.
Я застонала, обхватив голову руками.
И тут погас свет. Причем, судя по темным глазницам окон других кабинетов, свет
вырубили во всей школе.
Только этого мне не хватало! А я еще как на зло забыла дома сотовый. И фонарика
нет.
Я на ощупь собрала тетради, запихнула их как попало в сумку, оделась и вышла из
класса. Держась за стенку, спустилась на второй этаж, прошла мимо учительской,
огляделась. Вокруг царила кромешная тьма. Я задержала дыхание, когда позади
меня раздались чьи-то уверенные шаги. Коридор озарил тусклый свет фонарика, и
я увидела приближающуюся ко мне черную фигуру.
- Александра Юрьевна? - произнесла удивленно фигура.
- Максим Георгиевич? - пискнула я, ожидая увидеть кого угодно, только не его.
- Что вы здесь делаете в такой час? - спросил он недоуменно.
- Тетрадки проверяла.
Он чертыхнулся.
- Не лучше ли это делать дома? Как вы думаете добираться? Автобусы уже не
ходят.
- На метро.
- На метро? - Я почти почувствовала, как он вздернул одну бровь.
- Дома у меня слишком шумно. Сложно сосредоточиться даже на собственных
мыслях. А здесь тихо. И не гонит никто, - неуверенно закончила я.
- Я подвезу вас. Пойдемте.
- Но...
Он подхватил меня под локоть и вывел из школы.
- Вы не подождете немного? Мне нужно переговорить с охранником.
Я кивнула. Он вернулся внутрь, а я с нарастающим страхом посмотрела в сторону
белого "ягуара".
Паша сегодня собирался к друзьям смотреть футбол по телевизору. С пивом и
рыбой. Он предлагал заехать за мной, но я отказалась. Дура! Можно было бы
вызвать такси. Только вот сотку нужно носить с собой, а не бросать непонятно где.
И зачем я только ее купила, если пользуюсь разве что как будильником?
- Замерзли? - неожиданно раздалось над моим ухом, я едва не подпрыгнула.
Максим Георгиевич стоял совсем рядом, с нежностью глядя на меня. - Нужно было
дать вам ключи от машины...
- Ничего страшного, - произнесла я тихо, затем судорожно вдохнула. - Максим
Георгиевич, может вы вызовете мне такси? Нам вряд ли с вами по пути...
- Не говорите ерунды. Садитесь. Я не кусаюсь, - добавил он, насмешливо
улыбнувшись.
В машине пахло как-то необычно. Мужским парфюмом, ванилью и мандаринами.
- Как прошел день? - спросил он, когда мы отъехали от школы. - Вы как-то
подозрительно молчаливы. Что-то случилось?
Я заставила себя расслабиться и откинула голову на спинку сиденья.
- Устала немного, - искренне призналась я. - Пол дня хотелось выть от головной
боли, а под вечер с трудом сдерживала зевоту.
- Да. Я заметил, - бросил он на меня искоса взгляд.
- Не правда, - недоверчиво произнесла я.
Он улыбнулся, вновь взглянув на меня.
- Я беседовал с Натальей Дмитриевной в коридоре, а вы в это время ждали, пока
дети что-то допишут. Я боялся, что вы упадете и уснете прямо посреди класса. Вы,
надеюсь, не храпите?
- Не знаю, - обескураженно произнесла я. - Вы... наблюдали за мной?
- Простите. Не смог удержаться. Забавное зрелище, скажу я вам.
Ему явно доставляло удовольствие смущать меня.
- Очень смешно. - Я отвернулась к окну. - Я могу тоже самое сказать и о вас, -
язвительно произнесла я прежде, чем успела подумать.
- Вы о чем? - спросил он, бросив на меня быстрый взгляд.
- Не важно.
И кто меня за язык тянул?
Щелкнули дверные замки.
- Вы не покинете эту машину, пока я не узнаю, что вы имели в виду.
- Это же смешно, - закатила я глаза. - Я... просто пошутила.
- Не юлите, Александра Юрьевна. Я жду.
Лицо у Максима Георгиевича было серьезное, сосредоточенное, но вокруг глаз
лучились веселые морщинки. Да он смеется надо мной!
- Ну хорошо. Я видела вас с Еленой Вячеславовной. Забавное зрелище, - хохотнула
я и в следующую минуту едва не ударилась головой о лобовое стекло. Машина с
визгом остановилась.
- Что именно вы видели? - развернулся он ко мне.
Я покраснела, но взгляда не отвела. И тут Максим Георгиевич сглотнул. Его глаза
скользнули по моему лицу, задержались на губах, опустились ниже. Я замерла. Он
не посмеет!
- Что же вы делаете со мной, Александра? - прошептал он, склоняясь ко мне
ближе.
Я отпрянула, ударившись затылком об дверцу. Максим Георгиевич с минуту
смотрел на меня, затем отвернулся, положил руки на руль.
- Александра... - начал он, не оборачиваясь, - скажите, если бы вы не были
помолвлены с Павлом Сергеевичем, я мог бы рассчитывать на что-то... на что-то
большее с вашей стороны?
Нет, он просто издевается надо мной! Говорит вещи, от которых бросает в жар,
смотрит так, что не оторваться. И все ради чего? Чтобы поставить очередную
галочку в списке покоренных им женщин?
- Послушайте. Будь вы единственным мужчиной на планете Земля, даже в таком
случае вы не могли бы рассчитывать на что-то на большее с моей стороны! А
знаете почему? Потому что вы бабник, ловелас и дамский угодник. И я не хочу
стать очередной Еленой Вячеславовной, с которой приятно проводить время,
только и всего. К вашему сведению, в мои планы не входит пункт "быть
соблазненной директором". Я в подобные игры не играю.
- И вы туда же, - вздохнул Максим Георгиевич. - Вы видите то, что хотите видеть.
Вы, как и все, любите развешивать ярлыки. Бабник, ловелас... Но даже у самого
прожженного дамского угодника есть сердце. А если произошло чудо, и он
влюбился? Если не представляет жизни без одной-единственной женщины? Но
любители ярлыков не верят в искренние порывы. Они утверждают, что все это
лишь обман, с примитивной целью обладать... В тот день, на дискотеке, я держал
вас, трепещущую, в своих руках, я видел ваши полные желания глаза... И я
поверил, что небезразличен вам. Я готов был положить к вашим ногам весь мир.
Достать звезду с неба. Петь серенады под окном. Вырвать, как Данко, сердце из
груди и подарить его вам... Но вы сбежали. А вернулись лишь для того, чтобы
сообщить, что помолвлены. По вашему, я хочу вас соблазнить? Поверьте, если бы я
действительно задался этой целью, мы бы не стояли сейчас посреди дороги, не
разговаривали бы, а давно бы уже где-нибудь занимались любовью.
Я не заметила, как он придвинулся ближе. Его горячее пряное дыхание обжигало
мою кожу, рука его коснулась моей щеки, нежно провела по губам. Я задрожала и
потянулась навстречу к нему. Наши губы встретились в жадном, неистовом
поцелуе. Мы оба ждали этого слишком долго.
Но внезапно все закончилось.
Максим Георгиевич с легким стоном оторвался от моих губ, отодвинулся на
безопасное расстояние, завел двигатель. Дыхание его было прерывистым,
вцепившиеся в руль руки чуть подрагивали.
- Надеюсь, теперь вы понимаете, что вы - не очередная Елена Вячеславовна, -
хрипло произнес он, глядя перед собой. Затем вырулил с обочины и медленно
вжал педаль газа.
- Но... это ничего не меняет, - прошептала я, кусая губы.
- Я знаю.
- И вы не станете ничего предпринимать? Обещаете?
- А вы действительно этого хотите? - испытующе посмотрел он на меня.
- Неважно, чего хочу я. Это неправильно, понимаете? Я не могу допустить, чтобы
Паша страдал.
- А я? - тихо произнес он, и мое сердце взвыло от боли, на глаза навернулись слезы.
Я промолчала, с силой стиснув кулаки, так что ногти до крови впились в ладони.
- Пообещайте мне кое-что, - попросил он, когда мы уже стояли возле подъезда и
пушистые снежинки орошали наши лица, путаясь в ресницах и волосах.
