Это обиталище ничем не походило на первобытные селения туземцев, в которых ему доводилось бывать на Кубе и Эспаньоле – следовательно ни о каких облавах, которые колонисты устраивали на индейцев на тех благословенных островах, и речи быть не может. Борьба предстояла трудная, не на жизнь, а на смерть. Пути назад не было – надежды на быстрое нахождения золота и плодородных земель, с помощью которых можно было бы откупиться от Диего Веласкеса, растворились бесследно. Кортес невольно оторвал глаз от окуляра, поморгал, глянул вверх – легкое облачко стремительно таяло в бирюзовом светлеющем небе. Не его ли птица-удача этот тончайший клочок тумана?

Вновь обратившись к пейзажу за кормой, наблюдая в подзорную трубу гигантские ступенчатые пирамиды – сама высокая вздымала к небу одиннадцать ярусов, по ним впору было шагать великанам, – он внезапно ощутил гулкую пустоту в душе. Страха не было, изумление приглушило его. До этого момента он не очень-то доверял рассказам господ офицеров и солдат, участников экспедиций Кордовы и Грихальвы, их немного наивным и пылким признаниям, что при виде подобных сооружений они потеряли дар речи. Признавались они в этом легко, даже весело, без тени страха. Кортес усмехнулся – такие это были люди, выросшие в борьбе с куда более могучим и ужасным противником, каким были мавры. Из века в век их прадеды, деды и отцы вели борьбы с неверными. Умение воевать было у них в крови, владение оружием было им в охотку. Смыслом их жизни было утверждение истинной веры – не крестом, так мечом, разницы не было. Тем более в этих заморских краях. Разумеется, они жаждали золота, мечтали грести его лопатами… Затаив дыхание, слушали рассказы бывалых, пронырливых людей, которые клялись и божились, что своими глазами видели улицы, устланные листами из золота, вот такие же пирамиды, сверху донизу облицованные кирпичами из серебра…

Золото было желанным – и обязательным! – добавком, особенно для тех, кто первыми распахнул дверь в Новый Свет. И все-таки брани с туземцами казались им скорее крестовыми походами, продолжением той священной войны, которую вели их предки, с магометанами, чем походами за добычей. Они поднимали оружие на язычников!.. Забота о душах индейцев открывала путь к собственному спасению. Обращение на путь истины хотя бы одного, погрязшего в язычестве, туземца могло списать великое множество собственных грехов.

Это мнение являлось общепринятым, его разделяло большинство здравомыслящих конкистадоров, исключая отъявленных бандитов и негодяев. Правда, попадались и такие, как патер Лас Касас, которые всерьез начинали задумываться над тем, что постыдно губить индейцев. Они точно такие же люди, как и племя кастильцев, и поэтому мало заботиться только об их вере. Их следует признать равными себе. Позаботиться об их нравственности, воспитании, образовании, наконец. Подданные его величества, католического короля дона Карлоса по отношению к Спасителю нашему, Иисусу Христу не могут делиться на два разряда. Все мы обладаем равными правами перед Господом. Дон Эрнандо считал подобные настроения несвоевременными. В ту пору, когда они спорили с Лас Касасом на эту тему, Кортес был слишком беден, чтобы сметь думать по-своему, жить по-своему. Нищему на этой грешной земле не дано вкусить тех сокровищ, которые дарует разумным тварям жизнь. Все, что ему дозволено, это бесплатно вдыхать воздух, пользоваться на дармовщинку ключевой водой, ютиться в холодной лачуге – за все остальное надо платить. Тот, кто не владеет золотом, не вправе рассуждать о заоблачных высотах. Мирянину не дозволено читать Библию, тем более толковать ее – на том держалась святая римская церковь.

…Каменные ограды вокруг пирамид сложены из гладко отесанных блоков. На ближайшей к морю стене заметны следы красок: охры, голубой, желтой, зеленой. На морском берегу, у самого края мангровых зарослей, были выставлены каменные стелы в три, а то и в четыре человеческих роста. Сверху донизу они были покрыты резьбой – на передней плоскости одной из них Кортес сумел разглядеть резные очертания человеческой фигуры. Алтари на вершинах пирамид были испещрены изображениями отвратительных змеиных голов, скалились какие-то жуткие рожи, невиданные, похожие на ужасных львов, звери совершали ритуальные шествия. В ожидании восхода по крутой лестнице на вершину одной из пирамид взбиралась процессия – солдаты рассказывают, что именно там они безжалостно режут свои жертвы…

Вот еще от чего стало трепетно на душе – чем в предстоящем походе могло помочь ему знание человеческой натуры? И вообще, люди ли они? Судя по индейцу Мельчорехо, местному уроженцу, которого захватили в плен солдаты Грихальвы, должно быть, люди. По крайней мере, Мельчорехо кажется человеком. Только гадким каким-то, мелкотравчатым… Одним словом, поганка, а не человек. К тому же туп, как деревяшка – за все это время едва выучил несколько фраз на кастильском. Все ли туземцы здесь таковы? С какой стороны за них взяться? И покруче!.. В этом желании не было ничего личного, ничего корыстного – такова воля Господа. Он, дон Эрнандо, всего лишь его покорный исполнитель, и награду получит по заслугам. Как же иначе? Его долг – честно и до конца следовать девизу, который написан на черном бархатном, расшитом золотом, с красным крестом, от которого отходят белые и голубые лучи, знамени. Его личном штандарте…

«Друзья, последуем за крестом – вера в это знамение доставит нам победу!»

Кормчий Аламинос, повеселевший после шторма, поднялся на кормовое возвышение, махнул рукой в сторону исчезающего в густеющей дымке города.

– Мы уже проплывали здесь с Грихальвой. Народ тогда выбежал на берег, начали размахивать черными полотнищами. Пристать, что ли, призывали?.. Не знаю… Только Грихальва приставать не решился. При таком свежаке отсюда до острова Косумель несколько часов хода. К полудню доберемся.

В этот момент с первыми солнечными лучами юнги на палубе грянули: «Благословен будь, свет дневной». Кортес сложил трубу и коротко распорядился.

– Поспешите, Аламинос, нам нельзя терять время.

Весь недолгий путь вдоль побережья Кубы, от Сантьяго до Тринидада с заходом в Макакy, где Кортес приказал конфисковать запасы продовольствия в поместье, принадлежащем короне (он назвал это «королевским займом»), ему не давали покоя отрывочность и недостаток сведений о тех землях, куда они направлялись. Побережье Юкатана было обследовано только с южной, восточной и северной сторон. Аламинос, например, уверял, что Юкатан – остров, однако никаких вразумительных доводов в защиту своего утверждения привести не мог. После сражения возле города Чампотона на северном побережье Юкатана Кордова вернулся на Кубу. В том бою он положил двадцать человек, более полусотни было ранено. Сам он уже на Кубе скончался от полученных ран.

Грихальва сумел подняться на несколько десятков лиг[13] дальше, до устья реки Табаско. Здесь, на Табаско, его встретили вполне дружественно. Золота, которым местные касики одарили испанцев и которое было получено в обмен, оказалось на двадцать тысяч кастельяно. Там же впервые, как утверждают участники похода, они услышали о стране «Culua» или «Mexico», откуда к туземцам поступал драгоценный металл. В той стране много курящихся гор, там обитают боги. Туземные, конечно. Кровожадные и ненасытные… Затем Грихальва отправился еще дальше на север. Сначала местные индейцы повсюду были настроены миролюбиво, даже одарили его большими курами, которых испанцы называют «зобатыми»[14], затем вдруг впали в воинственный пыл. Произошло сражение, в котором был ранен сам капитан-ганерал и около шести десятков его людей. В дальнейшем дон Хуан де Грихальва уже не отваживался высаживаться на берег.

В чем причина поражений Кордовы и Грихальвы – вот над чем стоило поломать голову. Какой линии следовало придерживаться в этих краях? Эти вопросы не давали покоя дону Эрнандо. Было ясно, что решающее сражение – теперь совершенно очевидно, что без него не обойтись – следует оттянуть на возможно более длительный срок. Трудность заключалась в другом – сумеет ли он удержаться на своем посту до этого решающего события? Нельзя допустить раскола в собственных рядах, необходимо напрочь искоренить корни возможного бунта. Но и с этим спешить нельзя! Прежде всего, необходимо запастись как можно большим количеством провианта. Люди должны быть сыты – это первейшее условие! Тогда на них можно положиться, тогда только можно ожидать точного выполнения приказа, поддержания дисциплины на должном уровне. Как говорит Берналь Диас – когда брюхо сыто, половина горя с плеч. Эти ребята воевать умеют. Тот же Диас… Толковый парень, несмотря на то что является дальним родственником или земляком Диего Веласкеса. Храбрый солдат, рассуждает здраво, мыслит просто и смело, к дисциплине приучен. Грамотен… Уверяет, что атаку нашей пехоты индейцы выдержать не в состоянии. Посоветовал отпустить всем бороды, для туземцев бородатые люди – ошеломляющая невидаль. Какого-то бога они им напоминают. Какого?.. Кто бы мог растолковать? Хохочет, когда рассказывает, что у дикарей при виде наших лошадей и огнестрельного оружия начинают поджилки трястись. Педро де Альварадо – или, как его прозвали в отряде, «красавчик» – предложил заранее пошить хлопчатобумажные кафтаны, которые вполне способны защитить воинов от стрел, которые, собственно, только и могут причинить вред нашим солдатам. Воевать в доспехах в тех местах жарковато.