Ее внесли в комнату, положили на кровать и наконец зажгли свет.
Варя бессильно глядела на двух мужчин, стоявших над ней. Одного она встречала на танцплощадке — он приходил с красной повязкой дружинника вместе с Койва. Второго видела впервые.
Этот второй наклонился над ней и негромко произнес:
— Значит, так. Поедешь сейчас со мной в Таежный. Смотри, глупостей не делай. Иначе плохо тебе придется.
— Я брату скажу! — скрипнула зубами Варя.
Оба засмеялись.
— Говори, говори! — отозвался наконец «дружинник». — Твой брат все знает. Это он устроил. Да ты радоваться должна, что тебя за такого хорошего мужика отдают. У него и работа денежная, и квартира есть. Как сыр в масле кататься будешь.
— Пусти! — закричала Варя и забилась на кровати. Ее удерживали крепкие руки, широкая ладонь зажимала ей рот. — Пусти! — невнятно повторяла она снова и снова.
И тогда тот, второй, ударил ее кулаком. Второй раз, третий… Варя, не привыкшая к такому, сперва даже не почувствовала боли, настолько велика была ее ярость, а потом вдруг обмякла, заплакала, даже как будто стала просить о пощаде — она не помнила… А боль все не прекращалась. Наконец избиение прекратилось, и все стало еще хуже: «дружинник» держал ее за плечи, а тот, второй, задрал на ней юбку.
— Привыкнешь, — бормотал он, — привыкнешь, дело бабье…
Избитую до неузнаваемости, сломленную, Варю наконец закутали в одеяло, выволокли из дома и засунули в машину. Она повалилась на сиденье как кукла. Мотор заревел, ночь расступилась перед фарами.
— Ну, бывай! — бодро попрощался с сообщником «жених» Вари. — Глебу спасибо передавай. Хорошая у него сестренка.
Машина уехала. Подручный Койва закурил и пошел себе прочь по улице, оставив за собой незапертой дверь в дом Царевых. И тогда из самого темного угла двора вышел Глеб. Он долго слушал тишину и попеременно то курил, то посасывал из бутылки вонючий самогон. Все правильно. Он сделал все правильно. Варька много воли себе уже забрала — опозорила бы его хуже, чем Вера. Вера по крайности притихла в своей библиотечке, а вот Варька уже начала звонить по всему Междуреченску. И незачем ей с городскими путаться. Свой, понятный человек, водитель, мужчина с опытом, научит ее всему, что необходимо женщине знать в семейной жизни. И дом — полная чаша. Отлично он пристроил сестру.
Глеб допил самогон, бросил бутылку, где стоял, и отправился спать.
* * *
Вера пришла навестить Варвару через день после «операции».
— Нету ее, — сообщил Глеб и с насмешкой посмотрел на сестру. — Что, удивлена? Не ты одна такая скорая стрекоза. Варька теперь замужем.
— Что?! — Вера на несколько секунд потеряла дар речи. — О чем ты говоришь, Глеб?
— Да ни о чем, — лениво протянул он. — Думаешь, я позволил бы ей с этим геологом путаться? Пока он в больнице валялся, познакомилась Варя с хорошим парнем, с рабочим. Уехала с ним позавчера.
— И со мной не попрощалась?
— А что ей с тобой прощаться? — Глеб пожал плечами. — Не навек же уехала, да и не на край света. Увидитесь еще сто раз. Племяшов тебе нянчить придется… Своих-то не завела, — подколол он сестру. — Женихи от тебя сбежали, Верка. От Вари, по крайней мере, жених не сбежит. Там уже все слажено. — Он улыбнулся. — Да ты не сомневайся, Вера… Разве я сестре дурного пожелаю?
Вера ушла от брата в полной растерянности. Она поделилась сомнениями с Машей, однако Маша только развела руками.
— Насколько я знаю Варвару, девица она своевольная и импульсивная.
— Какая? — изумилась Вера.
— Порывистая, — объяснила Маша. — Стукнет ей в голову — и не удержишь. Как ветер в поле — сорвется с места, полетит, закружится… Может, она и вправду полюбила какого-то шофера и уехала с ним. Ты давно с Варькой по душам не общалась.
— Верно, — поникла головой старшая сестра. — Упустила что-то… — Она вдруг встрепенулась: — А что, если принудил ее Глеб? Как меня когда-то?
— У Вари еще более независимый характер, чем у тебя, Веруня, — ответила Маша уверенно. — Ну как бы он ее принудил? Если она чего-то не захочет — ни в жизнь не сделает. И потом, как я поняла, Варя всегда была вашей любимицей. Глеб хоть и жесткий человек, а ведь души в ней не чает… — Маша обняла подругу, вздохнула. — И потом, Вера, все-таки мы живем в совершенно новую эпоху. Полвека прошло с тех пор, как совершилась Октябрьская революция. Она полностью освободила человека, освободила и внутренне, и внешне. И женщина больше не угнетенный класс, женщина — равноправный член общества, друг и соратница мужчины. Как можно принудить свободную советскую женщину к нежелательному замужеству? Сама подумай!
Вера подумала и кивнула:
— Наверное, ты права, Маша. А Варька всегда была без царя в голове. Хоть и Царева.
Они переглянулись и засмеялись. Шутка понравилась обеим.
* * *
Глеб обладал своеобразной, тяжеловесной мужицкой хитростью. Он знал, например, что обмануть Веру не составит большого труда. Зато Варькин геолог — человек куда более недоверчивый, для геолога необходимо состряпать какое-нибудь серьезное вещественное доказательство. И доказательство это лежало у него в кармане — наготове. Шустрый Степан непременно явится и спросит о Варе. Ну и получит ответ. Прямой и однозначный.
Долго ждать не пришлось. Едва только Самарина выписали из больницы, как он, еще ощущая боль в заживающих ребрах, прямиком направился к дому Царевых. Глеб укладывал дрова в поленницу, когда услышал за спиной шаги. Не оборачиваясь к посетителю, усмехнулся. Все разыгрывалось как по нотам.
— Зачем пришел? — не здороваясь, спросил Царев.
Степан старался придать себе солидности. Получалось плохо. Молодой еще, неоперившийся. Шея тонкая, кадык так и ходит. Глаза выпучивает, да только ведь нестрашно. И ручки-ножки худенькие, тощенькие. Ну куда такому против глыбищи Глеба!
— Я не к тебе, — коротко оборвал Самарин. — Варвару позови.
— Прыткий какой! — отозвался Глеб. — Мало тебе наваляли?
— Нехитрое дело — шестерым одного избить, — обозлился Самарин и сжал кулаки. — Может, выйдешь один на один? Или боишься?
Глеб аж губу прикусил, чтобы не расхохотаться. Особенно же эти кулачки его насмешили.
— Сидеть потом за тебя? — выговорил он сквозь смех. — Больно надо… Нет Вари. Нет и не будет. Проваливай теперь.
— Ну так я ее у входа подожду, — решил Степан.
Он уселся на чурбачок и изобразил лицом безграничное терпение. Мол, столетие тут просижу, мхом покроюсь — но Варвары дождусь.
— Ладно, — сказал Глеб, миролюбиво с виду. И вынул из кармана сложенный вчетверо тетрадный листок. — На, прочти.
— Что это? — недоверчиво спросил Самарин.
— Прочти, прочти, — настаивал Глеб. Он гордился своим произведением.
Самарин развернул и прочитал прыгающие строчки:
«Я вышла замуж за хорошего человека и уехала, а ты мне не пара. Не ищи меня. Варя».
Он перечитал их несколько раз, прежде чем содержание письма достигло его рассудка. Потом сжал губы и отрицательно покачал головой:
— Это неправда.
— Где ж неправда? — удивился Глеб. — Вот письмо, сам видишь. А Варьки — нету. Хоть до морковкина заговенья тут сиди — не дождешься ты ее.
Степан поднялся и надвинулся на Глеба.
— Вы заставили ее это написать! Вы! Силой! Вы специально спрятали Варю от меня! Что, не так? Но все ваши планы провалятся, потому что я найду ее!
— Зря только время потратишь, — отмахнулся Царев. — А хоть бы и нашел. Она ж тебе пишет: у нее новый хахаль. Тебе не чета. Деньги лопатой гребет, Варьку в импортные тряпки одевает. Ты вот так можешь? Да что ты вообще можешь ей дать, голодранец?
Степан почувствовал, как его бьет дрожь. A Глеб улыбался так уверенно, что Степан вдруг осознал: все это правда. Ничего он Варе дать не может. А Варя, девушка практичная, быстро сообразила свою выгоду. И когда подвернулся правильный хахаль, ушла с ним. Ушла навсегда и бросила Степана.
С наслаждением Глеб увидел, как погасли глаза Степана, как поникли его плечи. Не прощаясь, Степан повернулся и медленно пошел прочь. Разочарование в себе, в любви, в людях больно жгло его сердце. У него оставались только работа, только его призвание, его будущее — геология. Отныне он с головой уйдет в учебу. Узнает у Ухтомского все его секреты. Будет неистово читать книги. Потом поедет в Москву, подаст документы на заочное. Начнет учиться и по-прежнему будет работать. И работа в конце концов спасет его от разочарования и исцелит его душевные раны.
