А почему будет? Сколько их было уже...

(Подошла к окну,),Пруд... (Улыбается.) Дичь еще

всякую водоплавающую напустить сюда!..

(Задумалась.) Какой он чистый, этот Алексей, и

бескорыстный... И Лена... А почему я о нем

думаю? Да, да, весь день думаю... Бывает так, что

человек заснул одним, а проснулся другим?

Бывает. Поступок одного влечет за собой поступок

другого... Здоровая?! А душа-то болит?..

(Портрету мужа.) Что есть причина человеческих

пороков, Андрей? Не знаешь? Что обо мне думает

Лена? Что думаешь ты? Ну, смотри на меня

теперь в последний раз... Смотри... Неужели в том

и состоит радость семейной жизни, чтобы, имея

красивого, умного мужа, разговаривать с его

фотографией? А?.. Ты, Андрей, меня приучил к

этому занятию. (Прошлась по веранде.) Хорошо

живешь, Софья Романовна, хорошо?! Дочь

потомственного железнодорожника, сестра

выдающегося ученого, Максима Романовича Рубцова...

Бывшая комсомолка?!. Хорошо живешь,

великолепно! (Села за рояль. Играет сначала вяло,

потом энергичнее. Поет.)

Веет с поля ночная прохлада,

С яблонь цвет облетает густой.

Ты признайся, кого тебе надо.

Ты скажи, гармонист молодой.

(Обрывает. Но та же мелодия где-то далеко

подхвачена баяном.)

Может, радость твоя недалеко,

Да не знает — ее ли ты ждешь...

Что ж ты бродишь всю ночь одиноко,

Что ж ты девушкам спать не даешь...

У окна Крутилин тихо вторит мелодии.

Софья Романовна. А... Попечитель

мой?! Входи.

Крутилин. Не иронизируйте, Софья

Романовна. (Входит.) А где же генерал? И по

воскресеньям себя не щадит? (Целует руку.)

Софья Романовна. Жду, как всегда,

жду... Что это за книга?

Крутилин. Иду принимать экзамен у

вчерашнего забияки.

Софья Романовна. И предварительно,

заглянуть в учебник,— знаешь ли сам

предмет?

Крутилин. Как-нибудь! Нет, захватил,

чтобы спросить, знакомился ли наш новатор

с литературой, прежде чем выходить на

экзамен.

Софья Романовна. Будешь мстить?

Крутилин. За что? За оскорбление? Стоит

ли. Он еще молод и достаточно наказан

генералом.

Софья Романовна. Как это говорят:

рысь пестра сверху, а человек лукав изнутри.

Хитришь, Борис.

К р у т и л и н. Вы какая-то странная сегодня.

Взволнованы чем-то?.. Глаза выдают.

Софья Романовна (холодно). Глаза?

Что же, может быть. Глаза одни — и плачут и

смеются...

Крутилин (обижен). Я не в добрый час

появился?

Софья Романовна. Нет, почему же.

Садись, пожалуйста. Продолжим вчерашний

разговор...

Крутилин. Вряд ли выйдет. У вас в голосе

металл... строгость!

Софья Романовна (с напускной

веселостью). Неужели строгость?.. Ой, я в халате...

(Убегает.)

Крутилин. Хм... Хороша!.. (Прошелся

по комнате, читает на крышке рояля.)

«Блютнер»... (Гладит крышку.) Да, «Блютнер»,

настоящий!.. (Рассматривает приемник.) «Теле-

функен». Настоящий!.. (Вертит в руках фужер,

стучит ногтем.) Хрусталь?.. Баккара?.. Нет, не

настоящая баккара. Немецкий,— эрзац в счет

репараций...(Взял в руки колоду карт,

перетасовал.) Чудные! Атлас. Не наши. (Положил

колоду на стол, снял несколько раз, поднял

нижнюю карту.) Бубновая дама явилась... Да,

«Блютнер»... «Телефункен»... «Баккара»... Слова

звучат, как музыка. Мы блюминги делаем, мы

наново Днепр обуздали. Соединили моря!.. Да,

обуздали, соединили... А вот на такой пустяк

культуры нехватает. Европа!.. Седые камни,

седые камни Европы!.. (Перетасовал колоду,

вынул карту.) Хм... снова она...

Софья Романовна (появляясь в светлом

платье). Что ты колдуешь, Борис?

Крутили н. Загадал, какое платье вы

наденете: темное или светлое. И представьте —

сбылось! Я хотел светлое.

Софья Романовна. Почему?

Крутили н. Вы же великолепны в этом

светлом наряде! Вообще вы умеете одеваться, Софья

Романовна! Да и как иначе? Вы же здесь, в этом

городе, в сущности, министерша. Да, госпожа

министерша! (Целует руку.)

Софья Романовна. Уж так прямо

министерша?

Крутили н. Вы украсили бы своим

присутствием любое общество столицы.

Софья Романовна. Ты так часто

говоришь мне комплименты, что я уже перестала

обижаться.

Крутилин (вздохнул). Эх... Нет, видно, у

меня слов, которые могли бы вас тронуть.

Сухарь...

Софья Романовна. Ты любил

когда-нибудь, Борис?

Крутили н. Нет, раньше я не любил.

(Прищурил глаза.) Я люблю сейчас.

Пауза.

Софья Романовна, сыграйте что-нибудь.

Софья Романовна. Не хочется.

Продолжай, Борис.

Крутилин (откупорил бутылку, разлил в

рюмки вино, выпил). Давайте говорить

начистоту, Софья Романовна.

Софья Романовна. Давай.

Крутилин. Ну, так вот моя исповедь... Я

давно хотел вам сказать... Удивительно вы

живете, Софья Романовна. Вы, Софья Романовна,

мученица. Только не знаю, кому это нужно.

(Наливает себе вина.) За вашу подвижническую

жизнь! (Пьет.)

Софья Романовна. Ты сказал, что

любишь. Кого ты любишь, Борис?

Крутилин (встал, прошел к зеркалу,

небрежным жестом поправил прическу. Подошел

близко к Софье Романовне. Дерзко смотрит в

лицо. Усмехнулся. Спокойно). Вас люблю.

Софья Романовна (отошла к окну).

Мм... Какое звездное небо. Тихо... Продолжай,

Борис, свою исповедь.

К р у т и л и н (включил приемник). Москва!

Скоро мы с Максимом Романовичем закончим

нашу работу. Это будет великий вклад русских

в мировую науку. Я получу солидное

вознаграждение. И... да здравствует Москва!.. Выпьем

(прищурил глаза) за встречу в Москве!

Софья Романовна (не прикасаясь к

рюмке). За это пожалуй...

К р у т и л и н. Да... «Блютнер»! «Телефун-

кен»! (Постучал ногтем о рюмку.) Нет, не

баккара. (Прищурил глаза.) Будет у нас и

«Блютнер», и «Телефункен», и «баккара», настоящая

«баккара» — хрусталь, заваренный на серебре!

Но чтобы ожило все это, нужна еще поэзия

маленькой электрической кнопочки. Да, да, поэзия

маленькой кнопочки, за которой прелесть

французского слова «комфорт», удобства

американского слова «сервис». Маленькая кнопочка, за

которой удобства жизни, цивилизация, достойная

нас с вами. У нас будет такая жизнь, у нас будет

такая поэзия!

Софья Романовна. Будет?

Крутили н. Будет! Весь мир скоро узнает,

какой переворот совершим Максим Романович и

я в транспортной технике!

Софья Романовна. А вдруг этот

забияка, Алексей Сибиряков, испортит тебе

перспективу!

К р у т и л и н. Нам, ты хотела сказать.

Софья Романовна (улыбаясь). Я с

вами не пила еще на брудершафт. И... вы

недооцениваете противников.

Крутили н. Наоборот. Есть у меня одно

мудрое правило.

Софья Романовна. Любопытно, какое!

Крутилин (прищурив глаза). Трезвый

расчет.

Софья Романовна. Как это понимать

относительно к жизни.

Крутилин. А так и понимать. Быть таким,

каким велит быть расчет.

Софья Романовна. Любопытно.

Крутилин. Мы оба любим жизнь и будем

жить по-своему. Мы не станем, поднимаясь в

гору, итти быстрее, чем это следует делать. Зачем

же нам бежать, да еще в гору! О, я великий

жизнелюб!

Софья Романовна. Любопытно. С

вашим отношением к жизни не пропадешь.

Крутилин. Нет, не пропадешь! За встречу

в Москве!

Софья Романовна. Можно вам здесь

задать еще один интимный вопрос?

Крутилин. Один. Сто вопросов, Софья

Романовна! Люблю слушать интимные вопросы...

Из ваших уст, разумеется.