Издалека Сухарик не узнал Карася. От побоев лицо приятеля опухло и посинело, как у алкоголика или бомжа, а одежда была мятая и мокрая, будто после стирки.

– Стоять, сука!!! – в бессильной злобе заорал Ротан, понимая, что еще немного, и он упустит заложника. В голове звякнул будильник. Мгновение на принятие решения. Бригадир повел ствол и выстрелил в спину убегающему.

«Свинцовый привет» ушел в небо, как в копеечку. Пилат избегал неясности. Неясность опасна непредсказуемыми последствиями. Выскочивший из вражеской машины человек не имел видимого оружия, но быстро приближался, сокращая допустимое расстояние. В сжатом кулаке вполне могла оказаться граната, а за пазухой припрятан пистолет…

На прицеливание Пилат затратил не более секунды и не слишком плавно, а скорее рывком потянул крючок.

Набитая на стрельбе рука профессионала не дала дрогнуть направленному в человека оружию.

Раздался сухой выстрел. Тупой кусок свинца вонзился в Карася. Горячие волны пронзительной боли мгновенно вошли в тело и взорвали его изнутри. Булькающим потоком выхлестывалась из пробитой груди теплая, липкая влага вместе с сухим хрустом взломанных ребер…

Громко бахнул «ПМ» бригадира. Он не собирался отпускать приговоренного беглеца. Вторая пуля попала в спину.

С гулким отвратительным звуком Карась ткнулся головой в асфальт. Он не слышал, как вскрикнула Ольга. Она подбежала к Сухарику и бросилась ему на шею.

– Что?.. Что тут такое?.. Ты жив?..

От увиденной страшной картины ее голос застывал в горле и с трудом пробивался наружу.

Ротан увидел повисшую на Сухарике Ольгу.

Прохладу весеннего дня разрезал резкий и тревожный скрип тормозов. Совсем недалеко.

Голова бригадира самопроизвольно повернулась на звук.

Пилат заметил опасность раньше всех, но сохранял ледяное спокойствие.

– Потом поговорим, Саша, – слегка ухмыльнулся он, искривив уголки губ. Убыстряя шаг, как ракета на старте, Пилат рванулся к гаражам. По «случайно» оказавшейся приваленной к забору старой кровати он вскочил на крышу. Тяжелые шаги гулко били по почерневшему шиферу. Пробежав по крыше метров пятнадцать, Пилат спрыгнул на землю, окончательно исчезнув из поля зрения. Послышался тяжелый рык автомобильного двигателя…

Ротан увидел, как один путь отхода умело перекрыл вставший поперек дороги фургон. От него отделились и побежали две крепкие фигуры. Спецназовцы в бронежилетах высокой степени защиты, в разгрузках, в масках и шлемах, похожих на мотоциклетные, с необычными автоматами, стремительно приближались к гаражам, уменьшая шансы бригадира. Прижимаясь к стенам, бойцы останавливались и попеременно прикрывали друг друга. Они были похожи на водолазов или космонавтов – на кого больше, Ротан не понял, но почувствовал лавину нарастающей опасности. Он завел мотор…

Но незаконченное дело не давало ему покоя. Ротан взял пистолет двумя руками. Висевшая на Сухарике Ольга закрывала его, мешая прицелиться. Но бригадир решил, что так будет даже лучше. Руки заметно подрагивали, ладони вспотели от напряжения, но скользкий указательный палец уже давил на спуск.

– Где он?! – низким басом крикнул подбежавший к Сухарику боец с крупной надписью «МИЛИЦИЯ» на спине. Каледин не хотел выдавать участие в мероприятии ФСБ. Пусть Мурена думает, что охотятся вовсе не за ним и не контрразведка, а милиция.

В ответ парень лишь бестолково вращал глазами. Вместо ответа у Сухарика вырвалось утробное сипение:

– Кто?

– Который этих уложил! – с раздражением выплеснул боец, кивнув на покойников.

– К гаражам побежал и на крышу, – наконец ожил Сухарик.

Боец побежал в указанном направлении.

– Вы что как по парку гуляете! – рявкнул второй спецназовец, сканируя улицу толстым стволом неизвестного Сухарику оружия. – Не видите – стреляют! Быстро прячьтесь!

– Да что случилось-то? – в нервном порыве выкрикнула Ольга, не собираясь никуда прятаться. Слезы нарисовали на ее лице темные линии размытой туши.

– Прячьтесь, сказал! – недовольно повторил боец, сверкнув глазами в прорезях черной маски.

Пистолет дернулся в руке Ротана. Грохнул выстрел. Ольга почувствовала толчок и услышала треск рвущейся кожи. Сбоку ее то ли обожгло, то ли приложило холодом. Светлая кофта намокла. Девушка напряглась в ожидании нечеловеческой боли: сначала боль, потом смерть… Ольга поняла, что ее убили. Жаль, что так глупо и так рано.

Не задумываясь, Ротан рванул машину с места, шлифуя колесами высохшую землю. «Альфовец», как тренированная собака, резко повернулся на выстрел, вскинув автомат. Вслед удаляющейся машине полоснула автоматная очередь, но, придавленная длинным глушителем, прозвучала глухо, будто стреляли из игрушечного автомата.

Ты-ты-ты-ты!.. – разнеслось между домами, а легкий ветер разносил эти звуки, как старые листья.

У спецназовца не было времени на прицеливание. Он выстрелил почти наугад, потому что через пару секунд «Мерседес» скрылся из виду, свернув в свободный проезд…

Но что такое наугад для тренированного снайпера? Да, он не дал того результата, который показывал на учениях и тренировках, но три пули из четырех догнали машину и порвали крашеный металл.

Ротана ударило в плечо. Рукав мгновенно намок от крови. Бригадиру показалось, что он опустил левую руку в ведро с кипятком. Или на нее упала массивная гранитная плита. Или конечность отрезало калеными зубьями дисковой пилы «болгарки»…

Но пробитая рука продолжала слушаться. И если бы не чувство опасности, повышающее шоковый порог и переходящее в горячку, бригадир не смог бы вести машину. Но Ротан знал, что любая остановка уменьшает его шансы на жизнь.

Зажимая рану, бригадир выбирался из опасного района…

Сухарик почувствовал, что воздух наполнился тонким, знакомым ароматом. Ольга схватилась за бок. Боль не приходила, а теплая кровь намочила одежду. На ум пришла кем-то брошенная фраза: «Чем серьезнее ранение, тем меньше боль…»

Значит, вот в чем дело. Организм не хочет травмировать психику обреченного на смерть человека, специально отключая ему болевые рефлексы.

Так глупо.

– Тебя ранило? – спохватился Сухарик, увидев побелевшее лицо девушки.

– Не знаю… – выдавила Ольга, стараясь не заплакать от страха. Губы ее потеряли первоначальный цвет и едва шевелились. Помада стала прозрачной.

Девушка осмотрела себя. Пощупала. Бок был мокрый, но явно не в крови. Ольга подняла сумочку и… поняла, в чем дело. Из разорванной кожи частыми каплями сочились духи. Пуля пробила пузырек!

– Сволочи! – разозлилась она, вытаскивая осколок.

Из-за угла вынырнул взмыленный Кузин с пистолетом. К своему изумлению, Сухарик узнал в старшем лейтенанте одного из парней, отбивших его от автобусных грабителей. А еще Сухарику на миг показалось… Нет, нет. Полный абсурд. Не может быть! Никогда!..

Но ему показалось, что этого молодого парня с аккуратной стрижкой он встречал раньше… И тут его будто молнией пробило: а не он ли бежал тогда по улице с чужой барсеткой в руке? Милиция бросилась догонять вора… А Сухарик ушел…

Мысли трепыхались под черепной коробкой, метались и путались, не находя выхода.

– Где он?! – спросил Кузин, бросив взгляд на три распростертых на асфальте тела.

– Твой к гаражам ушел! А мой на машине! Я его, кажется, зацепил! – на бегу крикнул боец спецназа и рванулся в погоню за «своим».

Туда же побежал и старлей…

Да куда там! Пилат заранее предусмотрел возможность отхода.

– Господи! Я думала, что… Ведь тебя могли убить! – всхлипывала Ольга, вцепившись в Сухарика. Слезы катились по щекам маленькими бусинками. В горле застрял тугой комочек. Девушка осознала, что могла навсегда потерять своего «дурного, непутевого обалдуя», как иногда называла Сухарика, но такого близкого и дорогого. Она не подумала, что пять минут назад сама чудом осталась жива.

– Что делать-то? – всхлипнув, спросила Ольга.

– Что, что… – оглядываясь по сторонам, раздумывал Сухарик.

Он не мог понять, что здесь произошло минуту назад. Нет, не тогда, когда на него наехали бандиты, и не тогда, когда их как цыплят перестрелял «друг Баркаса», непонятно откуда свалившийся. Сухарик не мог врубиться: что произошло позже? Ему показалось невероятным, что вооруженные люди, прибежавшие к гаражам и имеющие явное отношение к правоохранительным органам, почти не обратили внимания ни на него, ни на мертвые тела бандитов с огнестрельными ранениями и кляксами запекшейся крови, а убежали за «другом Баркаса». Но ведь никто же не видел, что стрелял не Сухарик. Тогда почему его не задержали?