Хищники Каспака столь огромны, что вынуждены постоянно есть, чтобы прокормить свои чудовищные тела, поэтому они и нападают на все, оказавшееся в поле их зрения, сколь бы страшным оно ни было. По моим позднейшим наблюдениям — обращаю на это обстоятельство внимание палеонтологов и натуралистов — я пришел к выводу, что такие хищники, как пещерный медведь, пещерный лев, саблезубый тигр и огромные хищные ящеры, должны были совершать по два убийства в день — одно утром, другое при приближении ночи. Они медленно пожирают мясо своей жертвы, затем ложатся и несколько часов спят. К счастью, число их сравнительно невелико, иначе в Каспаке не было бы никакой жизни. Исключительная прожорливость сохраняет их число на таком уровне, который позволяет существовать и другим формам жизни: даже в брачный сезон огромные самцы часто нападают на самок и пожирают их, а самки и самцы обычно пожирают своих детенышей. Как человеческие и получеловеческие расы все же могли выжить за долгие века жизни в таких условиях, остается для меня загадкой.
После завтрака мы с Эйджер продолжили наше путешествие на север. Мы шли на некотором расстоянии друг от друга, когда на нас внезапно напали человекоподобные существа, вооруженные дубинами. Казалось, они более продвинулись по шкале эволюции, чем Алу.
Эйджер сказала, что это Бо-лу, или «люди, вооруженные дубинками». Револьверный выстрел убил одного из них и разогнал остальных, но они еще некоторое время продолжали преследовать нас, пока мы не покинули их территорию и не вступили на земли Сто-лу, или «людей с топорами». Они были менее волосаты и больше похожи на людей; они не пытались убить нас. Скорее они были любопытны и следовали за нами на некотором расстоянии, внимательно рассматривая нас. Они говорили с нами, и Эйджер отвечала им, но ее ответы не удовлетворили их. Они постепенно начали угрожать нам. Думаю, что в конце концов они напали бы на нас, но в это время небольшой олень, скрывавшийся в низком кустарнике, неожиданно выскочил из своего убежища и побежал перед нами. Нам необходимо было мясо; уже шел первый час дня, и мы проголодались, поэтому я выхватил пистолет и одним выстрелом свалил оленя. Выстрел оказался чрезвычайно эффективным: немедленно Сто-лу оставили мысли о нападении и, повернувшись, скрылись в лесу, расположенном рядом с нашей тропой.
Эту ночь мы провели у маленького ручья на земле Сто-лу. Мы нашли крошечную пещеру в скалистом речном берегу, так хорошо спрятанную, что только случайность могла привести сюда хищника. Поужинав олениной и фруктами, которые нарвала Эйджер, мы заползли в наше тесное убежище и при помощи камней и прутьев, которые я собрал для этой цели, соорудили прочную загородку. Никто не мог подобраться к нам, не переплыв предварительно ручей, и я считал, что мы в безопасности от нападения. Наше жилище было очень тесным. Потолок был так низок, а пол был так узок, что мы вдвоем едва помещались на нем. Но мы страшно устали и не замечали всех этих неудобств. Чувство безопасности было так сильно, что я заснул немедленно, как только лег на пол рядом с Эйджер.
В течение трех последующих дней мы продвигались вперед очень медленно. Сомневаюсь, прошли ли мы десять миль за эти три дня. Страна была полна опасностей, и мы проводили все время, спасаясь от различных крупных хищников, почти непрерывно преследовавших нас. Ящеров было немного, но количество других хищников, казалось, все увеличивалось, а встреченные нами ящеры были необычайно огромны. Я никогда не забуду огромный экземпляр ящера, ощипывавшего побеги водяных растений в мелководье большого озера. Высота его над поверхностью воды была не менее двенадцати футов, а длина от головы до кончика хвоста — почти сто футов. Головка его была несоразмерно мала, туловище лишено брони, но его огромные размеры производили устрашающее впечатление. Наблюдения над жизнью Каспака привели меня к выводу, что это гигантское создание вряд ли нападет на нас, но тем не менее я приготовился к стрельбе и стал осторожно отступать, прячась среди листьев. Но Эйджер только засмеялась и, подобрав палку, побежала к великану с громким хохотом. Маленькая головка, возвышаясь на длинной шее, гордо поглядывала во все стороны в поисках виновника беспокойства. Наконец, глаза чудовища разглядели крошечную фигурку Эйджер, а девушка в это время швырнула палку в миниатюрную голову. С криком, напоминавшим блеяние овцы, колоссальное чудовище шлепнулось в воду и погрузилось в нее с головой.
Вспомнив свой колледж и книги по палеонтологии, которые мне давал читать Боувен, я понял, что видел никого иного, как диплодока, ящера верхнеюрского периода. Но как не похож был живой диплодок на несовершенные реставрации Хатчера и Холланда! Я считал, что диплодоки были сухопутными животными, на самом же деле они частично превратились в земноводных. Впоследствии я не раз встречал этих гигантов, и всегда, будучи потревоженными, они искали спасения в воде. Если не считать гигантского хвоста, у них не было оружия для защиты, но этим хвостом они могли нанести такой сокрушительный удар, который ошеломил бы и изувечил даже пещерного медведя. Это были глупые, ленивые животные — одни из немногих в Каспаке, которые сами по себе не представляли опасности.
Три ночи мы провели на деревьях, не находя подходящих пещер или иных убежищ. Мы были здесь в безопасности от нападения крупных наземных хищников, но маленькие летающие рептилии оставались постоянной угрозой. Но они не пугали нас так, как пугали ужасные создания, бродившие по поверхности земли.
К концу третьего дня мы с Эйджер могли уже довольно легко объясняться, и это было несомненным облегчением для нас обоих, особенно для Эйджер. Теперь она задавала множество вопросов и делала бы это непрерывно, если бы я, понимая, что наше спасение зависит от быстроты, с которой я получу необходимые сведения о географии и обычаях Каспака, не прерывал ее изредка своими контрвопросами.
Я безмерно наслаждался, слушая ее вопросы и отвечая на них: так полна была она удивления от моих рассказов о мире за пределами Каспака. Казалось, она верила мне, хотя мои рассказы должны были показаться ей совершенно невероятными, так как ей никогда и не снилось, что есть жизнь за пределами Каспака.
Ее вопросы были безыскусными, но в то же время показывали тонкий ум и проницательность, казалось бы, несвойственные человеку ее возраста и воспитания. В конце концов я решил, что моя маленькая дикарка — очень любознательная и общительная особа, и не раз благодарил судьбу, скрестившую наши пути. От нее я узнал многое о Каспаке, но все еще оставалась неразрешенной задача, ставившая в тупик Боувена Тайлера, — полное отсутствие детей среди человекообразных, получеловеческих и человеческих племен, с которыми он, да и я тоже, встречались на противоположных берегах большого внутреннего озера. Эйджер пыталась что-то объяснить мне, но было ясно, что она не понимает, как такое естественное явление может казаться непонятным. Она говорила мне, что среди Галу есть несколько детей, что она сама была ребенком, но что большинство из ее народа пришло, как она сказала, «кор-сва-джо», то есть «с начала», и как все они делают, произнося эту фразу, она широким жестом указала на юг.
— Когда-то, — объяснила она, тесно прижавшись ко мне и шепча мне на ухо, в то же время бросая настороженные взгляды по сторонам, чаще всего на небо, — когда-то моя мать прятала меня, чтобы я не попала к Вайеру, который придет ночью и унесет меня в Оо-ох. — И девушка испуганно вздрогнула, произнося эти слова. Я постарался уговорить ее рассказать мне больше. Но ее ужас был так велик, когда она говорила о Вайеру и земле Оо-ох, где они раньше жили, что я наконец отказался от расспросов. Но я узнал, что Вайеру уносил только девочек и женщин Галу, которые пришли «с начала», все это было удивительно и непостижимо, но я подумал, что Вайеру был созданием воображения — демоном или богом ее племени, вездесущим и всевидящим. Это привело меня к выводу, что у Галу была своя религия, и последующие ответы на мои вопросы подтвердили это. Эйджер в почтительных тонах рассказала о Луата, боге тепла и жизни. Его имя «Луата» — состояло из двух других слов: «Луа», что означало «солнце», и «ата», что могло значить «яйцо», «жизнь», «молодежь» и «рождение». Эйджер добавила, что они поклоняются Луата в виде огня, солнца, лиц и других предметов, означающих тепло или воспроизводство жизни.
