15.01.45.

Второй день наступаем. Продвинулись километров на 25–30. Успех очевиден. Пока фрицы особенно не сопротивляются, еще основных резервов в бой не вводили. Проходим горящие села, разоренные и разграбленные. Как у нас на Кубани. И у поляков такое же горе, и такие же проклятья посылают они самому проклятому врагу: немцам. Война — везде война.

19.01.45.

Сегодня чуть было не отдал Богу душу. И не раз. Шофер наш напился и перевернул машину в кювет, а в другой раз чуть было не сбросил машину с моста, уже передние колеса висели в воздухе. Как мы не грохнулись в тартарары, прямо удивительно. Не успели мы после всего этого очухаться, как началась отчаянная стрельба. Оказалось, что к нашей колонне пристроились четыре машины с немцами и пытались таким образом проехать через переправу. Конечно, почти всех мы перебили, но неразбериха была изрядная. Наши Иваны будто воспользовались случаем избавиться от патронов и палили вовсю.

Мы уже продвинулись далеко в глубь Польши, находимся недалеко от Лодзи. По дороге — калейдоскоп лиц и впечатлений. Чтобы обо всем написать, не хватит и тетради. Но все остается в памяти, когда-нибудь вспомнится и напишется.

21.01.45.

Сегодня почти первыми заехали в один городишко. Трофеев — кучи. Склады с бумагой, мануфактурой, одеждой и прочим. Глаза прямо разбегаются. Но ведь всего не возьмешь. Машину нашу сегодня разбили, как мы будем теперь передвигаться, не знаю.

А вечером зашли в один дом, где жил когда-то богатый фриц. Все в доме осталось как было, ничего не успели вывезти. Набрали там кучу всяких трофеев, а потом устроили себе торжественный ужин с шампанским и прочими деликатесами. Словом, жизнь теперь началась, как у фрицев в сорок первом — сорок втором годах, когда они были у нас.

Спать только совсем разучился. Если в сутки удается поспать 2–3 часа, это очень хорошо.

22.01.45.

Сегодня проезжали через один маленький польский городок Варта. Еще не успели отгреметь вокруг бои, еще дымятся сожженные и разбитые дома, а улицы уже полны народа, почти каждый дом украшен польским национальным флагом.

Ночью мы опять мучились с нашей машиной. Вчера я отстал от нашего генерала и вынужден был двигаться вместе со штабом. А там, как всегда, ужасный бардак. Опять всю ночь почти не сомкнул глаз.

Почты почти не получаем, наши письма лежат не отправленными. Часто думаю о Тосе. Как хотелось бы ее увидеть! Интересно, получила ли она мои письма. Я послал ей пять штук.

23.01.45.

Война приобретает все более и более заманчивый характер. Количество трофеев растет с каждым днем. Боюсь, как бы совсем не обарахолиться. Когда в сорок втором я имел только пару белья, полотенце и кусок мыла, я чувствовал себя спокойнее, чем сейчас. Барахло засасывает, хуже трясины. Я, правда, ничего такого не беру, только всякую канцелярщину, нужную мне для работы, но у некоторых на машинах уже скаты не выдерживают такого груза трофейных вещей. Теперь нам разрешили посылать домой посылки, но воспользоваться этим фактически нельзя, так как почта отстает от нас на несколько переходов.

Питаемся мы теперь гусями, свининой, медом и прочими деликатесами. Спирт не переводится. Но как бы я хотел отдать все это за пару спокойных дней и ночей где-нибудь в Свиднике с моей Тосей!

26.01.45.

Остановились в одном немецком городке. Здесь словно и войны не было и нет. Тихо, магазины торгуют всякой всячиной. Сейчас сижу в хорошей комнате, электрический свет, радиоприемник. Слушаю музыку из Москвы. Да, необычная стала война, черт бы ее побрал!

31.01.45.

Уже в Германии. Первые немецкие города, первые впечатления. Чистые ухоженные дома с электричеством, водопроводом, уборными. Уборные стоят даже на поле, чтобы ни один грамм дерьма не пропал зря. Осталась часть населения, которая еще не успела удрать. Конечно, все утверждают, что они антифашисты и с нетерпением ждали прихода Красной Армии. Наши Иваны иногда слишком великодушны. За все горе и муки, которые немцы причинили нам, все они без исключения заслуживают самого сурового обращения, но когда видишь женщин, стариков, детей, плачущих и от страха и от лицемерия, то испытываешь только чувство величайшей брезгливости, но не ненависти.

Вчера ворвались в один город. Первые, вместе с танками. Ехали с оглушительной стрельбой. Наши Иваны, не жалея патронов, палили в белый свет как в копеечку: «Держись, немец, Русь идет!» Трофеев хоть пруд пруди.

Уже больше класть некуда. Скоро придется бросать машину и идти пешком, так как уже нет места, чтобы сесть самому.

1.02.45.

Уже начался привычный бардачок: наши дивизии все перемешались, колонны фрицев безнаказанно орудуют у нас в тылу, уводят свои войска и технику за Одер. Обстановка настолько запутана, что с трудом можно что-нибудь понять. Впереди противника нет, сзади и с флангов движутся остатки разбитых немецких дивизий с артиллерией, минометами и т. п. Общая численность ближайшего противника по нашим данным свыше 3 тысяч человек. Так что не поймешь, где фронт, а где тыл. Некоторые наши «ответственные товарищи» порядком перепугались и чувствуют себя весьма неловко в такой необычной обстановке. Ну а мы как всегда спокойны и уверены: пьем трофейное вино, курим трофейные сигары и готовы ко всяким неожиданностям.

Горько смотреть, как безалаберно и бесхозяйственно уничтожаются сейчас большие ценности, которые так необходимы у нас на Родине. То, в чем нуждаются у нас дома, здесь самым варварским способом уничтожается и портится. Никак не приучишь Ивана к хозяйскому отношению к захваченному добру. Ведь все это должно быть вывезено на Родину. Плохо это у нас организовано, из рук вон плохо.

А богато жили здесь крестьяне. Средняя деревня: каменные просторные дома, электричество, водопровод, радио, шикарная обстановка, на семью 10–15 коров, лошади, свиньи, куры. И так всюду. Теперь мне понятно то упорство, с которым они до сего времени дерутся с нами. Немцам есть, что терять. У них не столько любовь к фюреру, о которой взахлеб пишут все газеты, сколько любовь к своему добру, к своей собственности.

2.02.45.

Ночевали сегодня в замке одного немецкого барона. Роскошный дом, 44 комнаты. Сказочное богатство, о котором раньше я читал только в книгах. И все сохранилось, даже ужин на столе остался: французский коньяк, польская водка. Бери все, что душе угодно. Утром наши ребята через балкон третьего этажа сбросили во двор рояль. Отомстили. Словом, знай наших.

Вечером остановились в одной заштатной деревушке. Все дома каменные, много двухэтажных. Все квартиры прекрасно меблированы, везде электричество, радиоприемники, фотоаппараты. Черт побери, вот жили фрицы! Да, в этом отношении нам еще далеко до них. Удивительно аккуратный и бережливый народ. Сейчас сижу в хорошей комнате. Рядом радиоприемник. Хотелось бы мне иметь такой после войны. Ну ничего, лишь бы голова цела осталась, а приемник я себе достану.

3.02.45.

Остановились в трех километрах от Одера. Дальше пока фриц не пускает. Сейчас нужно не упустить момент, а то фриц может быстро опомниться, и тогда нам трудно будет продвинуться, нужно будет опять прорыв готовить. Интересно, окажет ли он где-нибудь серьезное сопротивление с попыткой контрудара.

Сейчас тут у немцев воюет всякий сброд: различные учебные, запасные, охранные батальоны, военные школы, отпускники, полицейские, ополченцы и прочие. Но не может быть, чтобы у них не осталось где-то более солидных стратегических резервов. Так что, думаю, нам еще предстоят тяжелые бои.