Положение на фронте не из блестящих. На Харьковском направлении немцы наступают, Севастополь со дня на день должен пасть, если уже не пал. Черт возьми, когда же мы начнем наступать!

Получил открытку от Любы Щечковой, однокурсницы. Очень обрадовался, так давно искал о ней каких-нибудь вестей. Она в штабе соседнего корпуса, где-то недалеко. До чего у меня пустой и ничтожный начальник. И столько времени держится. А до чего жалок был вчерашний фриц — грязный, одет в какую-то вшивую хламиду. И вот такое дерьмо все еще продолжает нас бить, и довольно чувствительно. Эх, если бы наше начальство занималось делом, а не шлялось по бабам, давно мы уничтожили бы всю эту напавшую на нас нечисть.

26.06.42.

Немцы снова напирают. Взяли Купянск. Теперь Лисичанск и другие города потеряли железнодорожную связь с Москвой. Севастополь пока держится, но я думаю, только в наших газетах. Когда мы начнем действовать! Получил два письма из дома и неожиданную открытку от Любы Колесниковой, которая выхаживала меня в госпитале. Очень хорошее теплое письмо.

28.06.42.

Сегодня прочел в газете то, что давно надеялся прочитать: доктор Сокольский, который вылечил меня от тифа, награжден медалью «За боевые заслуги». Я бы орден ему дал. Послал ему сегодня поздравительное письмо.

Прочитал новую повесть Панферова. Бездарная вещь. Хоть и называется «Своими глазами». Вряд ли он все это видел в действительности. Задумка была неплохая: показать, как в огне битв и сражений живут и проявляются такие человеческие чувства, как любовь, жалость, сострадание и т. п. Но получилась какая-то фальшивая, слезливая халтура, наспех шитая гнилыми нитками. Майор Шилов, командир полка, все время появляется перед читателем со слезами на глазах. Попадание комиссара Левченко в плен и вся его дальнейшая история до такой степени неправдоподобна и надумана, что не выдерживает никакой критики. И прочитал книжечку Каверина «Домик на холме». Маленькие, но блестяще написанные рассказы. Нет ни ходульной патетики, ни фальшивой чувствительности. Сюжеты отточенные и правдивые.

30.06.42.

Сегодня пытались вести силовую разведку. Готовились, готовились, а обернулось все скверно: большие потери и никаких результатов, т. е. ни одного пленного. Подробных сведений у меня пока нет, но хорошего, ясное дело, ждать не приходится. А ночью приехали представители политотдела армии. Взяли меня в работу «за распространение вражеской пропаганды». Дело в том, что в нашем протоколе опроса пленного, который я вел, было со слов этого фрица записано, что немецкие солдаты получают питание три раза в день, что им дают конфеты, шоколад, водку. Не думаю, что он нам врал, зачем? Тем более что перебежчик, которого я опрашивал раньше, говорил то же самое. Да и в протоколе, который нам выслали из штаба армии, говорилось о таком же питании немецких солдат, даже с более «крамольными» подробностями. Но правду у нас, как видно, не очень любят, даже если она «для служебного пользования». Теперь срочно надо потребовать от полков этот «опасный» документ обратно.

Немцы опять умело используют провал нашей сегодняшней операции для своей пропаганды. Вот к чему приводит необдуманность. Не так нужно было проводить эту операцию, ну а после драки, как говорится, кулаками не машут.

Вчера беседовал с одним нашим агентом, который уже четвертый раз возвращается «с той стороны». Много подонков еще есть на свете. Там создана особая украинская дивизия из дезертиров, бывших заключенных и тому подобного сброда. Читал я «Мариупольскую газету». Раболепные статьи с призывами чтить немецкую армию и вообще немцев — «освободителей», с призывом к нашей молодежи ехать в Германию на работу и другими подобными призывами и обещаниями райской жизни при немцах.

1.07.42.

Настроение поганое, чувствую какую-то ужасную усталость, даже не физическую, а духовную. Хочется заснуть и не просыпаться до конца войны. Наш капитан Артюшенко на нервы действует. До чего ж халтурщик! Вчера звонил мне Павлов из разведотдела армии, просил письменно сообщить обо всех его «похождениях». На черта мне это нужно, он сам прекрасно все знает, пусть сам и разбирается. Просто гнать его отсюда нужно поганой метлой.

2.07.42.

За последнее время участились случаи переброски к нам немецких шпионов. Вчера задержали трех молодчиков. Обучались они во Львове, при себе имели кучу документов и справок на все случаи жизни. Многие документы сделаны очень липово. Фамилию нашего начштаба они не знают, комиссара тоже. Да и на штампе вместо «Штаб 383 с.д.» стоит «Управление 383 с.д.». Сегодня еще одного «гуся» привели. Вчерашние показали, что «абсольвенты» львовской школы будут засылаться в нашем направлении. Так что скоро надо ждать еще «гостей». Всех их отправили в особый отдел армии.

3.07.42.

Получил письмо из дома. Мама все беспокоится, как я переживу Нинкину измену. Я уже писал ей, что любовные переживания я отложил на «после войны». Сейчас не до этого. У нас здесь много симпатичных девушек, но не было случая, да и желания познакомиться с кем-нибудь поближе. Полная импотентность, но это сейчас к лучшему.

А на фронтах все печальнее и печальнее. После Курского появилось Белгородское направление. Вчера приезжал один сотрудник НКВД, который был на Изюмско-Лиманском направлении. Наши отходят.

Вчера после долгого перерыва на нашем участке появились наши двухмоторные бомбардировщики. И сразу же немцы двух подбили. Один сгорел в воздухе, другой приземлился на их территории. Вот, черт возьми, как они работают! А наши зенитчики хоть бы за все время одного фрица сбили. Да, слабо мы еще воюем.

5.07.42.

Новостей особых нет. Есть только сведения, что немцы числа 7–8 июля начнут наступление на участке нашего правого соседа. Там против нас стоят итальянские части, что, по словам одного перебежчика, станет неожиданностью для нашего командования. Доля правды в его словах есть. Действительно, когда мы узнали, что немцы заменили свои части итальянскими, то решили, что на этом участке наступления не предвидится. Сегодняшняя авиаразведка выявила, что перед нашим фронтом происходит концентрация пехоты и танков, чего раньше никогда не было. Правда, сегодня наша авиация бомбила эти районы, но ведь всего не разбомбишь. В общем, поживем — увидим. Обидно, если придется драпать. Когда же, черт возьми, второй фронт откроется. Дождемся ли мы?

6.07.42.

Несколько дней у нас новый помощник разведки — Петровский, сын бывшего председателя Ленсовета. На фронте с начала войны, был ранен. Парень вроде неплохой, но очень нервный, с психом. Я только сегодня узнал, почему он такой: отца недавно арестовали. Десять лет без права переписки. Так что обижаться на его нервную систему было бы глупо. Когда он психует, я стараюсь отвлечь его чем-нибудь и уж тем более не подливать масла в огонь. Вспоминаю уехавшего помощника Малофеева. С ним можно было иногда отвести душу.

А сейчас чувствую себя одиноким. Хоть бы чаще письма от Вовки приходили. Артур совсем замолчал. Иногда так тошно становится, что хочется заснуть и не просыпаться, пока война не кончится. Но работа зовет, и подобные мыслишки быстро улетучиваются. Хоть бы влюбиться в кого-нибудь.

8.07.42.

Сегодня или завтра переезжаем на другое место. Наши штабы прыгают, как зайцы. А у немцев штаб 198-й пехотной дивизии с января стоит в поселке Красная Звезда, да еще в большом доме. И не боятся, хотя наша авиация летает над ними почти каждую ночь.

Наши опять драпают. Бои идут уже неподалеку от Воронежа. Вот вам, как у нас писали, «неудавшееся весенне-летнее наступление немцев». Ждать, пока наши союзники откроют второй фронт, бессмысленно. Англичане крепко завязли в Африке, и им пока не до нас. А мы, черт побери, так легко отдаем наши города, забывая, что брать их обратно будет гораздо сложнее. Непонятные вещи происходят. Где же наша боевая мощь и несокрушимость, о которых так много писали. Ведь у нас должно быть достаточно сил и техники, чтобы противостоять их натиску. Немцы собрали в один кулак дивизии с разных фронтов. Почему же мы не можем создать два кулака? А сколько наших дивизий прокисает где-то в тылах? Ведь можно же их собрать и бросить на решающее направление. Сколько можно ждать?!