ей жены; боясь что с шопота она перейдет на крик, под¬

нимет все общежитие и тогда не избежать скандала,

он рванул занавеску и пошел между рядами коек на

улицу, рассерженно шепча: «Я тебе дам «подлеца»!.. Я

тебе покажу, как со мной разговаривать!..»

В цехе он часто придирался к нагревальщику, к прес¬

совщице, косил в их сторону злым глазом — это они

связывают ему руки; поссорившись с нагревальщиком,

потребовал его замены. Но с новым человеком работа

бригады пошла еще хуже, медленнее. Затем он решил,

что ему подсунули каверзную деталь, да и молот тоже

не из лучших — дроссельная заслонка открывается туго,

нога устает от педали, —¦ и стал добиваться более про¬

стой поковки или перевода на другой молот.

Однажды, выслушав требования Дарьина, Василий

Тимофеевич всплеснул руками.

— Вот беда: весь полк шагает не в ногу, один ты —

в ногу! Все нехороши, один ты — святой. — Недовольно

поморщился и ткнул пальцем в пол, под ноги себе. —

Ты гляди, парень, в корень. Может, ты самый и есть во

всем виноватый.

— Начальство разберется, кто правый, кто винова¬

тый, — сказал Дарьин резко. — Только я знаю, что

раньше вы в моей бригаде дневали и ночевали — хорош

был, а теперь стороной обходите — нехорош. На черную

страницу занесли.

Самылкин вынул из нагрудного кармана халата за¬

саленную книжечку, взмахнув ею, подтвердил:

— Верно, раньше ты был на хорошем месте. — За¬

молчал и пояснил: — Я — старший мастер, милый чело¬

век, а не лекарь. Мне учить тебя нечему —: ты не нови¬

чок. У меня других ребятишек много, кому надо пока¬

зать, кому подсказать. А тебя, видно, лечить надо. У те¬

бя, гляди, парень, самолюбие взъерошилось, как щетина

на волчьем хребте, пригладить ее надо, горячим утюгом

провести разок... Но я на это не спец. Обратись к Воло¬

де Безводову, а еще лучше к Фирсонову, они тебя при¬

гладят...

— Мое самолюбие останется при мне, пусть оно-вас

не тревожит, — кратко сказал Дарьин.

— А коли так, то тебе никакой молот не поможет,

куда ни поставь. — Василий Тимофеевич посмотрел на

Дарьина подобревшими глазами и сказал вдруг по-оте-

_ чески просто, дружелюбно: — А иди-ка ты, парень, в цех,

к людям, да приглядись к товарищам своим, как они ку¬

ют. Пойди к Карнилину. Ты, я знаю, его не подпускал

к себе, когда он учился, а он тебе все отдаст, только

бери.

Старший мастер еще более разбередил остро саднив¬

шую рану. Олег ревниво охранял свои знания, накоп¬

ленный им опыт. Идти на поклон к другому он считал

уделом слабых. У него была одна возможность стронуть¬

ся с мертвой точки — курсы мастеров. Но увлечение Ма¬

риной Барохтой заставило его забросить курсы, хотя до¬

ма перед уходом на свидания он продолжал говорить

Насте, что идет учиться.

Полное поражение Дарьин потерпел в конце зимы.

Цех из месяца в месяц выполнял программу и реши¬

тельно выходил на первое место среди заготовительных

цехов завода.

Комсомольская организация подводила итоги дли¬

тельному и упорному соревнованию молодежных бригад.

На комсомольское бюро были вызваны бригадиры-куз¬

нецы и нагревальщики.

Заседание вела Таня Оленина, заместитель комсор¬

га, — Володя Безводов был болен. Она сидела за сто¬

лом прядоо, неподкупно строгая, даже властная, не по¬

хожая на себя, и Антон глядел на нее удивленно, не

узнавая в ней прежней Тани.

Вместе со своим учителем Полутениным Антон на¬

дежно утвердился на первом месте в кузнице и сейчас

был главным предметом спора.

— Карнилин родился в рубашке — так моя бабка го¬

ворила про счастливцев, — шутливо сказал Женя Кос-

мачев, указывая на Антона. — Его куда ни поставь,—

все равно ему повезет, так уж на роду написано.

— Бабушкины сказки! — оберегая авторитет своего

бывшего бригадира, сказал Гришоня из-за плеча Сара-

фанова.

Дарьин уничтожающе покосился на него, презритель¬

но фыркнул и скептически, с расстановкой выговорил:

— Рубашка на нем есть, это верно. Только он собрал

ка нее, как говорится, с миру по нитке.

Олег сидел у раскрытого окна, изредка взглядывал

на яркую зелень аллеи.

— На что намекаешь? — спросил Сарафанов недру¬

желюбно. — Не виляй, топай напрямки...

— У Карнилина своего, оригинального опыта, своих

приемов нет, — пояснил Дарьин отчетливо. — Он, как

нищий, ходил по кузнице, по бригадам и побирался: кто

что подаст. Его успех по кусочкам собран — ткни его, он

и рассыплется...

— Уж не ты ли ему подавал? — крикнул Гришоня

насмешливо. — Благодетель нашелся, гляди-ка! От тебя

дождешься... Но теперь нам наплевать на тебя!..

Таня, привстав, строго поглядела на Гришоню через

голову Ильи Сарафанова, предупредила:

— Курёнков, умерь свой пыл. Хочешь говорить, про¬

си слова. Продолжай, Дарьин.

— И еще заметьте, — сказал Олег, — Карнилина вы¬

ращивали, как выращивают садовники подопытное дере¬

во: ему и удобрения, и прививки, и поливка... Вокруг

него целый хоровод — и мастера, и технологи, и налад¬

чики, и комсорг с парторгом. Тут уж не умеешь пля¬

сать, да запляшешь.

Гришоня вскочил и, перегнувшись через плечо Ильи,

крикнул Дарьину:

— Ас тобой мало носились? Забыл? Завидуешь!

— Помолчи, Курёнков, — опять одернула его Таня.—

Дисциплины не знаешь?.. — Красные разводы румянца

на щеках Тани выдавали ее волнение. Повернувшись к

Дарьииу, она спросила негромко, но настойчиво: — Мо¬

жет быть, ты разъяснишь то, что сказал?

— Я хочу сказать, что каждый из нас, кузнецов, ко¬

му отвалят столько же внимания, сколько получает Кар-

нилин, достигнет тех же успехов, а может, даже и боль¬

ших.

Выдержав паузу, дождавшись, тишины, Таня спросила,

испытующе глядя на Олега:

— Ты считаешь, что тебе мало уделяют внимания?

— Да, мало.

— Ерунда, — перекрыл всех зычный сипловатый го¬

лос Сарафанова. — Ручки нам целовать, что ли?

— Просто стечение обстоятельств, — воскликнул Ры-

жухин. — Попал на волну, вот и подбросило на гребень.

— Опять ерунда, — еще громче возразил Сарафа¬

нов. — Штамповать надо, как Антон, изо всех сил, да

коробочку эту, — средним пальцем он постучал себя по

виску, — надо иметь посветлее, соображать что к чему,

тогда и первое место очутится под руками — занимай!

Правильно я говорю, Фома Прохорович?

Антон сидел в углу, возле радиолы, и следил, как

Сидор Лоза рисовал на-листке блокнота смешные рожи¬

цы. На вопрос Рыжухина он услышал глуховатый голос

Фомы Прохоровича Полутенина:

— Ты что молчишь, Антон? О тебе говорят, объясни

товарищам: твои дела — не секрет.

Антон поднял голову и вопросительно взглянул на

Таню; она кивнула ему головой:

— Говорите, Карпилин.

— Дарьин прав, конечно, — сказал Антон, — я дей¬

ствительно ходил по бригадам, собирал то, чего у меня

не хватало.— Он встал, повернулся к Дарьину и прого¬

ворил резко: —Только ты врешь, Дарьин: я ходил по це¬

ху, но не как нищий, — рабочий человек никогда не был

и не будет нищим! Я ходил как член коллектива, как

ученик этого коллектива. Я и к тебе обращался за по¬

мощью. Только ты оказался кулаком, фордом каким-то,

чорт бы тебя побрал!..

Комсомольцы примолкли, всполошенно переглядыва¬

лись. Скрывая улыбку, Таня предостерегающе постучала

по столу карандашом:

— Выражайтесь осторожней, Карнилин.

Антон виновато взглянул на Ташо, как бы извиняясь,

и уже спокойнее прибавил:

— Сказать по правде, Дарьин, не люблю я тебя, че¬