Девчонки встали за инструменты и сыграли веселую песню про Лену и ее деда, которую

сочинили в этот же день. Когда они закончили, ребята засмеялись и зааплодировали, а Степнов засуетился на диване, пытаясь найти пульт от телевизора.

— Я буквально на полминутки включу, счет посмотреть. Сегодня моя любимая волейбольная команда в полуфинале играет, — объяснил он.

Но вместо счета все услышали совсем другие новости.

«Срочное сообщение из Нигерии, — объявил диктор, — группа неизвестных взорвала ворота в поселке российской нефтяной компании близ города Маидугури. Бандиты захватили пятерых российских граждан, среди заложников также находятся двое ученых-медиков. Они жили на территории поселка компании, оказывали медицинскую помощь сотрудникам и местным жителям».

На экране появились фотографии заложников, и Лена в ужасе закрыла лицо руками:

— Мама! Папа!

Праздник закончился...

По дороге домой, вытирая слезы, Аня позвони­ла папе:

— Привет, пап. Ты где сейчас?

— В мастерской. Что-то случилось? Почему у тебя такой голос? — обеспокоенно спросил Ми­хаил Алексеевич.

У Лены Кулеминой родителей в заложники взяли, — разрыдалскгь в трубку Аня. — Пап, я так хочу, чтобы мы все были вместе: ты, я, мама... Всегда!

Не плачь, слышишь! Я сейчас приеду, — по­обещал Анин папа.

Аня медленно шла к дому и думала о том, что с родителями бывает очень сложно и порой хо­чется скорее вырасти и жить без них. Но когда остаешься в одиночестве, понимаешь, что мир полон опасностей и только их любовь защищает тебя.

ГЛАВА IV

Лена с дедом сидели перед телевизором ря­дом со столом, полным еды и грязной посуды. Гости уже ушли, и Кулемин каждые несколько минут переключал каналы, пытаясь поймать новости.

«К сожалению, о судьбе заложников пока ни­чего не известно», — сообщил диктор.

На экране снова появились фотографии росси­ян, и Кулемин схватился за сердце.

Хватит одно и то же смотреть и за сердце хвататься! — воскликнула Лена. Она вскочила, выключила телевизор и принялась убирать со стола посуду.

Ты что, могут ведь что-то новое сказать. — Петр Никанорович нажал на кнопку пульта и уставился в экран.

Лена случайно задела бокал, он упал на пол и со звоном разлетелся на тучу осколков. Не вы­держав, Кулемина разрыдалась, дед бросился ее успокаивать:

— Леночка, не плачь. Все будет хорошо, вот увидишь! Это я тебе говорю, твой дед.

Мама Ани встретила дочь на пороге квартиры.

Это уже не смешно. Где ты ходишь?

Я же говорила, я на дне рождения была у Лены Кулеминой, — устало сказала Аня.

Ты на время смотрела? Какой день рожде­ния? Почему трубку не брала? Я звонила...

У Лены родителей в заложники взяли в Нигерии. — Аня всхлипнула и обняла маму. — Мамочка, как хорошо, что ты у меня есть, что ты рядом.

В дверь позвонили, и в квартиру вошел Михаил Алексеевич.

Мне Аня позвонила вся в слезах, я не мог не прийти, — виновато сообщил он.

Проходи, конечно. — Анина мама пошла в кухню и включила телевизор. — Здесь про за­ложников говорят, идите сюда!

Аня с папой влетели на кухню и сели перед телевизором.

— Кошмар. А нас с папой в свое время в Алжир приглашали, — тихо сказала Ирина Петровна, — хорошо, что не поехали.

После ужина Михаил Алексеевич засобирался в мастерскую, но Аня выразительно посмотрела на него:

— Пап, может, останешься?

Действительно, Миш, куда ты на ночь гля­дя? — согласилась Анина мама.

Я не маленький уже, а до мастерской неда­леко.

Анин папа снял пальто с вешалки и заметил, что она покосилась под тяжестью одежды — вот-вот упадет.

Ну-ка, дочь, сгоняй за молотком и гвоздя­ми, — попросил он.

Будет исполнено! — радостно воскликнула Аня и убежала за инструментами.

Брось ты эту вешалку. Оставайся, а завтра прибьешь, — предложила Ирина Петровна. — Нам тут мужские руки требуются. Стулья вон все рассохлись...

Точно-точно, — подтвердила Аня, вернув­шись в коридор, — как ты ушел, у нас все сохнуть стало — напасть какая-то.

Подумав пару секунд, Михаил Алексеевич снял пальто и ботинки.

— А ты марш спать, а то утром тебя не добу­дишься, — пригрозила Ирина Петровна дочери.

Аня подмигнула папе и ускакала в свою комнату.

С утра, войдя в кухню, Аня увидела пустую раскладушку и свернутое постельное белье на ней. Мама привычно готовила завтрак.

— А где папа? — грустно спросила Аня, —

Я думала, вы вместе.

- Он ушел. Мы поссорились, - сообщила Ирина Петровна.- Как представлю, что он другую женщину обнимал… Не могу простить.- Ты же сама хотела, чтобы он вернулся. И папа хотел.- А ты думаешь, все так просто? Захотел – ушел, захотел – вернулся?- Я хочу жить с папой, - решительно сказала Аня и выбежала из кухни. Перед уроками весь 10 «Б» обсуждал происшествие с Лениными родителями. - Ребята, давайте организуем пикет у посольства! – предложила Инесса Стародубцева. – Приедут журналисты, общественный резонанс… - В ситуации с заложниками нельзя делать резких движений, - деловито заметила Лера. - А может средства какие собрать? - Поллимона долларов? – ухмыльнулся Платонов. – Откуда? В класс вошла Лена. Стараясь казаться веселой, она села за парту и стала выкладывать учебники, время от времени поглядывая на ребят. - Что, все обсуждаете? - Лен, мы просто переживаем за тебя, - поянила Лера.- А вы не переживайте, бросила Лена. – Занимайтесь своими делами.

Хотя выглядела она спокойной, всем было ясно, что в глубине души Кулемина очень переживает. Просто не хочет, чтобы все ее обсуждали.

Но новости быстро облетели школу, и учителя в учительской говорили только о заложниках в Нигерии,

Какой ужас! — качала головой Круглова. — По радио передали, что мать в положении. Соби­ралась сюда ехать рожать.

Мне, конечно, жаль их, — сказала Борзо-ва, — но во всем виноваты поездки за рубеж. Можно подумать, у нас в стране некого лечить. Погнались за рублем, оставили девочку одну, и вот вам. Все-таки Родина не прощает. Человек должен жить там, где родился. Иначе нарушается баланс.

Какой баланс, Людмила Федоровна? — по­интересовалась Зоя Семеновна Кац.

Почитайте Панарина, там все сказано.

У Панарина о другом! — воскликнул Расска­зов, не сдержавшись.

Простите, пожалуйста, вы же у нас самый умный! — оскорбилась Терминатор и вышла, громко хлопнув дверью.

Круглова печально посмотрела на историка.

— Ведь должен быть какой-то выход! Мы

должны помочь девочке. Давайте хотя бы с ней

поговорим.

Захочет ли Лена с нами разговаривать? — развел руками Игорь Ильич.

Можно попросить Яну Ивановну с ней по­беседовать, она же психолог.

Агнесса Юрьевна, вы чудо. Как я сам не догадался? — Рассказов вскочил и выбежал из учительской.

В коридоре он почти сразу наткнулся на психо­лога Малахову.

Яна Ивановна, а я вас как раз ищу.

Что-то случилось? — обеспокоенно спроси­ла Малахова, заметив настроение историка.

Это насчет Лены Кулеминой. Может, вы с ней поговорите? Вы наверняка знаете, как помочь в подобной ситуации.

Яна Ивановна вздохнула:

Тут есть одна проблема — ни один психолог не в состоянии помочь человеку, если он сам это­го не захочет. Пока Лена ко мне не обратится, я не смогу с ней поговорить. Но есть один выход — на­до ее чем-то занять, отвлечь. Что-нибудь важное и срочное. Надеюсь, мой совет поможет.

Конечно, я абсолютно в этом уверен, — про­сиял Рассказов. — Спасибо вам.

Не стоит благодарности, — смутившись, ответила психолог, — это моя работа.

Проводив Яну Ивановну взглядом, историк подошел к девчонкам, живо обсуждавшим что-то посреди коридора.

Девочки, у меня к вам важный разговор. Я о Лене Кулеминой. Переговоры об освобож­дении ее родителей будут идти не день и не два. Мы должны как-то отвлечь ее от всего, приду­мать интересное занятие.