Григорий дал инструкцию таксисту:

– Каширское шоссе, “MOSAUTODOR”. —

Столица двигалась со скоростью привычной.

Местами – пять, а где-то шестьдесят.

Когда они приехали к объекту,

Григорий, неожиданно, сказал.

– Как будет по-английски бесконечность?

От Гриши – удивительный вопрос.

– “Infnity”. Вот так же, бесконечно,

Я пела Коле вечно “Hymn” про “Hymen”.

Представить трудно, как он мог терпеть. —

– А что по-русски это может значить? —

– “Hymn” – это гимн, торжественная песнь.

А «Химэн» – это девственная плева. —

Григорий тут немного обомлел.

Но планы, что же делать, поджимали.

– Нам главное – успеть тебе купить,

Кусочек бесконечности. Сегодня. —

“Infnity” – подарок не на свадьбу.

А просто подходящий лимузин,

Когда она вождение освоит.

– Мы полностью оплачиваем все —

Небрежно продавцам сказал Григорий,

– Но только мы не будем забирать.

Пускай у вас останется на время.

Как нам оформить? —

Тут же персонал,

Что час почти что с них сдувал пылинки,

Вопросы наверху согласовал.

Однако, у Наины вся покупка

Прекрасного авто в салоне люкс,

Окрасилась внезапно странной грустью:

Её не радовало время перемен.

Она имела в собственности сумку,

Пять платьев, да ещё, по мелочам.

А тут – вериги как бы надевали,

И в них придется плыть в «большую» жизнь.

Как будто глянцевый зелёный бегемот,

Который назывался «бесконечность»,

Был той погибшей бабочкой в рассказе[11]

Раздавленной ботинком экскурсанта,

Сорвавшегося с навесной тропы,

Проложенной, чтоб прогуляться в прошлом.

Вернувшиеся в отправную точку

До мелочи знакомых наших дней,

Попали в мир похожий, но не тот,

И явность изменений в первый миг

Была прогнозом прочих откровений.

Казалось, что «зелёный бегемот»,

Все памятное из прошедших лет,

Окрасил так: то ль не было? То ль – было?

А радужные мысли о грядущем,

Вдруг стали, словно призрачный фантом.

«Я, в незапамятных веках…,» – звучал рефрен,

У девушки, в преддверье скорой свадьбы.

«И, что мне это в голову пришло,

«из-за какой-то бабочки-малютки!».

Наина тут одёрнула себя.

А внешний вид её был безупречен.

«Я Коле расскажу – он посмеётся».

Григорий оговаривал маршрут:

– В «Фили», ну, а потом – к аэропорту.

В машине у таксиста был приемник.

Ведущий говорил о новостях.

И тут, оно случилось – грянул гром.

«Недалеко от Томска, этим утром,

Предотвратили рейдерский захват

Одной из крупных действующих вышек

Компании «КузАлНефтгазопром».

Владелец, он сейчас живет в Париже,

Охотно контактирует со СМИ.

Как выяснилось – группа недовольных,

Которую возглавил некто Штольц,

Работавший там главным инженером.

Имея очень сильную поддержку,

От Лазарева, шефа всех охран,

Собравшего отряд из отморозков,

И урок изо всех концов Сибири —

Блокировала офисный отсек.

При грамотном вмешательстве ОМОН

Сопротивлялись. Завязалась перестрелка.

Порядок на объекте наведен.

Четыре из ОМОНовцев в больнице.

У рейдеров немало пострадавших,

Один скончался по дороге в медсанчасть.

Ещё одна есть жертва в инциденте.

На подъездном шоссе в автомобиле,

Погиб один из явных главарей,

Брат Лазарева, Николай Петрович,

Известный в криминальном мире Томска

Под давним своим прозвищем «Цыган».

По достоверным сведениям СМИ,

«Цыган» был явный лидер группировки,

Противоправным действиям которой

Последовал немедленный отпор.

В последний месяц, рассказали в УВД,

«Цыган» всё набирал авторитет

В кругах, как говорят, определенных,

И многим он дорогу перешел.

Взрыв, видимо, произведен был с пульта,

И лишь тогда, когда водитель смог,

Пробраться сквозь огромную толпу

Собравшихся у офиса рабочих.

Добрался до безлюдного шоссе,

И двинулся с огромным ускореньем.

Машину сразу выбросило в воздух,

И выгорела в несколько минут.

Открыто дело. Следствие ведется.

Для «Авто-Радио». Борис Агеев. Томск».

– Ну, что вы, будем ехать? Жалко время, —

Шофёр уже давно завёл мотор.

Они ещё стояли у машины,

В прострации, не в силах осознать.

Григорий всё же смог сказать таксисту:

«Включите счётчик. Малость подождем».

И в несколько движений закурил,

Сраженный неожиданным известьем.

Наина, как стояла у машины,

У двери, где открытое окно,

Застыла, не меняя своей позы,

Со взглядом, устремленным в никуда.

Но время диктовало что-то сделать.

Григорий поднял к уху телефон.

И – слушал, он молчал и долго слушал,

И в жутком напряжении молчал.

Наина – та смотрела на него,

Поддерживая протяженность связи.

Но Тахтамыш, не поднимая глаз,

С остервененьем бросил сигарету.

– Минутку, я сейчас поговорю. —

– Сегодня в восемь мой обратный рейс.

Могу лететь и в десять, если хочешь. —

Она сказала «Да!». Потом спросила:

– Так, что же, получается, что – всё?

И Томми Ган отныне недоступен? —

– Всё правда, – отозвался Тахтамыш.

– Тогда единственное, что мы можем сделать, —

Наина с другом заняли такси.

Кто знал, какое горе, ужас, мрак

Наполнили Наину до предела.

И вылились в физический порыв.

Все действия, что надо совершить,

Ей даже представлять не приходилось,

Их будто голос свыше диктовал.

С Григорием, на этом же такси,

Поехали по новому маршруту.

Заехали в цветочный магазин

И выбрали по двадцать лучших роз.

Из белых набрала себе Наина,

А алые, ещё темней, чем кровь,

Составили букет у Тахтамыша.

Рожденные в бескрайности Сибири,

Не знали про окрестности Москвы,

И, что они настолько живописны.

Не время было что-то узнавать,

А просто попросили у таксиста

Везти туда, где берег над рекой

Крутой, песчаный, и должны быть сосны.

Водитель знал такое место на Оке,

Не близко – выбирать не приходилось.

Но Коля позаботился о них —

На их пути, в движеньи, в этот час,

Забыли про такое слово – пробки.

И редкие машины от Москвы,

Не сдерживались в скоростном режиме.

И, что сказать, водитель не подвел.

Здесь было и не хуже, чем над Томью:

Намного полноводнее река,

И берег выше, и, пожалуй, круче.

Наина огляделась, поняла,

Что именно такой просвет в природе,

Их может ещё с другом пересечь.

Решительный, он первый канул в вечность,

А общий микрокосмос, неделимый,

Он ей одной оставил сохранять.

Тот берег у Оки был очень крут,

Но все же по отвесному обрыву

Вела-таки опасная тропа.

Немногие, но полные отваги,

Могли, перешагнув через сомненья,

Попробовать добраться до воды.

Не ведая, что наступил сентябрь,

Во всю ещё господствовало лето.

Наина тут сказала Тахтамышу.

– Пойдем, давай. Наш путь туда, к реке. —

И вежливо шофера попросила:

– Мы быстро. А потом – в обратный путь. —

Наина сбросила ненужные одежды,

К груди прижала свой букет из роз

С неистовым отчаяньем и силой.

И тело обагрила тут же кровь

Из мест, что были проткнуты шипами.

Григорий тут спросил: – Что делать мне? —

– Ты тоже с ним так можешь попрощаться.

Потом мы пустим розы по реке.

Пусть наша кровь уйдет с речной водой,

И где-нибудь сольется с кровью Коли,

Которая в земле теперь живет. —

У Гриши тут прошло оцепененье,

В каком он до того момента был.

Он чувствовал, что Коля где-то рядом,

И к месту оказался ритуал —

Возвышенный, понятный и доступный.

Наина разбирала свой букет,

Цветок она бросала нежно в воду,

И тихо говорила: «В добрый путь».

И вот уж Тахтамыш теперь разделся,

Он тоже протыкал себя шипами,

Как будто бы хотел отдать для брата

Всю в теле протекающую кровь.

– Ну, хватит, ты ещё обязан жить.

И так, чтоб Николай тобой гордился. —

“INFINITY”, разлука, сорок роз.