— Километра три в час делаем, — сказал Валерка, едва шевеля замерзшими губами.

— Хорошо… хорошо, что торосов нет. В торосах… и за сутки т-такое расстояние не пройдешь, — пыхтел Петя.

Прошел час. Дома поселка, трубы завода стали совсем маленькими, а Соколовка как будто и не приближалась. На горизонте виднелась все та же мутная дымка, которую ребята видели в начале пути.

— Давай сменю, — сказал Валерка.

Взяв у Пети лыжи, он обмотал себя веревкой и двинулся было вперед, но собаки как сели во время остановки, так и остались сидеть.

— Пошли! — крикнул Валерка, обернувшись через плечо.

Все четыре пса продолжали сидеть, а Леди подняла морду к небу и завыла. К ней присоединились Шайтан и Полкан с Бандитом.

— А ну, вперед! — снова крикнул Валерка.

Повернувшись боком к собакам, он изо всех сил натянул веревку и вдруг упал, провалившись одной ногой в сугроб.

— Вот так чорт! — сказал он, поднимаясь и разглядывая лежащую на снегу лыжу. — Крепление лопнуло. Ремень лопнул.

Петя с Пантелеем сошли с саней и, набрав полные валенки снега, приблизились к Валерке.

— Как же теперь? А, ребята? — озабоченно спросил Пантелей.

— Без паники, без паники! — сказал Петя. — Отрежем кусок веревки и привяжем вместо ремня. А сейчас устроим привал.

Путешественники вытоптали в снегу небольшую ровную площадку и развязали вещевые мешки. Пантелей накормил мясом собак, причем те изрядно погрызлись между собой. Валерка с Петей зажгли керосинку и поставили на нее кастрюлю, насыпав туда снегу. Затем все трое присели на корточки и стали греть возле керосинки руки. Петя обвел глазами пустынное, сверкающее поле, посмотрел на Валерку, на Пантелея:

— А что, совсем как в Арктике, — правда, ребята? Кругом ледяные просторы, ни одной человеческой души, а тут усталые собаки и три… этих самых… одиноких путника варят себе обед.

— Все-таки здорово нам досталось, — сказал Валерка, — и никто не пикнул! Другие бы уж давно «мама» закричали.

— Никто и не пикнет! Правда, товарищи? Пусть любые испытания — все равно к цели придем!

Пантелей приоткрыл крышку, заглянул в кастрюлю и добавил в нее еще снега.

— Ага, — сказал он. — Сейчас бульончику со свининкой покушаем, силы прибавится — и снова в путь.

Еще через час между поселком и Соколовкой можно было увидеть такую картину: среди широкой, покрытой девственным снегом равнины сидели четыре дрожащие собаки, впряженные в санки. Возле них на маленькой, вытоптанной площадке стояла керосинка с кастрюлькой, а возле керосинки приплясывали и хлопали в ладоши три одиноких путника с посиневшими лицами.

Пантелей наклонился над керосинкой и приподнял крышку с кастрюли.

— Еще чуток не растаяло, — сказал он. — Мороз здоровый. Огонь воду греет, а мороз ее снова студит. — Он исподтишка взглянул на Валерку с Петей.

Те пританцовывали, ни на что не жалуясь, но лица у обоих были такие злые, что Пантелей постарался улыбнуться сведенными губами и бодреньким тоном проговорил:

— Вот это трудности так трудности, правда, ребята, а?

— Только дурак мог такое придумать! — пробормотал Петя, глядя себе на валенки.

— Чего придумать, ну чего придумать? — переспросил Валерка.

— Ничего, — ответил Петя.

— Ничего, так и молчи.

— А вот принципиально не буду молчать! Вот еще, зачем я буду молчать! Конечно, только дурак мог придумать, чтоб на керосинке в такой мороз варить.

— А если ты умный, то чего ж ты сам не сказал? Чего ты раньше молчал?

— Ребята, ну хватит вам! Опять, ребята, да? — Пантелей снова приоткрыл крышку и заглянул в кастрюльку. — Ребята, знаете что? Давайте хлебца поедим — и в путь. Трудности так трудности! Вроде как голодающие, правда, ребята?

Валерка молча взял Петину кастрюльку и бросил ее вместе с водой в сугроб.

— Чего ты швыряешься чужими кастрюльками! — закричал Петя. — Иди, подымай теперь! Иди вот, подымай!

— А вот не подыму! — буркнул Валерка.

Петя вытянулся и подошел к нему:

— Нет, подымешь! Нет, подымешь!

Пантелей молча полез в сугроб и извлек оттуда кастрюльку, но было уже поздно. Процедив сквозь зубы: «Иди ты еще!», Валерка слегка толкнул Петю. Тот попятился, наступил на Леди, потом упал на Шайтана. Леди взвизгнула, Шайтан рявкнул. Собаки вскочили и неуклюже запрыгали по глубокому снегу, волоча за собой сани.

— Ага! Ага! — закричал Петя, указывая на собак. — Лови вот теперь!

— Сам лови!

— Нет, ты лови! Вот лови!

— Шайтан! Шайтан! Шайтан! — закричал Петя.

— Леди, ко мне! Леди! — надрывался Валерка.

— Полкан! Бандит! На, на, на! — манил Пантелей.

Долго взывали три одиноких путника среди снежных просторов. Собаки, наверное, только посмеивались, слушая их вопли. Скоро они превратились в неясное темное пятнышко.

Высоко задирая ноги, Пантелей выбрался к бивуаку.

— Всё! — сказал он осипшим голосом. — Теперь как бы взаправду тут не замерзнуть. У вас веревочки нет — крепление сделать?

Ребята долго шарили по карманам, но веревочки ни у кого не нашлось.

— Придется так итти, пешком, — сказал Пантелей. — Давай, Валерка, ты неси лыжи, а я керосинку. Потом ты понесешь керосинку, а Петя — лыжи. Так и будем меняться. Собирайте вещи.

Покорно и молча Петя с Валеркой увязали и повесили за спины вещевые мешки. Валерка взвалил на плечо лыжи, Пантелей взял керосинку.

— Пошли! — скомандовал он.

Все трое полезли в сугроб.

Часто останавливаясь, для того чтобы перевести дыхание, меняясь поклажей, путешественники прошли метров сто тридцать и остановились по колена в снегу, совершенно измученные, задыхающиеся.

— Не дойти, — сказал Валерка.

Пантелей посмотрел на него в раздумье.

— Петька! Знаешь чего? Дай мне свой ремень от брюк. Я им лыжу к валенку примотаю, схожу в поселок и достану вам лыжи.

Петя хотел спросить, почему именно он должен отдавать свой ремень, почему именно они с Валеркой обязаны дожидаться на морозе, пока Пантелей будет ходить в поселок, но не спросил ни о чем. Он молча снял ремень и протянул его Пантелею.

Так бесславно закончился отважный поход на собачьей упряжке. Пантелей сообщил поселковым ребятам о бедственном положении двух членов экспедиции, те надели лыжи и с хохотом отправились на помощь.

Ходят слухи, что Валерка с Петей предлагали впоследствии Пантелею снова пуститься с ними в экспедицию, но Пантелей, как рассказывают, ответил:

«Ну вас, ребята! С вами еще пропадешь…»

Мы с Витей Гребневым и еще пятнадцать ребят из шкальною туристического кружка собирались в большой лодочный поход по речке Синей. Нам предстояло подняться вверх по течению на семьдесят километров, а потом спуститься обратно.

Грести против течения — дело нелегкое, особенно без тренировки. Но тут-то нам с Витей и повезло. За две недели до начала похода муж моей сестры купил двухвесельную лодку. Он позволил нам кататься на ней, пока у него не начался отпуск. И вот мы с Витей уже несколько дней тренировались в гребле.

Правда, тренировался больше я один. Витя — малый упитанный, грузный и не то чтобы ленивый, а какой то флегматичный. Он предпочитал быть за рулевого. В одних трусах, в огромной соломенной шляпе, привезенной его мамой из Крыма, он сидел на корме, правил и командовал:

— Вдох, выдох! Вдох, выдох!

Я размеренно греб, стараясь правильно дышать и не зарывать весел в воду.

Хорошо было в тот день на речке! Слева медленно полз назад высокий, обрывистый берег, на котором среди зелени белели домики городской окраины. Справа берег был низкий, заболоченный. Там у самой воды, словно тысячи зеленых штыков, торчали листья осоки; за осокой тянулся луг, а за лугом виднелись ржаные поля. Иногда к нам на борт садилась отдохнуть стрекоза или бабочка, иногда из воды выскакивала рыба, словно для того, чтобы взглянуть, кто это плывет на лодке.