Сталин. Вы правы, товарищ Данилова… (пауза.) Не сомневаюсь ни на минуту в силах рабочего класса, всего трудового народа. Все препятствия одолеем, и какие бы враги ни встретились на пути, — мы одержим верх…

Потапов. Надежда на вас, товарищ Сталин, озаботьтесь о городе, о защите… Что заводу передать?

Сталин. Поделюсь своими соображениями. Силы у нас достаточные, безусловно. Надо их лишь правильно использовать. Что у врагов? Из всех наблюдений и проверок ясно одно: действиями врагов руководит какая-то группа, некий «центр», вдохновляемый из-за границы. Какая перед нами задача? Раскрыть этот «центр» и раздавить. Сумеем ли мы это сделать и этим защитить Петроград? Полагаю, что питерский рабочий класс сумеет это сделать. Можете не сомневаться в том, что пассивная, отступательная, пораженческая практика будет пресечена. Благодарю вас за полезную беседу. (Жмет руки делегатам.)

Потапов. Вам спасибо — за прием, за беседу, за ясные слова.

Сталин. Было бы полезно, чтобы вы, ваша группа, побывали на фронте и в Кронштадте, побеседовали бы с бойцами. Понаблюдали бы. Этим вы поможете делу.

Потапов. Будет выполнено, товарищ Сталин.

Входит секретарь.

Секретарь. Вызванный вами начальник артиллерии Кронштадта Буткевич прибыл.

Сталин дружески прощается с путиловцами. Входит Буткевич — плотный, пожилой, с моржовыми усами, бывший офицер. Сталин кивком указывает ему место. Секретарь уходит.

Сталин. Доложите об обстановке на фортах.

Буткевич. Слушаюсь… Как раз захватил все необходимые документы. Вот копия последнего рапорта комиссара Кронштадтской морской базы, поданная Петроградскому Комитету Обороны… Здесь излагаются результаты обследования всех фортов.

Сталин. Каковы же эти результаты?

Буткевич. Вот, например, о Красной Горке… «Охрана на должной высоте, техническая часть в полной исправности». Двенадцатидюймовая батарея, десятидюймовые батареи меньшего калибра, электростанция, радиостанция и прочее. Сплошной круговой оборонительный пояс. «Артиллерийский огонь может быть открыт по истечении десяти минут, а дежурной батареей в любую минуту»… «Настроение как комсостава, так и команды вполне удовлетворительное. На Красную Горку можно положиться, как на вполне надежную опору. Признаков, наталкивающих на подозрение в измене, не наблюдалось нигде»…

Сталин. Это выводы комиссии. А ваши личные?

Буткевич. Я только технический специалист. В функции политические не разрешаю себе углубляться.

Сталин. Отвечайте прямо.

Буткевич. Присоединяюсь к выводам комиссии… Полагаюсь на ее авторитет.

Сталин. А как вы объясните три попытки взрыва Красной Горки?

Буткевич. А-а… об этом… Слушаюсь. Велось следствие. Установлена одна попытка дать ток в минный кабель, затем попытка злоумышленников пробраться к минному погребу и, наконец, третий случай — удар молнии в погреба десятидюймовой батареи и одной шестидюймовой. Погреба взорвались…

Сталин. Громоотводы «случайно» отказали… Как вы расцениваете такое накопление «случаев»?

Буткевич. Я, право, не знаю… Несомненно, тут есть злой умысел… Мы оговорили это в одном параграфе.

Сталин. Ага, «оговорили»? Итак, в одних параграфах виновата природа, в других — «злоумышленники»?.. В политике такая двойная бухгалтерия к добру не приводит, а мы занимаемся именно политикой — политикой России. Имеете что-либо сообщить еще?

Буткевич. В основном я доложил всё…

Сталин. На этом пока закончим. Сообщение ваше не может считаться удовлетворительным.

Буткевич кланяется, уходит. Входит секретарь. Сталин прочел сводку, задумался глубоко… медленно заходил по вагону.

Сталин(делая телефонный вызов). Военный Совет Балтийского флота. Товарищ Воронов? Говорит Сталин. Здравствуйте… Читали сводку? Да… Авангарды белых в семи-восьми километрах от Красной Горки. Балтфлот приведите в немедленную готовность. Проследите сами за положением на фортах. Там не все благополучно с кадрами. Неудовлетворительное впечатление о начальнике артиллерии. Не внушает доверия. Обращение ЦК о Петрограде доведите до масс. Петроград сдан не будет… Что? Пытаются прорваться, напугать… Никогда, никому не удавалось испугать большевиков — и не удастся, какие бы комбинации они там ни придумывали. А вот мы их действительно заставим испугаться. (Пристукнул рукой по столу.)

Штаб командующего белой Северо-Западной армией генерал-майора Родзянко. Дом в одном из имений Петроградской губернии. Ковры, старинное оружие и портреты, На охране стоят два конвойца личной сотни генерала. Они в кубанках, башлыках, наброшенных на плечи, гимнастерках с нарукавными черными нашивками: череп и скрещенные кости; у пояса кинжалы, револьверы, шашки. Старший из конвойцев — в галифе, обшитых кожей, и высоких охотничьих сапогах. Вид — явно нерегулярный.

Конвоец. Два месяца, третий жалованья не дают — армия, служба… Знал бы…

Старший конвоец. В Питере дадут николаевскими и от англичан премия фунтами.

Конвоец. У них на вес дают? Фунтами? Вот здóрово! А сколько до Питера осталось?

Старший конвоец. Генерал идет смело… семьдесят пять верст осталось. На несколько дней работы. В Питере хозяевами будем: там чего хочешь напечатают — и николаевских, и керенок…

Конвоец. Говорят, и свой печатать будут, «родзянки». С орлами…

Старший конвоец. Не болтай много, генерал услышит, беда будет… Отвечай еще за тебя.

Конвоец(озираясь). А большевики, говорят, клятву дали: «Помрем — в Питер не пустим». Ох, резня будет… И чего нас сюда понесло, дядя Иван?

Старший конвоец. Боишься? А я на всю жизнь от страху излечился. Мне хоть в ад, хоть сам дьявол.

Конвоец. Ну? А как излечился?

Старший конвоец. Излечился. Стакан человеческой крови выпил без закуски — и всё сняло.

Конвоец. Действует? А чью кровь-то пил?

Старший конвоец. Пил, послал господь… А твое какое дело, чью? Чего-то ты сегодня разболтался, парень?

Конвоец. Не, я молчу, дядя Иван.

Старший конвоец. Кому дядя Иван, а тебе господин унтер-офицер Жабоедов.

Конвоец. Виноват…

Молчание. В кабинет входит генерал Родзянко. Потирает руки, смотрит на конвойцев, на стол.

Родзянко. Так, так, идем, идем… (В дверь.) Попросите ко мне начальника штаба!

За дверью: «Полковника Зейдлица к командующему! Полковника Зейдлица!» Торопясь, входит Зейдлиц.

Родзянко. Садитесь, Зейдлиц. Докладывайте, что там у вас подготовлено по Петербургу.

Зейдлиц(с немецким акцентом). Приказ по Петрограду, то есть по Петербургу, номер первый… Следует дата: некоего июня 1919 года. «Приказывается: Первое. Каждый должен немедленно заявить коменданту города о всяком известном ему коммунисте или комиссаре, равно и советском служащем, живущем в городе».

Родзянко. Так.

Зейдлиц. «Второе. Всем домовладельцам немедленно дать сведения о всех коммунистах и комиссарах».

Родзянко. И неблагонадежных элементах.

Зейдлиц. «И неблагонадежных элементах, проживающих в доме. Третье. Всякий, знающий какой-либо советский склад и оставленное советское имущество, должен заявить об этом коменданту или сдать на сборный пункт»… Укажем адрес. Может быть. Гостиный двор… «Четвертое. При проходе войск никому окон не открывать и у окон не стоять… Пятое. Всякое оружие, холодное и огнестрельное, сдать в двадцатичетырехчасовой срок. За несдачу расстрел владельца оружия».