Литмир - Электронная Библиотека

можно предпринять.

Легкий голубой туман висел в этот ранний час над красавицей'

Шилкой. И тут вдруг Кропоткин увидел: по реке сверху

плывет к ним баржа. Она показалась ему сказочным видением.

Обрадованный, он не верил своим глазам. Действительно, помощь

пришла!

Оказалось, что приятель Кропоткина, поняв из его записки, что

баржа погибла, приплыл на пустой барже, чтобы спасти хотя бы

уцелевший груз.

Пробоину скоро заткнули, воду вычерпали, груз перенесли на

новое судно — и на следующее утро продолжали плавание.

Дальше караван двигался к назначенному месту уже без

приключений.

Каждый день по вечерам Кропоткин разыскивал сравнительно

невысокий берег для причала, куда без риска подводились баржи.

На ночь разбивали бивуак. На берегу быстрой, прозрачной реки

пылали костры. Горные лесистые берега окружали эту мирную

картину.

Для страстного любителя природы, каким был Кропоткин,

нельзя было подыскать лучших условий путешествия, и оно доставляло

ему много радости. Не было ни дыма, ни грохота, ни шума,

обычного на пароходах. Баржи двигались в полной тишине. Вся забота

сводилась к тому, чтобы держать баржу на стрежени, то-есть на

самом быстром течении. Для этого изредка приходилось только

поворачивать громадное кормовое весло.

Сначала плыли по Шилке, которая в нижнем течении широка и

прозрачна. Она течет здесь в гористых берегах, поросших лесом.

К прозрачной полноводной реке спускаются горы с живописными,

лесистыми склонами.

А в нижнем течении Шилки, на протяжении примерно двухсот

километров, отвесные скалы встают прямо над водой, не оставляя

даже узкой прибрежной полосы. Сообщение по берегу тут крайне

затруднено, и ездить можно только верхом по горной тропе.

На каждой стоянке Кропоткин не просто любовался природой, а,

оставив «сынков» заниматься хозяйством, неутомимо лазил по

скалам и отбивал геологическим молотком куски горных пород,

чтобы потом определить их состав и сделать подробное описание

пути.

Молодой исследователь бродил по лесу и собирал растения

для гербария, измерял скорость течения, делал промеры глубины

фарватера, вычерчивал карту маршрута, записывал характер

берегов.

Когда приходилось останавливаться в селениях, живой и

общительный Кропоткин отправлялся знакомиться с переселенцами и

казаками. Все наблюдения он систематически записывал.

На барже, у себя в каюте, Кропоткин не терял ни минуты

даром: писал этикетки, наклеивал их на образцы горных пород,

определял растения, вел дневник.

* * *

В условном месте Петр Алексеевич Кропоткин благополучно

сдал свои баржи. Дальше, вниз по Амуру, он поплыл в почтовой

лодке. Ему предстояло нагнать остальной караван.

Почтовая лодка — как кибитка. Ее середина закрыта навесом.

На носу большой ящик с землей, где разводится огонь. На лодке

у него было трое гребцов. Чтобы догнать караван, нужно было

плыть днем и ночью.

Днем все гребли поочередно, и Кропоткин брался грести наряду

со всеми, а ночью он отправлял всех спать, садился сам на корму

и старался держать лодку посредине реки, чтобы не сесть на мель

или не сбиться с пути, не угодить в боковую протоку. Своей вахты

он не оставлял до рассвета.

Эти ночные дежурства были для него полны невыразимой

прелести и красоты. На небе сияла луна, черные горы и леса

отражались в заснувшей прозрачной воде.

Когда Кропоткин отправлялся в путешествие, все советовали

ему взять с собой хотя бы револьвер и казака-ординарца для

охраны, но он категорически отказался от этого. На почтовой лодке с

командой из трех «сынков» он плыл без оружия, совершенно не

опасаясь, что его могут ограбить.

Всегдашняя доброжелательность к людям и забота о «сынках

сразу же создали самые хорошие отношения между Кропоткиным

и подчиненными.

«Гребцы мои были из «сынков», — писал Кропоткин брату, —

прогнанных когда-то сквозь строй, а теперь бродяживших из

города в город и не всегда признававших права собственности. А

между тем я имел на себе тяжелую сумку с порядочным количеством

серебра, бумажек и меди. В Западной Европе такое путешествие

по пустынной реке считалось бы опасным, но не в Восточной

Сибири. Я сделал его преблагополучно, не имея при себе даже

старого пистолета».

В Благовещенске Кропоткин нагнал начальника всего сплава —

своего приятеля офицера Малиновского. Дальше они шли

вместе в большой лодке, оснащенной парусами. Мощный Амур

восхищал Кропоткина.

«После впадения Сунгари, — вспоминал позднее Кропоткин, —

Амур по величине можно сравнить только с реками Миссисипи в

Америке и Янцзыцзян в Китае.

В непогоду по реке ходили громадные волны, и плавание

становилось опасным. Начались обычные здесь летом муссоны —

непрерывные ветры с Тихого океана — и шли проливные дожди. Вода

в Амуре сильно поднялась. Река была изменчива. Она заливала

острова, поросшие тальником, многие островки совсем смывала и

образовывала новые на другом месте. Ширина Амура в низовьях

достигает трех километров, а местами водная ширь разливается

километров до семи. По берегам реки тянутся цепью озера, иные

из них летом сливаются с Амуром».

* * *

Однажды, когда Кропоткин с начальником сплава

Малиновским спокойно плыли в своей большой крытой лодке (это было

километрах в четырехстах ниже Хабаровска), внезапно начался

шторм, заревела буря. К счастью, лодку успели отвести в протоку,

и они укрылись от бури под высоким берегом.

Неугомонный исследователь, несмотря на сильный ветер,

отважился вылезти из лодки и выйти в тайгу, чтобы собрать растения

для гербария и образцы для своей геологической коллекции. Но

стоило ему отойти от берега всего на несколько сот шагов, как он

понял безрассудность своей затеи. Ярость бури была так велика,

что валились огромные деревья, вывороченные с корнями.

Кропоткин с величайшим трудом, пригибаясь к земле, а где и ползком,

смог вернуться обратно.

Двое суток бушевала буря, и двое суток нельзя было и думать

двигаться дальше, пока хоть немного не утихнет ветер. И

Малиновский и Кропоткин очень беспокоились за судьбу порученного

Путешествия П. А. Кропоткина - _5.jpg

им каравана. Ясно было, если шторм захватил баржи в плавании,

а не у берега на якоре, не на причале, им не сдобррвать: ударов о

крутой каменный берег баржи не могли бы выдержать.

Но делать было нечего, приходилось отсиживаться в укрытии

и ждать, когда утихнет буря.

Наконец, на третий день, буря несколько ослабела, и они тотчас

же тронулись. При боковом ветре лодка под парусами шла быстро,

и, по расчетам Малиновского, они должны были уже нагнать два

отряда барж, если баржи уцелели. Кропоткин с Малиновским

двигались вниз по течению день, второй, а каравана все не было

видно. У одного из крутых берегов они увидели плывущие бревна, но

ни людей, ни других следов крушения не обнаружили. Малиновский

был в отчаянии.

— Все пропало, все пропало! — шептал он, сидя неподвижно

на палубе с утра до вечера.

Кропоткин мучился не меньше Малиновского. Друзья

потеряли сон и аппетит и выглядели так, словно перенесли тяжелую

болезнь.

Стоя часами на палубе, Кропоткин всматривался в берега.

Поселения здесь были редки, людей почти не встречалось, и никаких

вестей о караване не было. К довершению беды, неожиданно

началась новая буря.

Наконец они с трудом добрались до какой-то деревушки и тут

узнали, что ни одна баржа мимо не проходила, но после бури по

4
{"b":"270432","o":1}