выделяются на фоне зеленых и лиловых тенистых углублений.

Так они плыли в почтовой лодке до селения Усть-Кут, где им

пришлось задержаться. А дальше они ехали то верхом, то в

лодке. Двигались днем и ночью, чтобы догнать паузок, который ушел

далеко вперед. Приходилось торопиться — время было дорого.

Экспедицию от Ленских приисков до Читы надо было провести до

заморозков, а на это нужно было затратить при благоприятных

условиях не менее трех месяцев.

Помимо исследовательской работы, Кропоткин занимался по

дороге ради заработка еще литературным переводом с

английского геологии Педжа для одного журнала. С материальной стороны

во время экспедиции лично Кропоткин был совсем не обеспечен.

«Здесь страшная дороговизна, — признавался он в письме к

брату, — решительно жить нечем, да и платье плоховато. Одним

словом, в деньгах крайняя нужда».

И дальше: «Переводится очень медленно, исправил очень мало.

Впрочем, главы две есть готовых, но сегодня упаковать не успею,

уже рассвело совсем. На-днях, впрочем, допишу и сдам где-нибудь

ниже Киренска».

Плыть дальше на лодке у Кропоткина нехватило денег. От

вознаграждения за проведение экспедиции, как предлагали ему

золотопромышленники, он принципиально отказался.

Пришлось опять пересесть на паузок, на котором он спустился

от Киренска до впадения в Лену реки Витима, где расположено

село Витимское. Тогда село это было очень невелико, но

своеобразно. Возвращаясь с золотых приисков, рабочие —

«приискатели» — попадали в витимские кабаки и пропивали все, что

зарабатывали. Во многих домах были кабаки. Часть населения жила

спаиванием промысловых рабочих. Это был совсем особый,

замкнутый мирок, в котором осели всевозможные «пауки», содержатели

притонов.

Здесь Кропоткин впервые познакомился с жуткой картиной

быта золотоискателей и их хозяев, которых он называл «маслопузами».

Картина эта буквально потрясла его. Он долго не мог

опомниться. Из Витимского он попал в село Крестовское, на правом

берегу Лены, в пятидесяти километрах ниже устья Витима.

В Крестовском была контора и жила администрация приисков.

Но и здесь был тот же быт и те же нравы, если еще не более

жуткие, чем в Витимском.

Тут Кропоткину с товарищами пришлось перепаковать все

снаряжение и с паузка перегрузиться на вьючный караван, с которым

они и отправились в центр золотых приисков того времени — в

селение Тихоно-Задонское.

Маршрут Олекминско-Витимской экспедиции Кропоткина

начался из центра «маслопузского владычества», как он называл

тогда Ленские золотые прииски.

ЧЕРЕЗ ПАТОМ С КОЕ НАГОРЬЕ

Плавание по Лене заняло двадцать четыре дня — с 10 мая,

когда Кропоткин с товарищами приехали в селение Качугу, до

5 июня, дня выезда экспедиции из Крестовского верхом на лошадях

в направлении Патомского нагорья.

Уже в окрестностях Крестовского Кропоткин нашел много

следов древнего оледенения — валуны и борозды, — которое, как он

предполагал, покрывало Восточную Сибирь. Вместе с Поляковым,

пока шла перегрузка на вьючный караван, он сделал большую

экскурсию и собрал много образцов и материалов,

подтверждающих его ледниковую теорию.

«Ну-с, — писал Кропоткин в те дни своему брату, — добрались

мы до Крестовского, кончили, следовательно, плавание. Мы здесь

уже 4 дня, а я почти не выхожу из дому, раз только ходил до

ближайших обнажений, — все сидел и писал. Настрочил листах на

трех письмо в отделение, исправил остатки Педжа и написал на

6 листах письмо для «Биржевых ведомостей»...»

Работоспособность Кропоткина была удивительна. В те дни в

Крестовском он уже составляет первый отчет о своем плавании в

отделение Географического общества. Одновременно исправляет

свой перевод книги Педжа и пишет корреспонденцию в одну из

столичных газет.

Но и в кипучей повседневной работе он глубоко страдает

оттого, что у него нет достаточных теоретических знаний, что он при

всей глубине и остроте мысли все-таки еще географ-самоучка.

А тут еще непрестанная крайняя нужда в деньгах, мешающая

сосредоточиться на исследовательской работе.

«На умственном труде далеко не уедешь, — писал он, — а на

физический, кажется, и подавно плоха надежда. Выход, по-моему,

для всех нас один — умственный труд. А чтобы быть сильным

конкурентом, надо учиться, учиться и учиться, легче будет

бороться».

Однако долго задерживаться в Крестовском не приходилось.

Кропоткин и его товарищи по экспедиции сели на лошадей и

5 июня отправились по вьючной тропе на Тихоно-Задонский

прииск.

Надо было проехать около двухсот семидесяти пяти

километров по таежной дороге, которая была едва заметна. Экспедиция

прошла ее в течение восьми суток.

Не будь Кропоткин в зависимости от практической цели

экспедиции — найти прямой, короткий путь от золотых приисков до

Читы, молодой географ задержался бы в этих местах на месяц, а

может, и на все лето.

Но средства на экспедицию дали золотопромышленники,

которых совсем не интересовали научные открытия, и это вынудило

Кропоткина торопиться.

Геологические исследования в этом районе дали такой богатый

материал, что окончательно убедили молодого Кропоткина в том,

что господствовавшая в то время в геологической науке теория

оледенения неверна. Как установил молодой географ, область,

которую они прошли здесь по золотоискательской тропе, оказалась

высоким нагорьем. Это нагорье Кропоткин назвал Патомским, по

имени самой большой реки — Большой Патом, которая пересекает

его.

Вот как он описал этот путь:

«Глухая, молчаливая тайга, альпийская горная страна с ее

северным колоритом, с ее бешено ревущими пенистыми реками,

блестящими гольцами, глухими темными падями и ослепительными

наледями мало-помалу проносилась перед глазами. Рано утром

уже звонко раздавались в тайге десятки крупных и мелких

колокольчиков, которыми обвешана каждая крупная коренастая бойкая

якутская лошаденка, оседланная рослым, плечистым,

молодцеватым конюхом. К 11 часам мы добирались до одинокого

зимовья, с его одиноким сторожем, и через несколько часов снова

шли дальше, чтобы к вечеру добраться до следующего такого же

одинокого зимовья. К вечеру 12 июня мы уже прошли 250 верст

и были на Тихоно-Задонском прииске. Через месяц по выезде из

Иркутска мы добрались, таким образом, до исходной точки

предстоящего путешествия...»

Как ни скор был таежный переход, но он был весьма

поучителен. «Поднявшись с Ленской плоской возвышенности, изрезанной

глубокими долинами Лены и ее притоков, до хребтов,

опоясывающих плоскую возвышенность с юго-востока, мы пересекли здесь

первый, крайний член обширной горной страны, разостлавшейся на

350 верст в ширину, вдоль всей северо-западной окраины высокого

Витимского плоскогорья».

Следующее за ним, Патомское нагорье представляет горную

область, поднятую в среднем на высоту больше тысячи метров.

Отдельные вершины на ней поднимаются до тысячи пятисот

метров. Таежным жителям была давно известна одна из самых

высоких здешних вершин очень характерной формы. Эта вершина

называется Топторо. Кропоткин считал ее самой высокой на Патом-

ском нагорье. Она поднимается над берегом реки Кевкаты и

главенствует над окружающими гольцами. Поднявшись на нее,

Кропоткин определил ее высоту — свыше тысячи пятисот метров.

Поднимаясь на вершины гольцов Патомского нагорья и измеряя