за которыми были разбросаны пашни.

Стоял август. Пшеница начинала желтеть, наливались

кукуруза и просо. По лугам бродили лошади, мулы, очень крупные

ослы и прекрасный рогатый скот. По реке взад и вперед двигались

джонки.

«Мы вступаем в область гор, сперва несколько песчаных, —

пишет Кропоткин, — потом каменистых, представляющих наверху

острозубчатые очертания, местами выветривающихся и

обсыпающихся горных пород. Эти беспорядочно нагроможденные горы то

имеют вид отдельных небольших поднятий на высокой плоской

возвышенности, то образуют ряды коротких цепей —одним словом,

представляют нагроможденные горы высокой альпийской горной

страны. В рядах, ближайших к речке, только северные склоны гор

заросли лесом, зато дальнейшие ряды зеленеют темной густой

зеленью чернолесья. Южные же склоны прибрежных гор все

пестреют под пашнями. Трудолюбивый китаец в своем малоземельном

отечестве забрался даже на крутые скалы, не довольствуясь той

полосой в 5—7, иногда в 20 верст, которая осталась ему между

горами и рекой. Тут один за другим лепятся хуторки, как будто

оспаривая друг у друга право стоять поближе к водам прекрасной

реки. Больших деревень мало, но они начинают являться чаще (по

левому берегу с приближением к Гирину). Но эти хуторки,

зеленеющие там и сям по берегам реки, забирающиеся иногда на

склоны гор, где над всем царит высоко забравшаяся кумирня, все это

только украшает и без того красивый ландшафт. Что ни шаг, то

новый оживленный горный ландшафт, просящийся на бумагу, ио

пароход слишком скоро продвигается, и нет возможности

набросать хотя бы легкий эскиз».

Близ Гирина навстречу «Уссури» вышла флотилия из

четырнадцати джонок. На мачтах от верхушки до самой палубы

свешивались огромные лоскуты желтой и красной дабы (материи). Гребцы

джонок шумно и радостно приветствовали путешественников. Это

были китайские сплавщики джонок, знакомые русским по Айгуню.

Их приветливость была так не похожа на суровую встречу,

приготовленную властями Гирина.

В ГИРИНЕ

9 августа к вечеру показался на горизонте Гирин. Всех

охватило нетерпение поскорее попасть в город — конечный пункт

маршрута. Гирин расположен на крутом берегу, среди отрогов

хребта Чанбо-Шань, синеющего вдали высокими зубчатыми

вершинами.

Вид этого города издали вызвал всеобщее восхищение. Гирии

раскинулся амфитеатром вдоль реки на протяжении трех

километров. Несметное количество домишек, построенных на столбах,

подступало к самому берегу, дальше по склону гладкого

высокого берега торчали башни и пагоды оригинальной

архитектуры, со множеством завитушек и загнутыми кверху углами

крыш.

Население города высыпало на берег встречать «огненную

лодку». Люди сплошной стеной стояли на берегу и на спусках к

реке. Над самой водой, на террасе, сооруженной на столбах и

убранной цветами, расположилась купеческая аристократия Гирина. Чи-

новники бесцеремонно толкались, пробираясь в колышущемся

море голов. Полицейские хлестали направо и налево палочками и

кнутами по головам, расчищая себе дорогу. Толпа шумела, и на

палубу «Уссури» доносился гул, напоминающий разворошенный

пчельник.

Первая встреча с населением была явно дружественной и

приятной. Но оказалось, что власти были так напуганы появлением

незваных путешественников, что распорядились под разными

предлогами не пускать участников экспедиции в город. Причиной

этого, как впоследствии выяснилось, был слух о спрятанных в барже

винтовках. Когда Кропоткин и его спутники хотели сойти с

парохода и осмотреть город, им удалось увидеть только переулки возле

самого берега, похожие скорее на грязные узенькие проходы

между двумя рядами лавчонок. Дальше их, по распоряжению властей,

не пустили. Принять экспедицию у себя власти не захотели и

осмотреть город не разрешили.

Еще более странно встретило экспедицию купечество. Когда

пароход бросил якорь, то все купцы Гирина со всеми их служащими

оказались на берегу, вооруженные огромными изогнутыми

ржавыми китайскими мечами. Они получили их из старого арсенала.

Было такое впечатление, словно они собирались давать бой

какой-нибудь шайке, прибывшей на пароходе с целью ограбить их

лавки.

Пока участники экспедиции оставались на пароходе, в

китайских лавках торговали, но как только Кропоткин и его спутники

высаживались на берег, все лавки сразу закрывались: купцам

было запрещено продавать им что-либо. Нельзя было купить

никакого продовольствия. Через двое суток положение стало трудным, и

если бы власти не присылали на пароход кое-какую провизию в

виде подарков, отказавшись брать за них деньги, экспедиции

пришлось бы голодать.

Ежедневно с утра являлись два переводчика, и участникам

экспедиции приходилось разговаривать только с ними. Всему

остальному населению общение с русскими было строго

воспрещено.

Если бы целью экспедиции было установление дружеских

отношений с Маньчжурией, то дело можно было бы считать

провалившимся.

После такого приема экспедиции ничего больше не оставалось,

как сняться с якоря в обратный путь.

Приближалась осень. Погода изменилась, начинались даже

заморозки. Вода спадала. Нужно было торопиться, иначе был риск

зазимовать на Сунгари. Китайские власти боялись этой зимовки

больше, чем капитан парохода «Уссури», и они тут же снабдили

экспедицию всем необходимым для обратного пути.

После двух дней пребывания в Гирине, ничего не добившись от

местных властей, пароход «Уссури» )1 августа снялся с якоря в

обратное плавание.

«Мы можем сказать только, — писал Кропоткин, — что

население в Гирине живет очень тесно и что в нем очень оживлена

торговая деятельность. Расспросы переводчиков о количестве

населения ни к чему не привели, так как китайцы старались скрыть

истину. Поэтому пока мы готовы принять цифру Кимай-Кима —

150 тысяч жителей — как довольно возможную».

В Гирине и его окрестностях на притоках Сунгари строилось

громадное количество джонок для торговли. Экспедиция

встречала их немало на своем пути.

И все-таки, несмотря на неудачи, отправляясь в обратный путь,

участники экспедиции чувствовали себя удовлетворенными.

Основная цель их путешествия была достигнута. Выяснилось,

что от впадения в Амур до самого Гирина река Сунгари вполне су-

доходна. Капитан парохода «Уссури» Васильев и его помощник

Андреев были особенно довольны: они сняли подробную

навигационную карту. На обратном пути карта давала им возможность

итти полным ходом. Вопрос о судоходстве на Сунгари от устья до

Гирина был решен положительно.

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

Обратное плавание по течению шло несравненно быстрее. По

дороге «Уссури» забрал оставленную баржу. Но и тут не обошлось

все гладко. Вода быстро сбывала, и пароход 12 августа сел крепко

на мель. Пришлось заночевать. А за ночь вода еще сбыла, и встал

вопрос: не придется ли «Уссури» зимовать или ждать нового

паводка.

Выручило желание китайских властей избавиться поскорее от

незваных гостей. Из Гирина пришло предписание: во что бы то ни

стало снять пароход с мели. Прислали людей на помощь.

«Когда сотни китайцев стояли в воде, — писал Кропоткин, —

безуспешно работая стягами, чтобы сдвинуть пароход, я соскочил в

воду, схватил стяг и запел «Дубинушку», чтоб под ее звуки разом

толкать пароход. Китайцам это очень понравилось, и при

неописуемых криках их тонких голосов пароход наконец тронулся и

сошел с мели. Это маленькое приключение установило между нами