Японский империализм стремился к установлению своего полного и неограниченного господства над Маньчжурией2, этим обширным рынком сбыта товаров, богатейшим источником сырья, в частности полезных ископаемых, и чрезвычайно прибыльным местом приложения капиталов. Японские империалисты намеревались превратить Маньчжурию в плацдарм для захвата остального Китая, а также советского Дальнего Востока и Сибири. Агрессия против СССР была составной частью плана генерала Танака. «В программу нашего национального развития,— говорилось в меморандуме, — входит, по-видимому, необходимость вновь скрестить мечи с Россией...»3. Меморандум Танака встретил одобрение японских монополистов и был положен в основу всей дальнейшей захватнической политики японского империализма.
Готовясь к захвату Северо-Восточного Китая, правительство Японии опасалось противодействия со стороны своих империалистических соперников. В такой обстановке многое зависело от выбора момента для агрессии.
В связи с углублением мирового экономического кризиса, начавшегося в 1929 г., японские империалисты решили, что наиболее благоприятный момент для развязывания вооруженной агрессии против Китая настал. Они рассчитывали на то, что западные державы, занятые устранением собственных экономических затруднений, вызванных кризисом, не смогут активно вмешаться в дальневосточные дела. Кроме того, правители Японии не без оснований полагали, что если их вторжение в Северо-Восточный Китай будет осуществлено под флагом подготовки плацдарма для войны с Советским Союзом, то они встретят не сопротивление, а поддержку со стороны других держав, и прежде всего США. Учтена была и предательская политика клики Чан Кай-ши, сосредоточившей все свое внимание на организации военных походов против освобожденных районов Китая, руководимых коммунистами.
Убедившись в том, что внешнеполитическая обстановка вполне благоприятствует развязыванию агрессии, японское правительство, чтобы обеспечить себе надежный тыл в войне, с яростью обрушилось на революционное движение в стране, на коммунистическую партию. Начиная с весны и по осень 1931 г. в Японии ежемесячно арестовывалось около 1500 человек, обвинявшихся в коммунистической деятельности4. Всю страну захлестнула волна репрессий.
Коммунистическая партия Японии решительно разоблачала реакционную внутреннюю и внешнюю политику правительства. 16 июля 1931 г. коммунисты обратились с воззванием к японским, корейским и китайским рабочим и крестьянам. В нем говорилось, что японские империалисты, напуганные революционным движением, боятся совместного выступления трудящихся Японии, Кореи и Китая, поэтому они стремятся посеять национальную рознь и подорвать классовую солидарность
1 История войны на Тихом океане. Т. 1. М., Изд-во иностранной литературы, 1957, стр. 338—339.
2 Маньчжурией называли в те годы Северо-Восточный Китай.
3 История войны на Тихом океане, т. 1, стр. 344.
4 См. «Правда», 5 октября 1931 г.
трудящихся. Планируемый японским империализмом захват Маньчжурии, отмечала коммунистическая партия, направлен на превращение ее в японскую колонию и в плацдарм для нападения на СССР1.
18 сентября 1931 г. в 10 часов вечера севернее Мукдена, на принадлежавшей Японии Южноманьчжурской железной дороге (ЮМЖД), произошел небольшой взрыв, организованный японской военщиной с провокационной целью. Этот взрыв, приписанный агрессорами китайским партизанам, и послужил предлогом для вторжения. В течение последовавших затем 48 часов японские империалисты захватили всю Южную Маньчжурию, включая Мукден. За три месяца они завершили оккупацию всей территории Северо-Восточного Китая. (См. карту № 2).
Быстрый успех японской военщины объяснялся тем, что она не встретила почти никакого организованного сопротивления. Как только началась агрессия, Чан Кай-ши отдал по телеграфу предательское распоряжение Чжан Сюэ-ляну — правителю Северо-Восточного Китая —«избегать расширения инцидента, решительно не допускать сопротивления»2.
Расчеты японского правительства на то, что другие капиталистические державы не будут противодействовать его агрессии, ожидая нападения Японии на СССР, полностью оправдались. Государственный секретарь США Стимсон писал по этому' поводу: «Если кто-то спланировал «взрыв» в Маньчжурии с таким расчетом, чтобы быть свободным от вмешательства всего остального мира, то он, несомненно, удачно выбрал момент»3. Он же писал после второй мировой войны: «...Гигантская борьба на Тихом океане, начавшаяся в Пирл-Харборе 7 декабря 1941 г., была логическим следствием событий в Маньчжурии. Теперь рубежи второй мировой войны отчетливо видны. Она прошла свой страшный путь от колеи железнодорожного пути близ Мукдена до действий двух бомбардировщиков над городами Хиросима и Нагасаки»4.
Благоприятной для Японии с самого начала агрессии была также позиция Англии и Франции. Английская газета «Морнинг пост» 10 ноября 1931 г. писала: «Учитывая твердую линию Японии в Маньчжурии... мы должны быть благодарны ей за это и одобрить ее поведение».
Правящие круги США, Англии и Франции не собирались остаться в стороне от грабежа Китая, претендуя на свою долю в нем. В Париже на секретных совещаниях, в которых вместе с представителями Англии и Франции принял участие посол США в Лондоне Дауэс, обсуждался американский план создания «нейтральной зоны» в Южной Маньчжурии и занятия ее американскими, английскими и французскими войсками. Этот план давал возможность одним ударом решить несколько задач. Во-первых, «нейтральная зона» преграждала путь японским войскам на юг и гарантировала от их вторжения остальной Китай, в котором непосредственно были заинтересованы участники парижского совещания. Во-вторых, имелось в виду положить начало вооруженной интервенции международного империализма в Китае. В-третьих, американский план исходил из уверенности в том, что если японскую агрессию остановить на юге, то она сосредоточится на севере, т. е. против Советского Союза.
Однако план правительства США потерпел крах. Япония не согласилась на создание «нейтральной зоны», ускорив продвижение своих войск в южном направлении. Тогда Совет Лиги Наций, бесплодно обсуждавший маньчжурский вопрос в течение почти трех месяцев, 10 декабря 1931 г. сформировал комиссию под председательством англичанина Литтона для «расследования инцидента в Маньчжурии». В действительности эта комиссия должна была нащупать пути к сговору с Японией о полюбовном разделе Китая между империалистическими державами. Но Япония
1 См. «Правда», 27 сентября 1931 г.
2 Лю Да-нянь. История американской агрессии в Китае. M , Изд-во иностранной литературы, 1951, стр. 107.
3 Г. Л. Стимсон. Дальневосточный кризис. M , Соцэкгиз, 1938, стр. 5
4 Henry L. S 11 m s о n and Me George B u n d у. On Active Service m Peace and War. New York, 1948, pp. 220—221.
ни с кем не желала делить плоды своей агрессии, она готовилась отстаивать свои хищнические интересы любыми средствами.
Беспокоясь за судьбу империалистической политики «открытых дверей» в Маньчжурии, а также за интересы США во Внутреннем Китае, американское правительство 7 января 1932 г. направило ноты Японии и Китаю, в которых говорилось, что США отказываются признать любое японо-китайское соглашение, наносящее ущерб политике «открытых дверей» в Китае1. Таким образом, США отказывались признать захват Маньчжурии Японией. Это было проявлением двуличной политики Соединенных Штатов: с одной стороны, они потворствовали японской агрессии, рассчитывая, что Япония нападет на СССР; с другой стороны, они были недовольны тем, что Япония решила покончить с политикой «открытых дверей» в Маньчжурии и во всем Китае и установить там свое монопольное господство. «Непризнание» японских захватов в Китае позволяло американской пропаганде изображать США «защитником» Китая от японской вооруженной агрессии и «другом» китайского народа. По более позднему лицемерному заявлению правительства США, эта позиция в маньчжурском вопросе являлась «основой американской политики» на Дальнем Востоке вплоть до нападения Японии на Пирл-Харбор2.
