Противостояние двух группировок сразу же стало очень острым. Формальным поводом для конфронтации стала постройка двух новых линейных кораблей — «Святой Петр» и «Захарий и Елизавет». Дело в том, что херсонский корабельный мастер Катасонов впервые в российском кораблестроении применил в них новую конструкцию: бак и шканцы были соединены сплошной палубой. Это давало ряд преимуществ, прежде всего, повышалась жесткость корабельной конструкции. Строительство линейных кораблей происходило по инициативе Мордвинова, и именно это сразу вызвало неприятие нововведения в Севастополе.
Против «новоустроенных» кораблей решительно выступил вице-адмирал Ушаков. Севастопольский флагман и его окружение объявили новые корабли неудобными в работе с парусами, в излишней задымленности при ведении огня и большой парусности корпуса, которая затрудняет маневрирование. В обострении вопроса с новыми линейными кораблями севастопольская группировка видела возможность привлечь внимание императора к Черноморскому флоту, прежде всего, для решения главного для всех корабельных офицеров вопроса — скорейшего и полного перехода флота под юрисдикцию Адмиралтейств-коллегий. Но и Мордвинов не сидел сложа руки. Когда в Николаеве поняли, что севастопольская оппозиция собирается использовать для решения вопроса новые корабли, там сразу же приняли ответные меры. Немедленно командиром «Святого Петра» был назначен капитан 1-го ранга Сенявин, сторонник Мордвинова и давний личный недруг Ушакова. Когда-то Сенявин, еще будучи молодым генерал-адъютантом светлейшего князя Потемкина, ослушался и сдерзил Ушакову, но был быстро поставлен на место самим князем. Теперь же Сенявин нашел поддержку у Мордвинова и, пользуясь этим, снова частенько выходил за рамки субординации.
Однако полностью решить проблему николаевцам не удалось, так как командиром «Захария и Елизавет» уже был определен один из ближайших соратников командующего эскадрой капитан 1-го ранга Ознобишин, и снять его с этой должности без веской причины Ушаков бы просто не дал. Разумеется, что едва два новых корабля вышли в море в испытательное плавание, оба командира сразу же дали диаметрально противоположные оценки мореходным и боевым качествам своих кораблей. Если Сенявин хвалил новую конструкцию, то Ознобишин, наоборот, считал ее очень неудачной. Для Мордвинова негативное отношение Ушакова к его нововведению было очень болезненным, так как в случае проигрыша спора он оказывался в дураках перед императором Павлом и сразу возникал вопрос о его компетенции как моряка вообще. Так как Адмиралтейств-коллегия негативно относилась к сепаратизму Мордвинова и к нему самому, то ее члены немедленно дружно поддержали Ушакова. В затянувшийся на целых два года скандал постепенно втягивался все более широкий круг людей, вплоть до самого Павла I. При этом в ход шло все: подтасовка фактов, давление на подчиненных и доносительство друг на друга Николаевская партия, как более могущественная, владеющая административными и финансовыми рычагами, наступала, севастопольцы отчаянно оборонялись, при каждом удобном случае не упуская возможности и самим нанести удар по противнику.
Поддерживая Ушакова, Адмиралтейств-коллегия провела финансовую инспекцию в Одесском порту, где выявила вопиющее воровство. Над Мордвиновым и его окружением стали сгущаться тучи. Теряя выдержку, он опустился до прямых оскорблений командующего эскадрой
Тот, не оставаясь в долгу, писал жалобы на высочайшее имя, жалуясь «на неприятство и политическое притеснение», которое публично выказывает ему Мордвинов.
Затем последовал откровенный скандал. Началось с того, что на совещании флотских флагманов Ушаков пожаловался Мордвинову на недостойное поведение его любимца Сенявина
— Вы, Федор Федорович, просто не умеете обходиться со своими подчиненными и поступаете с ними жестоко! — публично одернул Ушакова старший черноморский флагман.
Тот не смог не ответить:
— Таковой сделанный мне штраф делает меня уже недостойным и неспособным выполнять высочайшую волю и повеления!
— А вы и есть точно недостойный! — оскорбил при всех заслуженного флотоводца Мордвинов.
Именно тогда вице-адмирал и написал на высочайшее имя письмо, которое и сегодня нельзя читать без волнения: «Ревность и усердие о сохранении интереса Вашего Императорского Величества с некоторого времени подвергли меня гневу и негодованию моего начальства… Смерть предпочитаю я легчайшую несоответственному поведению и бесчестному служению. Всеподданейше испрашиваю Высочайшего позволения, после окончания кампании, быть мне на малое время в Санкт-Петербурге, пасть к стопам Вашим и объяснить лично вернейшим и обстоятельнейшим донесением о состоянии тех двух кораблей».
Было очевидно, что далее держать двух флагманов на одном флоте нельзя. Но Мордвинов в столицу командующего эскадрой не отпустил. Главный командир Черноморского флота поспешил в столицу сам, формально для того, чтобы предоставить отчет об административной деятельности флота до момента его передачи под начало Адмиралтейств-коллегий, на самом же деле для того, чтобы уладить вопрос о вскрытых злоупотреблениях в Одесском порту и нанести удар по ушаковской партии.
Вместо себя на флоте он вынужден был оставить первого после себя по старшинству. Таковым же являлся Ушаков. Однако вместо того, чтобы ехать в Николаев и править флотом, тот сказался больным и демонстративно большую часть времени провел в Севастополе.
Впрочем, Мордвинова не зря считали одним из лучших экономистов и администраторов России — от всех обвинений он отбился и вернулся победителем.
Тем временем всю кампанию 1797 года Ушаков собирал данные о плохом качестве новопостроенных кораблей и по окончании кампании отправил в Адмиралтейств-коллегию обобщенные данные. Коллегия, в свою очередь, запросила мнение петербургских корабельных мастеров. Те единодушно высказались за нововведения своего херсонского коллеги Катасонова. Но Ушакова дружно поддержали члены Адмиралтейств-коллегий, а вслед за ними и балтийские флагманы. В этой ситуации Павел I долго сомневался, чью сторону ему принять. Наконец, он велел пока от нововведений отказаться и строить корабли по-старому. Как показало время, такое решение было ошибочным, и Россия отстала от ведущих европейских держав на полтора десятка лет.
Но Мордвинов сдаваться не собирался. В пику Ушакову в следующем, 1798 году он велел произвести новые испытания «Святого Петра» и «Захария и Елизавет». Состав комиссии на этот раз адмирал утвердил сам, включив в нее своих людей. Исключение составил лишь Ушаков, которого Мордвинов просто не мог не включить, в силу занимаемой тем должности. Разумеется, что мордвиновская комиссия сделала выводы, совершенно противоположные прошлогодней ушаковской. Единственным членом комиссии, который отказался подписать положительное заключение, был, конечно же, Ушаков. Трудно сказать, сколько бы еще продолжался скандал вокруг двух линкоров, если бы 4 августа 1798 года в Севастополь не прискакал императорский фельдъегерь с бумагой, которая сразу ставила точку на всех местных дрязгах. В связи с начавшейся войной с Францией предстояло как можно скорее вести черноморскую эскадру в Средиземное море. Сделать это мог только Ушаков. Ему и была поручена эта ответственная миссия. Отвлекаясь от нашей темы, отметим, что с поставленной задачей великий русский адмирал справился блестяще, освободив от французов Ионические острова, Неаполь и Рим и обессмертив свое имя беспримерным штурмом неприступного острова Корфу.
Пока Ушаков воевал в Средиземном море, Павел I нашел повод выгнать в отставку изрядно надоевшего ему своими интригами Мордвинова. Поводом для отставки стал взрыв бомбового арсенала под Херсоном.
Однако и Ушаков на освободившуюся должность назначен также не был. Павел I решил произвести рокировку адмиралами. С Балтики наместо Мордвинова был назначен бесталанный, но трусоватый и управляемый адмирал Фондезин, а Ушаков после триумфального возвращения в Севастополь был отправлен на достаточно почетную, но полностью подконтрольную должность командующего Балтийским гребным флотом.
