– Так, вы двое. Берите мешки и тащите на корабль вместе с грузчиками. В трюме моему помощнику скажете «Поддон». Только так, чтобы никто этого не заметил. Вперед!

Мы подошли к штабелю, взвалили по мешку с чем-то сыпучим и тяжелым, поднялись по шаткому трапу и вслед за другими грузчиками спустились в трюм. Мы чуть замешкались, укладывая мешки на штабель, выжидая, чтобы остальные рабочие вышли. Затем я быстро подошел к следящему за нами моряку и прошептал:

– Поддон.

Тот, молча, кивнул и поманил нас за собой в глубину помещения за какие-то ящики. Мы остановились возле самой стены. Моряк достал из кармана широченных штанов изогнутую рукоять, нагнулся и вставил ее крючковатый конец в незаметное отверстие в полу. Провернул ее и с кряхтением потянул вверх. Обширный кусок дощатого настила откинулся как дверца, открывая темное углубление метра полтора в длину и чуть меньше метра в ширину и глубину.

– Залазьте, живо, – тихо скомандовал моряк.

Мы переглянулись и улеглись на дно. Сверху скрипнуло, и крышка закрылась.

Лежа в темноте, мы какое-то время слушали топот грузчиков и отдаленные голоса. Потом все стихло. Прошло еще несколько минут и вновь мы услышали шаги и какую-то возню.

– Эй, мы так не договаривались! – раздался голос Лайаны. – Отпустите меня! Я согласна только с капитаном и помощниками! Я хочу сойти на берег!

Громкий шлепок и вскрик. Я надавил на крышку, пытаясь поднять, но она, естественно, не подалась.

– Нет, нет, не надо! Пожалуйста, отпустите! – голос Лайаны был каким-то непривычным. Совсем не ее интонации.

– А ну замолкни! Иди сюда, шлюха! Посидишь в трюме, пока не отошли, а потом мы тебя выпустим! Матросам тоже развлекаться надо!

Шаги приблизились. Лайана продолжала всхлипывать и что-то нечленораздельно бормотать.

Скрипнул запор крышки нашего тайника. Мы с Рудардом приготовились выскочить и вступить в схватку.

– Тихо мальчики, – на этот раз шепот Лайаны привычный, с такими родными чуть насмешливыми интонациями. – Все в порядке, я к вам.

Дверца совсем немного приоткрылась.

В полумраке трюма, таком ярком после абсолютной темноты тайника я увидел, как Лайана приподнялась на носках и чмокнула в щеку какого-то здоровенного заросшего густой бородой моряка:

– Спасибо, Караниир!

– Спасибо скажешь, когда довезу тебя до Центра, девочка, – улыбнулся он. – А теперь быстро, ныряй туда.

Лайана скользнула к нам, устроилась рядом со мной, такая гибкая и теплая. Крышка закрылась.

– Ну и спектакль вы там разыграли, – буркнул я.

– Пришлось, – вздохнула она и потерлась носиком о мое плечо. – Надо было, чтобы все видели, что шлюха, напросившаяся сопровождать капитана и его офицеров, совершенно не похожа на меня. И что ее заперли в трюме. Если будет проверка… Ну-ка тихо!

Опять послышался какой-то шум. Грохнул, открываясь, люк.

– Конечно, офицер, вы можете сами убедиться!

Шаги в подвале. Голос с едва заметным ФНТшным акцентом:

– То есть вы говорите, что высадили ее на берег?

– Ну да, господин офицер. Она так визжала. Не хватало, чтобы нас обвинили в работорговле какой-нибудь. Решили лучше не связываться.

– Но мой человек не видел, чтобы она сходила.

– Может, не заметил? Как только ее выпустили из трюма, она стремглав убежала. Но вы, конечно же, поищите ее, если желаете. Хотя, если бы она была здесь, наверняка бы уже звала на помощь.

– Хорошо… Но мои люди продолжат тщательный осмотр.

– Конечно, конечно! Правила есть правила.

И шаги удалились. Опять громыхнул люк.

– Теперь ждем, – удовлетворенно сказала Лайана.

– Карго и тот обросший, ты с ними знакома?

– Ага, нам очень повезло. «Морская звезда» временами заходила в Алорн, и я помогала им найти покупателей на контрабанду.

Из тайника нас выпустили часа через три. Лежать в тесноте и кромешной тьме было не слишком приятно. Правда, мне эти неудобства скрашивало соседство с теплой мягкой Лайаной, которая все это время прижималась ко мне, обнимая и иногда целуя. Но и это имело свои минусы. Ужасно хотелось перейти к чему-то более существенному, помимо объятий, но обстановка, да и соседство Рударда этому не способствовали.

Так что вылезли мы не особенно довольные жизнью.

Сначала нам пришлось несколько минут привыкать к тусклому свету трюма, попутно разминаясь и потягиваясь. Потом, когда глаза немного привыкли, мы выбрались на палубу. Под яркий полуденный Сол, заставивший нас опять зажмуриться. И на удивительно свежий влажный воздух.

Я подумал, что все-таки в чем-то завидую морякам. В том, что можно вот так прохаживаться по открытой палубе. А не сидеть в душной почти герметически закупоренной гондоле. Я, правда, иногда выбирался из закрытых помещений воздушного корабля. Но делал это редко и на сравнительно малом ходу, лиг в двадцать в час, когда встречный воздух просто сбивает дыхание и заставляет пригибаться и держаться за поручни, а не норовит тебя опрокинуть и сдуть в многолиговую пропасть. Здесь тоже ощущался встречный ветер – корабль шел быстро, лиг двенадцать в час, но он был скорей приятным, упругим и теплым – несмотря на середину осени.

У нас в это время обычно сплошные холодные дожди, изредка даже снег срывается. А на родине Рударда вовсе наступает зима. Здесь же ни облачка, и Сол жарит как летом.

Корабль, выйдя из порта, сразу забрал круто к югу подальше от берега. И того уже не было видно. Хотя может быть та туманная полоска на северном горизонте не просто марево, а далекая суша?

Рядом с нами встал здоровенный моряк, тот, что привел в трюм Лайану.

– Боцман Караниир, – представился он басовитым голосом. Мы стукнулись ладонями, вернее моя ладонь стукнула по огромной мозолистой лапище.

– Далкин, старший стрелок, – назвался я.

– Рудард, охотник.

– Лайана, бывшая хозяйка таверны, – весело отрекомендовала себя наша спутница.

– Ну, тебя-то, дочка, я знаю, – пробасил он усмехнувшись.

– А что так далеко от берега отошли? – спросила Лайана. – Опасаетесь погони?

– Да не особо. С воздушного корабля, если захотят, нас все равно найдут, у них в море обзор громадный. Но я не думаю, что они станут это делать. Корабль перед отплытием обыскали, вас спрятали хорошо. Комедию с портовой шлюшкой мы с тобой на пару отыграли знатно. Так что полагать, что вы сбежали из города именно на нашем корабле, у них оснований нету.

– Ага, а если они уже нашли труп того соглядатая…

Я внимательно посмотрел на Лайану.

– Думаешь, я случайно вторую записку писала и вознице отдавала ее? – усмехнулась женщина. – Я как раз рассчитывала, что агент эту записку отберет, и, что мы его потом прибьем, а записку у него оставим. Мне, конечно, жалко уважаемого хозяина караван-сарая, его будут долго допрашивать, о каком-таком плане мы с ним договорились, и как именно он должен был нам помочь из города выйти.

– Да уж… Мне тоже его жаль.

Мы еще долго стояли, глядя в безбрежную морскую даль Великого Океана, омывающего южные берега всего нашего Мира – огромного континента, охватывающего гигантской подковой северную полярную шапку. Этот океан уходит на юг без единого клочка суши до самого ревущего горячими штормами экватора и дальше… До южного полюса, или до мифического Южного Континента? Никто не знает. Экватор пока что ни одна экспедиция не смогла преодолеть.

К вечеру поднялся довольно сильный юго-западный ветер. Он равномерно дул нам почти что в корму, нагоняя широкие пологие волны. Капитан велел заглушить паровик и поднять паруса. Пусть мы немного потеряли в скорости, зато экономили уголь.

Нас с Рудардом определили в матросский кубрик, подвесив один над другим пару гамаков. А Лайане выделили маленькую коморку рядом с камбузом. Пассажирских кают на «Морской звезде» не было, а женщина на борту все-таки редкость.

Утром, прослонявшись какое-то время без дела, я приплелся в рубку и попросил себя чем-нибудь занять.