— На нем же пароль установлен. — Рашпиль указал на плашку с надписью «Введите пароль», мигающую на экране. — Как его взломаешь?
— Без ста грамм не обойтись, — подсказал Кеша.
Выпили по стаканчику. И «инженера» осенило! — Да надо чо-нибудь такое… Самое простое придумать. Ну, чо прямо на поверхности плавает.
— Дерьмо, что ли?
— Х-хм… ты прав, баклан! Вот мы где с тобой находимся?
— В дерьме, что ли?
— Ну, правильно. А дерьмо? В сортире. И что с нами делают постоянно? — прикинул Рашпиль. — Нас тут и метелят, и гнобят, и мочат постоянно. Во! Придумал! — от возбуждения даже взмахнул рукой, забыв о боли, но его перекорежило. — Э-э… давай… Так и напечатай. «За-мо-чим всех в сор-тире». Это пароль!
— Чо, это печатать? — Кеша глянул с подозрением (может у Рашпиля реально крыша поехала?) — Там чо-нибудь такое должно быть… Государственное.
— Это и есть государственное, придурок! Ты набирай главное. 3-А-М…
Кеша-Реактор зажмурившись (и ожидая взрыва) ткнул в клавишу «3». Бледный от ужаса, набрал всю фразу. Но плашка откликнулась: «Пароль неверен. Повторите попытку».
— Блин… Ну набери тогда «Будем мочить в сортире».
— Привязался к этому сортиру! — нервничал Кеша. — Других слов нету? Я сщас восклицательный знак поставлю.
— Ну, поставь…
И вдруг… Екараганый бабай! «Пароль принят!» Фон экрана потемнел. Следом появилась страница с надписью стилизованным старославянским шрифтом, в обрамлении кудрявых завитушек: «Худой мир — лучше доброй ссоры». Чо за фигня? Кеша по указанию Рашпиля щелкнул «далее». Всплыла следующая заставка с народной мудростью: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Затем: «Русский мужик задним умом крепок», «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться», «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится», «Пить пей, а дело разумей» — и другие такого же рода, как бы предупреждающие о чем-то пословицы. Всю эту дребедень они прощелкали… Неожиданно на экране развернулась картинка в стиле обычного «домашнего видео»: снятый на любительскую камеру пикник на природе. Голопузые дети гонялись друг за другом по песчаному речному берегу, брызгались водой, строили рожи, кидали пластмассовый диск черному лохматому псу, сумасшедше гоняющемуся за ним. Мальчик и девочка постарше играли в бадминтон; дядьки в трусах и женщины в купальниках гоношились подле дымящегося мангала. Шампуры, картонные тарелочки, закуска и выпивка на раскладных столиках. Смех, суета, высунутые языки или «рожки», растопыренные пальцы, что «все у нас клево» — в объектив. Какая-то женщина пыталась танцевать у распахнутой дверцы автомобиля под бухающую, видимо (фильм без звука), музыку. «Это, типа, одноклассники ру, что ли?» Отмороженный сюжет! Проскочили дальше. По экрану побежали столбцы цифр и непонятных знаков. Машина задавала какой-то вопрос пользователю. «Далее» — «далее» — «далее»… И цифры кончились. Все померкло. Через мгновение торжественно высветился Герб. Мелодично прозвучал Гимн. На красном фоне проявились грозные, будто вычеканенные в металле слова: «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет!» Дав время на последние раздумья, минуты через две экран выдал географическую карту, напоминающую очертаниями Северную Европу. Но разобраться трудно: на «карту» наложено множество координатных сеток, от нескольких «центров» разбегаются концентрические окружности, все испещрено пунктирными линиями и дугами, вспыхивают светящиеся точки разных цветов — а некоторые из них движутся, испуская пульсирующий сигнал. Все усыпано пробегающими цифрами, символами, мгновенно меняющейся информацией.
«Жулики» впали в ступор. Как бы то ни было, их поразила масштабность происходящих процессов и то, что они каким-то образом «приложили руку» к пульсу мировых событий.
40… 39… 38… 37… 36… 35… 34… 33… 32… 31… 30…
Кеша-Реактор опустил трясущуюся ладонь на ползунок. «Прости, мамка, что я таким уродился! И ты прощевай, шмара. Встретимся на небе, собака Жулька. Эх, всю жизнь я хотел играть джаз, да меня в пожарные отдали!»
29… 28… 27… 26… 25… 24… 23… 22… 21… 20…
Рашпиль пытался подыскать слова, что подходили бы к пафосу исторического момента. «Ну, — набрал в грудь больше воздуха. — НАДО ДВИГАТЬ ЭТО ДЕЛО ВПЕРЕД! Как сказал Иосиф Сталин Микояну, укравшему в США секрет производства сосисок в пластиковых презервативах».
19… 18… 17… 16… 15… 14… 13… 12… 11… 10…
Лязгнувший ползунок был сдвинут вперед с отметки «5» — на «3».
И что-то произошло в окружающем мире. Ветер вздыбил темно-зеленые купы за кремлевской стеной, бросил в небо черную россыпь птиц, дрожащей зыбью покрыл водяное тело реки. Гулко и надтреснуто (будто это, и правда, Царь-колокол) охнул и прокатился тоскливый звон. Земля затряслась где-то в своем основании, залязгала железными створами, выпуская из подземных шахт клювы ракет. В невообразимых просторах проснулись тревожные ревуны, замигали красные сигналы, рявкнули командирские голоса. Раздатчицы в столовых замерли, держа на весу подносы со звякающими стаканами, полными компота. Команды сорвались с места, затопали башмаками по железным палубам. Подводники задраивали люки, техники срывали с серебристых хищных машин защитные чехлы. Тысячи глаз приникли к окулярам, вглядывались в прицельные рамки, отмечали на экранах сигналы радаров. Тысячи ушей вслушивались в эфир. Тысячи рук прошлись по клавиатурам, вводя секретные коды, и замерли на пусковых ключах. Над Кремлем прогудела стая черных ракетоносцев, беременная миллионами смертей. Патриарх перелистнул последнюю, коричневую и грозящую рассыпаться страницу Книги, повторил про себя Слово, означенное в конце ее. Два монаха бережно спрятали Книгу в кованый ковчежец, пошли вниз, спускаясь в катакомбы. Над куполами сорока сороков московских церквей взошли лучи, как светящийся непреодолимый лес. Из Москвы-реки всплыла маслянисто обтекающая влагой, плоская как камбала, подводная лодка.
9… 8… 7… 6… 5… 4… 3… 2… 1…
И вдруг они услышали странный Голос.
ДА ВЫ СОВСЕМ МУЖИКИ ЗАИГРАЛИСЬ ТУТ!
Тряпье размело ошметками… Взвился смерч, заплясал безумный дервиш в крутящихся лохмотьях черноты! Неожиданный порыв не давал возможности вскрикнуть, удивиться. И «это», явившееся, было чем-то вроде «фигуры»… Бесформенной черной «лапой» провело сверху вниз у себя по «груди». Балахон ночи распался. Отряхнув его прахом — к ним шагнул прекрасный золотокудрый юноша в белоснежных струящихся одеждах, заколотых на правом плече сверкающей (даже здесь, во мраке) лучистой звездой. Впрочем, мрак отступил. От юноши исходило сияние, за его спиной трепетали легкие лебединые крыла. Мускулистые руки обнажены до плеча, смугло-бронзовы; стройные ноги в золотистых сандалиях не касались зачумленного пола. В смрадном шалмане повеяло ароматом ханаанских роз на летейских берегах. «А ну! — в голосе парня вибрировал металл. — Быстро вернуть пусковой ключ в прежнее положение!» Кеша-Реактор в оцепенении, как во сне, перевел ползунок назад.
Ветер утих, дерева выпрямились, река стала гладкой, надрывный набат омертвел. Земля вздохнула облегченно, пряча смертоносную мощь в свои недра. Стихли ревуны, погасли сигналы, кубрики наполнились веселыми и возбужденными голосами. Ракетоносцы прошли в обратном направлении, возвращаясь на базу. Старцы в подземельях воздели полупрозрачные персты в благодарной молитве. Чудное свечение над церквями погасло. Субмарина на Москве-реке, забурлив, ушла в глубину.
«А теперь осторожно, не делая резких движений, закрой переносной автономный комплекс!» Голубой, почти лазоревый взгляд источал грозовые отблески. Лицо его было не то чтобы красивым… но в нем воплотилось множество бликов, приметных черт других, казалось, виденных когда-то лиц. (Либо именно от его лица взята, использована, тысячекратно возжена чудесная искра трепетного тепла, согревающего человечностью многоликое людское море.) От властно протянутой длани, с кончиков пальцев едва ли не срывались молнеевидные росчерки. Голос был таким, что представлялось, подобными громовыми раскатами древние маги заклинали полчища наступающих врагов, останавливали бурю, вызывали дождь. Кеша тихо и осторожно выполнил команду. «Дай сюда чемоданчик!» Кеша повиновался. «Вот так! — На губах незнакомца играла победоносная улыбка. — Он будет возвращен Хозяину».
