— Ну достань, — кивнул Рашпиль.
(«Э-э… м-м-мы-ы… э-э!» — как будто услышав, запротестовал Вайн. Еще «вина» требует? Налили ему. Пей, не жалко, только не смерди.)
— Я и кирпичюгами ее привалил… — Кеша-Реактор засучил рукав, встал на колени а затем лег. Опустил руку по локоть в поток — и по самое предплечье. Шарил на дне. И, наконец, кое-как вытащил «штуку».
Необычный, странный и нелепый здесь (так что убогая дыра, казалось, осветилась исходящим от него сиянием) плоский кейс какой-то особо плавной, обтекаемой формы.
Можно было принять его за цельный слиток металла, если бы не зазор (вроде тончайшей линии, будто прочерченной твердым карандашом) между двумя половинами — да изящно выгнутая ручка в специальной выемке. Две матово-белые клавиши под ручкой, похоже, относились к тому, что можно назвать «кодовым замком». Но совершенно невообразимо… «космический» суперкейс был украшен черно-золотой хохломской росписью! В золотистом (как бы «каленого» золота) металле чемоданчика проявлялся многоцветный узор — и фантастические, «райского сада» цветы сплетались с такими же дивными плодами и птицами. Роспись чудесным образом была запечатлена на поверхности (словно дыханием мороза на стекле) драгоценно искрящейся старинной парчой…
Кеша повертел чемоданчик так и сяк, попытался поддеть ногтем зазор, надавил на клавиши, встряхнул его и даже приложил ухо, прислушался… Ничего. Поставил на кусок картона; пусть «инженер» репу чешет, что это за хренотень. Выпили еще по стаканчику, закурили. Рашпиль сидел, согнувшись в три погибели, и боялся пошевелиться, разбередить утихшую от выпитого боль в руке.
— Ну, чо это, а? — пристал Кеша. — А если миллион баксов в нем? Или общак зоновский? Братва же нас поубивает!
Рашпиль глубокомысленно затянулся, выпустил дым. Кеша нудил, что, мол, снести его к такой-то матери барыгам, хоть пару пузырей да выцыганить, а то на цветмет сдать, весу-то в нем сколько?
— Куда ты сунешься? — обломил его «инженер». — Крутом все оцеплено, заметут.
Опять «прорезался» Вайн с требованием «вина» и сигареты. «Прямо как бляди какой в постель… сидишь тут ему, наливаешь… Выпивку подай! Курево!» — безнадежно и просто по привычке ругался Кеша-виночерпий.
— Отвянь ты! — Рашпиль был сосредоточен. — Тут знаешь чо. Тут такие дела. Я подумал. Это же никакая не херня. Это…
ЭТО ЯДЕРНЫЙ ЧЕМОДАНЧИК!!!
При слове «ядерный» Кеша непроизвольно дернулся, ненадежный ящик под ним развалился… Он хряпнулся об пол, но продолжал сидеть, оскалив щербатый рот. (Прозвище «Реактор» приклеилось к нему, ведь в свое время он был ликвидатором Чернобыльской катастрофы. Их отряд одним из первых, разумеется, никто не предупреждал об этом, бросили в радиоактивный ад.
Кеша стал инвалидом, потерял все и всех. Никакой помощи. Какая после этого разница: кончить жизнь на больничной койке — или сдохнуть как собака под забором? Он выбрал второе).
ЯДЕР? чо?! твою! НЫЙМ мать!!!
Пропеченное яблоко Кешиной лысины неестественно побелело, выступили крупные дробины пота. И Вайн замычал из-под наваленного на него саркофага тревожную «песню без слов». Да хоть ты не вой, сирена!
— Он как рванет сейчас! валим отсюда!!
— Не… чо он рванет… — успокоил Рашпиль. — Тебе чо бояться? Ты своих рентгенов нахавался, что вон, светишься в темноте. А это, знаешь… У всех президентов есть такой. Этот же, сразу видно, нашенского! Ишь… весь в хохломе, узорчатый.
— Он чо, потерял его?!
— Ну! у нас же ракеты теряются при запуске! И космические спутники — хрен знает куда улетают. А чемоданчик маленький… Это они его ищут. А то чего бы нас четыре раза метелили?
Обоих подтрясывало нервной дрожью, они зябко ежились. Накатили еще «вина».
— А он чо ему? чемоданчик этот? президенту? — спросил Кеша.
— Х-ха! да это самая главная фишка, короче. Ну, такой комплекс. С него… э-э… можно послать… всех нахер! Сигнал, в общем. В случае чего. На весь наш ракетно-ядерный щит.
— И Америку угандошить?
— Чо там Америку? Весь мир медным тазом накроется!
Кеша-Реактор аж задохнулся от пригрезившихся ему перспектив. — Давай его откроем, — предложил он.
— Ну, ты тупой! Как его откроешь?! Это же код знать надо! Хотя… нет, подожди. Ага! Сщас покумекаю. Дай-ка… вон валяется… «Желтые страницы Москвы». — Взял растрепанный справочник и кое-как, левой рукой пролистал его. Дошел до оглавления, внимательно изучал. — Я тут… совсем алфавит позабыл…
И выдал минут через пять напряженного «кумеканья»: — Ты вот чо… Ты вон на ту клавишу нажми-ка семнадцать раз.
— Семнадцать раз? — Кешу-Реактора дернуло и перекосило. — Тут после семнадцати раз от Москвы один котлован останется! Я же по кино видел… У меня чо, думаешь? У меня в зимнем торчке, где со шмарой зависаю, все оборудовано. Одних японских видаков штук десять, на свалке подбираю. Кассет сто пятьдесят тысяч. Там как бывает? Такой вот чемоданчик, а потом — на! Трешь-мандежь! Последний отсчет! Четыре-три-два-один-ноль… — прокомментировал бывший ликвидатор.
— Да не гунди ты! Один раз в жизни ему дело предлагают. У меня-то руку разбамбасило, пальцем не шевельну.
— Х-хы ты! А моими руками, значит, можно? — («Э-э… м-м-мы-ы… э-э!» — предупреждая о чем-то, отчаянно замычал и заворочался Вайн). Однако через минуту раздумья Кеша махнул рукой. — Ну, если такой расклад… Чо терять-то? Мамку жалко, шмара ушла к другому, собака Жулька умерла… Сыграем последний блюз! — Отсчитывая вслух, семнадцать раз вдавил толстым коричневым пальцем одну из матово-белых клавиш на чемоданчике. И чудо произошло! Вторая клавиша осветилась изнутри зеленоватым мерцанием — а затем замигала красным. «Ликвидатора» так и заколодило. — Н-ну… пошла зараза… Чо дальше? — Поднял мутный взор на «инженера».
— Дальше… Нажимай двадцать один раз.
— Чо это двадцать один? Ты Кашпировский, что ли?
— Мозгами пораскинь, тупой! Он же должен засекретить код. Чтоб никто не догадался, и чтоб самому не забыть. Ну?! А вторая буква в его фамилии — двадцать первая по счету в алфавите. Давай жми.
— Блин! голова! целый Пентагон! — восхитился Кеша. И нажал двадцать один раз. Клавиша вновь осветилась зеленым — замигала красным. Теперь двадцать! Есть! Все повторилось. Десять. Пятнадцать. Кеша тыкал пальцем, боясь сбиться со счета. Вторая клавиша ровно светилась зеленым.
Внутри кейса раздалось тихое вибрирующее гудение.
Мелодично зазвучал Гимн России.
Бывший инженер и бывший ликвидатор непроизвольно дернулись, вставая… Во, блин, неожиданно! (И Вайн опять забился в конвульсиях, замычал. Пришлось дать ему пинка, чтобы не выеживался.)
От сработавшего потайного механизма верхняя крышка приподнялась. Кеша осторожно отвел ее вверх; с легким щелчком она приняла вертикальное положение. Внутренняя часть крышки — выпуклый (похоже, хрустальный) экран в толстом ободе из серебристо-матового металла. Экран включился сам собой и мерцал, переливаясь цветами российского флага (компьютерный эффект создавал впечатление, что флаг колеблем ветром). Нижняя панель разделена на две части. В левой, обрамленной красноватым (видимо очень ценной породы) деревом — клавиатура как на обычном компьютере и джойстик управления. Клавиши из желтоватой кости (моржовый клык?) украшены искусной и тончайшей резьбой. Каждая буква — это миниатюрный портрет деятеля Российской истории: начиная от «А» с князем Владимиром, крестившим Русь — до «Я» с маленьким бородатым Солженицыным. Правая часть полностью металлическая, с план-кой-накладкой с прорезью (вдоль нее выгравированы риски с цифрами от «5» до «О»). В прорези, в крайнем нижнем положении установлен ползунок; видимо, его можно двинуть вперед до конечного верхнего ограничителя (цифры «О»).
— Во сщас в пасьянс рубанемся! — Кеша с восхищением протянул грязный палец к джойстику.
— Куда, падла!? — рявкнул подельник. — Грабли помой! Этот джойстик еще руки Ленина, может быть, помнит!
— Ух, ты… В натуре! — Реактор отполз в сторону, поболтал ладони в мутном течении.
