самому предстояло докладывать.

— Товарищи,— начал он, разложив на красной

скатерти листки с цифрами.— Совхоз начинает сеять через

два дня, и вот с чем мы приходим к севу.

Он рассказал, что весь инвентарь подготовлен еще

с зимы — от тракторов до силосорезок. Семена очищены

и протравлены. Рассказал, как шаг за шагом шли

навстречу весне — раскидывали снежные наметы, чтобы

поля равномерно•пропитались водой, удаляли ледяную

корку с озимых, подкармливали озимые минеральными

удобрениями, лущили и пахали поля, не вспаханные

осенью.

— Вопрос о кормах, товарищи, это вопрос жизни

совхоза. Без концентратов невозможны те высокие удои,

которыми блистал совхоз до войны. В этом году мы

вернулись к научному севообороту, мы используем все наши

земли и стараемся взять от земли все, что она может

дать. Вот как мы готовили поля под турнепс: осенью

вспахали их под зябь на глубину двадцать пять

сантиметров, весной пробороновали зябь, перепахали и снова

пробороновали; и на каждый гектар внесли сорок тонн

навоза. Вико-овес и горохо-овес будем сеять в четыре

срока, чтобы все лето подкармливать скот молодой

травой, богатой белком.

Во всем этом, товарищи, нет отдельной заслуги

отдельного человека, ни агронома, хотя агроном у нас

очень хороший, ни тем более моей, потому что я в

совхозе без году недели... Общее желание к работе и общая

заслуга. Доярка ли, конторщица ли,— брала лопату и

"шла раскидывать снег, с охотой и старанием, во всякую

погоду. И как раз в этот момент, когда я здесь

отчитываюсь перед вами, наши люди работают на субботнике —

расчищают луга. Выкорчевывают кустарники, срезают

кочки, в заболоченных низинах роют канавы, чтобы

отвести воду. Теперь до самой речки пройдет сенокосилка,

сено будет убрано во-время, быстро. Подробнее о

работе с людьми скажет товарищ Бекишев.

У Бекишева на скуластом обветренном лице

проступают розовые пятна, когда он начинает говорить. Только

по этим пятнам можно догадаться, что Бекишев

волнуется, других признаков нет: говорит он ровным

голосом, без коростелевского красноречия. Он убежден, что

слова его правильны и дельны, но стесняется говорить

пространно, не считает возможным отнимать много

времени у этих занятых людей, которым еще столько

докладов предстоит выслушать сегодня. Ему недостает

горячей и простодушной веры Коростелева в то, что все

происходящее в совхозе, до последних мелочей, должно быть

интересно всем на свете так же, как ему самому.

О себе никогда Бекишев не говорит. Сколько бы труда

он ни вложил в какое-либо дело, со стороны кажется,

что это дело сделалось само или усилиями других

людей,— до того незаметно, в тени, держится Бекишев.

И сейчас он рассказывает о соревновании доярок так,

словно не он организовал это соревнование, а кто-то

другой. Рассказывает о том, что Настасья Петровна

Коростелева, знатная телятница совхоза, взялась учить

молодых девушек своей профессии,— словно не он поставил

на партбюро вопрос о прикреплении молодежи к

опытным специалистам. Он говорит, что с подготовкой

кадров дело поставлено плохо: две комсомолки посланы на

курсы ветеринарных фельдшеров, трое подростков

обучаются каменщицкому делу,— это всё, говорит Бекишев,

а это капля в море. И нужна вся опытность собравшихся

здесь людей, чтобы сквозь эти скупые слова разглядеть,

как много сделал за короткое время молодой партработ-

ник Бекишев.

— Вопросы есть?—спросил Горельченко.

Вопросов не было. Подождав, Горельченко сказал:

— Доложите коротенько, товарищ Коростелев, об

общем состоянии совхоза и, в частности, о ваших

строительных планах.

Коростелев достал из нагрудного кармана новые

листочки и стал докладывать. Обнаружил отличное знание

постановления ЦК о животноводстве, приводил цифры,

напамять называл лучших коров — Брильянтовая, Нега,

Мушка, Печальница... Он знал каждую: сколько молока

она дает, и какое принесла потомство, и какое

соцобязательство принято дояркой, обслуживающей эту корову...

Люди улыбались доброжелательно, и это

доброжелательство — Коростелев чувствовал — относилось не только

к совхозу, но и к нему, молодому руководителю.

Нужно ставить новые постройки для скота.

Лесоматериал есть, теперь задача — пустить полным ходом

кирпичный завод, выработать столько-то штук кирпича

и употребить его на такие-то первоочередные строения.

— У меня вопрос,— нервно сказала заведующая рай-

оио.— Учел ли товарищ Коростелев то количество

кирпича, которое требуется для школы, строящейся на

территории совхоза?

(Школу заложили до войны, этим летом, по плану, ее

надлежало достроить.)

Нет, Коростелев не учел этого количества.

— Как же так? — сказала заведующая районе

— Вопрос,— сказал председатель райисполкома.—

Учли ли вы, что ваш завод наиболее мощный в районе и

что до войны мы всегда были вашими заказчиками?

Нет, Коростелев и этого не учел.

— До войны,— сказал он,— совхозу не требовалось

столько кирпича, поэтому он мог принимать посторонние

заказы.

— До войны и нам не требовалось столько кирпича...

Председатель колхоза имени Чкалова надел очки и

стал что-то писать в блокноте.

— На заводе людей нехватает,— сказал Коросте-

лев,— мы еще думаем, где людей взять; как мы можем

принимать заказы?

— Вы говорили о том времени, когда люди будут.

И тогда мы придем с заказами. Учтите.

— Позвольте мне,— сказал председатель колхоза

имени Чкалова.

Он встал. На заседаниях он всегда говорил стоя,

хотя ему это нелегко,— вместо левой ноги у него протез.

Коренастый, крепкий, как дуб, уже немолодой человек, о

котором председатели других колхозов говорят, что

«чкаловский на своей деревяшке всех обскачет».

— Кирпич, товарищи,— сказал он,— всем 'нужен, он

и нам нужен, колхозу имени Чкалова. У нас, конечно,

свой завод предусмотрен планом, но мы еще только

пробуем почвы и ищем место, а кирпич нам, то есть, вот как

нужен. Я имею к товарищу Коростелеву деловое

предложение. Ваше, товарищ Коростелев, оборудование, наша

рабочая сила,— вам кирпичик и нам кирпичик, и району

кирпичик, и так на текущий год мы выйдем из

положения, а то ведь, товарищи, действительно, что кирпич

каждому нужен.

— А на хозяйстве не отразится,— спросил Горель-

ченко,— если в разгар сезона вы отор,вете людей от

земли и пошлете на завод?

— Нет, Иван Никитич, у нас так не делается, чтобы

отразилось. Я вам потом подробно изложу расстановку

сил... И к тому же наши люди, подучившись на ихнем

заводе, будут впоследствии на своем собственном 'заводе

как основные кадры,— тут тоже расчет.

— Что ж,— сказал Коростелев,— меня это устраивает.

— Золотые слеша! — сказал чкаловский

председатель.— Совместно преодолеем трудность.

Председатели других колхозов сидели в

задумчивости. «Опять обскакал!» было написано на их грустных

лицах.

— Несколько слов,— сказал Горельченко.

Он начал медленно; пальцы его водили по столу

спичечную коробочку, и взгляд был устремлен на

коробочку.

— Цыплят считают по осени; много еще предстоит

сделать товарищам из «Ясного берега». Во всяком

случае— начали хорошо. Мы все с удовлетворением

слушали хороший доклад о хорошей работе... Но то, что

здесь произошло сейчас попутно, — очень, товарищи,

поучительно. Товарищ Коростелев — молодой член партии,

вступил в партию в годы войны. В армии проявил себя

как хороший организатор. Партия доверила ему