Дунстан обещал навестить замок и переговорить с Родгаром на днях. Волхв угостил её очередным даром местных жителей, на этот раз оказавшимся чугунком гречневой каши с маслом, и тарелкой блинов со сметаной. Они немного поговорили о том, о сём, и вообще она отлично провела время. А теперь нужно было возвращаться к работе. Хотя в замке всегда можно поговорить со Смионой. Если та, конечно, не занята. А занята она сейчас круглые сутки. Весь замок провонял мерзким дымом, а от постоянных взрывов оттуда, похоже, даже крысы разбежались.

Остаётся только Укен. Он, в общем, неплохой малый. Только вечно пугается, стесняется и теряется. И никак не закончит портрет. А ведь у него неплохо выходит. Девушку не оставляла мысль переслать завершённый портрет родителям. Пусть знают, что им есть, кем гордиться. Хотя кем гордиться, с её точки зрения, им и так хватало. Братья должны будут унаследовать место отца в гильдии столяров, а сёстры удачно вышли замуж. Тем не менее, пусть родители знают, что и она, Малфрида, не совсем пропащая и тоже чего-то смогла достичь…

Она вздохнула и огляделась. От ручья за спиной заметно тянуло промозглой сыростью. А ведь она уже давно здесь сидит. Совсем замечталась, ничего не замечает. Того и гляди смеркаться начнёт. Осень ведь.

Девушка поправила чёрный суконный капюшон, стряхнула листочек с подола, поднялась с упавшего дерева, на котором сидела, и тут окружавший её мир неожиданно выключился, и она провалилась в непроглядную пустую темноту…

Однообразие горных лугов нарушали лишь торчавшие на вершинах холмов круглые сторожевые башни, напоминавшие устремлённые в облака пальцы. Низкое серое небо моросило холодным дождём.

— Хорошо ещё, что ты оставила Виценция в лагере, — пробормотал Дидерик, надвигая капюшон пониже на лицо.

— Флена за ним присмотрит, — сухо ответила Джина.

— Надо было ещё Эниго с ними оставить…

— Нет. Раз уж тебе нельзя взять с собой достаточно людей, то я хочу быть уверена хотя бы в тех, кто с нами.

Некоторое время они ехали молча, огибая по дуге, господствовавшую над дорогой башню.

— А почему его прозвали безголовым? — примирительно спросила Джина, немного спустя.

— Это довольно необычная история, — оживился Дидерик, — Ансельм может рассказать подробности, но вкратце дело в том, что во время выступления бардов, некий чужестранец, которому было плохо видно, сшиб с молодого Кейрна шапку, чтобы та не мешала…

— И что было дальше?

— Вообще-то Кейрн должен был убить наглеца на месте, но он известен как большой любитель музыки и поэзии, и поэтому прикончил нахала только после того, как дослушал сагу до конца…

— Какой ужас!

— Здесь царят достаточно простые нравы…

— Простые!? Да это же дикость!

— Ну не такие уж мы и дикие, ваша милость.

— Извини, Ансельм, я не тебя имела в виду… Дорогой, ты уверен, что нуждаешься в подобных союзниках?

— А у тебя есть другие?

Они снова замолчали.

Отряд перевалил через невысокий гребень и начал спускаться в Спящую Лощину. Далеко впереди, по зелёному бархату склона скакал всадник на карикатурно маленькой горской лошадке. Там, внизу, на берегу реки, раскинулось селение. Круглые, приземистые, наполовину вкопанные в землю дома из валунов, крытые дёрном. Вокруг каждого — массивные каменные ограды, при случае вполне способные исполнять роль крепостных стен.

— Эти башни, — пожаловалась Джина, пока они подъезжали к селению, — они будто следят за нами…

— Это же сторожевые башни, дорогая, — Дидерик улыбнулся, но особой радости в его голосе не ощущалось.

Вблизи селение выглядело ещё более непривычно. Вдоль дорог, на низких крышах, у каждой двери стояли вооружённые мужчины. Традиции горцев отпускать длинные космы и бороды, заплетать их в косы и красить лица синей краской, жизнерадостности картине не добавляли.

— Я не вижу детей и женщин, — прошептала Джина.

— Речь идёт о войне, — тоже шёпотом ответил Дидерик, — они собрали всех мужчин клана.

Кейрн Безголовый встречал их у входа в большое здание в центре посёлка. Ценитель музыки и поэзии оказался громадным, похожим на борца, и ещё далеко не старым горцем. Его борода явно была знакома с ножницами, на лице не заметно краски, а из-под цветастого пледа виднелся дорогой бархатный кафтан.

— Ваше высочество, как я рад приветствовать вас в своём доме!

Кейрн картинно поклонился.

— И вас, госпожа, разумеется. Прошу вас, господа, заходите в дом, преломите хлеб и отпейте воды под моей скромной крышей.

Под скромной крышей оказались не только хлеб и вода. Прямо в огромном зале, между длинными столами, в очагах жарились целые бычьи и кабаньи туши, а пиво черпали из огромных деревянных чанов.

Гостей усадили возле дальней стены, за почётным столом, рядом с хозяином.

— Все до единого сыны Вулли рады приветствовать такого дорого гостя, — не останавливался Кейрн, — пейте, ешьте, отдыхайте с дороги…

— Но когда мы сможем поговорить о деле? — уточнил Дидерик.

— Э! — обиделся гостеприимный хозяин, — не гоже так, сразу. Зачем спешить? Зачем торопиться? Сделай нам приятное, дай тебя порадовать.

Пир был организован с размахом. Некоторая простота блюд с излишком компенсировалась их количеством. Впрочем, и совсем уж однообразным меню тоже назвать было нельзя. Просто удивительно, сколько всякого разного, оказывается, можно приготовить из клюквы, овсянки, ячменя, мяса и требухи…

Рослые светловолосые женщины подавали блюда одно за другим, и при любой попытке вежливо отказаться от пробы, Кейрн горько вздыхал и осуждающе качал головой. Хорошо Эниго, тот сидел на краю стола и мог позволить себе подозрительно ковыряться в тарелке кинжалом. Его аппетит решительно никого не волновал. В отличие от аппетита принца-претендента и его супруги.

— Мы сможем обсудить дела сегодня вечером? — робко подал голос Дидерик после очередной перемены блюд.

— Зачем так торопишься? — вздохнул Кейрн, — окажи мне уважение. Не спеши.

Дидерик хотел было сказать, что даже желудок наследника престола имеет свои пределы. И они уже достигнуты. Свободным, похоже, оставался только пищевод…

Женщина поставила на стол очередное блюдо. Дидерика удивило виноватое выражение её лица. Он насторожился. Хотя отравить гостя это всё-таки не в рамках местных традиций, но всё же. Принц бросил взгляд на Эниго Катталью. Тот продолжал ковыряться в тарелке, но определённо не отказывался хотя бы попробовать её содержимое. Потом Дидерик посмотрел на Ансельма. Тот выглядел потерянно. И это принцу не понравилось. Хотя выбора всё равно не было. Оставалась надежда, что Кейрн всё таки не рискнёт преступить обычаи гостеприимства.

Ансельм встал с места и подошёл к местным бардам и о чём-то с ними заговорил. Вернулся он уже с волынкой в руках.

— Что он задумал? — спросила Джина.

— Понятия не имею.

— Он хочет исполнить свою балладу?

— "Только не её" — подумалось Дидерику.

Ещё не хватало, чтобы он начал петь это пафосное сочинение о той мелкой стычке, которую уже понемногу начинали именовать не иначе как "Престонброкской битвой". При мысли об этом Дидерик начинал ощущать себя хвастливым болваном.

— Доволен ли ты, гость мой? — спросил Кейрн.

— Очень, — всё ещё продолжая ужасаться мысли о балладе Ансельма, пробормотал Дидерик.

— Сыт ли ты? Хорошо ли было моё угощение?

— Оно было превосходно.

Испуг перед возможной выходкой телохранителя отступил, вытесняемый ощущением, что всё идёт как-то не так.

— Оказал ли я тебе достойный приём, гость мой? — продолжал допытываться Кейрн.

Дидерик вдруг осознал, что женщины, подававшие блюда, исчезли, а в зале повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь треском пламени в очагах.

— Да…

— Все слышали, что гость мой был доволен, — вкрадчиво произнёс хозяин, лицо которого приобрело уже совершенно неестественную добродушность.

Дидерик бросил взгляд на жену, она была бледна как мрамор.