– С превеликим удовольствием, Заряна Святославна, – киваю хозяйке, и она, как-то очень естественно завладев моим локтем, ведет меня в дом. Кажется, я начинаю понимать Меклена Францевича. Здешняя царица, конечно, уже давно не девочка с наивными глазками, отнюдь. Хозяйка дома, зрелая дама с тонкими чертами лица и безупречной осанкой, она очаровывает своей статью и уверенностью на раз. Монументальная женщина!

Стол к чаю накрыли на застекленной террасе. Вообще планировка здания очень интересная. Здесь нет привычных мне лестничных клеток с массивными железными дверьми квартир-отнорков. Скорее планировка похожа на гостиничную, с той лишь разницей, что вместо куцых номеров здесь целые апартаменты со всеми службами и подсобными помещениями да несколько общих комнат, вроде немаленькой библиотеки, бильярдной, где нашлось место и для карточных столов, курительной комнаты и салона с выходом на огромную веранду. А всего в доме девять квартир, не считая флигелей-пристроек и апартаментов самой хозяйки, из которых только и можно попасть на упомянутую мною террасу, где уже пыхтит и исходит ароматным дымком самовар. Глянув на стол, я невольно вспомнил фильм «Женитьба Бальзаминова». Уж очень похожа оказалась сервировка на то великолепие, что понимала под чаепитием героиня Мордюковой. Да уж.

– Угощайтесь, Виталий Родионович. – Хозяйка старательно подвигала мне то одно блюдо, то другое. Варенье из айвы сменялось смородиновым, ватрушки – слойками и пирожными, а те уступали место пирожкам с самыми разнообразными сладкими начинками. М-да, после такого угощения и начинаешь понимать, что именно наши предки именовали чаепитием до седьмого полотенца! От огромного количества горячего напитка меня даже в жар бросило, так что пришлось открыть одно из окон террасы. Чую, после такого чая я до завтра есть не буду, ибо обожрался!

Говорили о разном. Заряна Святославна, очевидно каким-то чутьем понявшая, что меня не интересуют сплетни местного общества, довольно шустро и незаметно съехала с этой темы, обратившись к более интересным вопросам. Правда, в беседе об особенностях внешней политики государства я, по незнанию вопроса, вынужден был по большей части изредка поддакивать да мычать нечто маловразумительное, отметив тем не менее взвешенность суждений моей собеседницы, зато свернув на тему ментальных воздействий, буквально преследующую меня в последнее время, мне удалось не ударить в грязь лицом, рассказав моей собеседнице о некоторых способах манипуляций, почерпнутых мною у исследователей и в силу своей «эксклюзивности» неизвестных обывателям. В ответ хозяйка дома продемонстрировала несколько воздействий, абсолютно непохожих на все то, что я видел за все время моего пребывания в этом мире. Прямо на моих глазах Заряна Святославна вытянула вперед руку, и уже через мгновение к ней на ладонь спикировал пролетавший за распахнутым окном воробей. При этом ментал вокруг моей собеседницы был спокоен, словно ничего не произошло. Удивление на моем лице, очевидно, было написано огромными буквами, потому как хозяйка дома не сдержала улыбки и, покормив пичугу крошками, оставшимися от пирожных, отпустила птицу, после чего снизошла до объяснений.

– Не удивляйтесь, Виталий Родионович. Это не нынешнее учение, а старое знание. Школа Мокоши, знаете ли, уж не первый десяток веков разменяла, – проговорила хозяйка.

– Вот оно как? Пожалуйста, расскажите поподробнее, Заряна Святославна, а то ведь я ни о чем подобном и не слышал. Уж уважьте гостя.

– Само собой разумеется. Как не уважить доброго человека, – усмехнулась собеседница и, на секунду задумавшись, заговорила: – В том, что вы не слыхали о школе Мокоши, нет ничего удивительного, Виталий Родионович. Так сложилось, что довольно долгое время на Руси, да и не только, подобные знания были под запретом. Церковь воспринимала их как язычество, с которым она люто боролась во все времена. Более того, в то время ее служители пытались закрепить за собой исключительное право на ментальные воздействия. Чтобы не оказаться под патриаршей пятой, школы Руси ушли в леса. Сибирь, она большая… А вот европейским школам бежать оказалось некуда. Результатом противостояния стала война между римской церковью и древними учениями, окончившаяся падением римского духовного стола двести шестьдесят лет назад. Церковным владыкам всех конфессий было наглядно показано, куда ведет стремление к абсолютной власти. Тогда, все еще многочисленные, хоть и немало претерпевшие от своеволия церкви, древние учения были возвращены в мир из той тени, где они вынуждены были прозябать в течение нескольких сотен лет. К сожалению, к тому моменту человечество уже начало заниматься естествознанием, и хотя даже сегодня философия не может дать и десятой доли того, что известно старым школам, возврата к прежнему количеству последователей древних учений не произошло. Может быть, тут виновна еще и разрозненность школ… Не знаю.

– Как же тогда школам удалось победить в войне? – поинтересовался я.

– При помощи тогдашних королей, разумеется, – пожала плечами хозяйка дома. – Уж очень их не устраивало укрепление власти церкви, потому они охотно давали убежище представителям школ в своих коронных владениях. Фактически войны в обычном понимании этого слова не было. Было противостояние светских и церковных властей, интриги, яды, кинжалы… И только одна битва. Тогда же погиб последний римский понтифик Алессандро Борджиа. Правда, ходили слухи, что умер он не на поле боя, а был зарезан в собственном саду, едва баварские кнехты подступили к Риму.

– А на Руси? Вы же сказали, что здешние школы ушли в леса? Как же они добились своего оправдания?

– Государь Велимир Второй основал Хольмский университет, первое учебное заведение, где естествознание было введено в программу обучения. Как вы понимаете, спорить с ним церковь не стала. Сначала понадеявшись, что «эта придурь» молодого государя сама пройдет, а когда в качестве профессоров были приглашены старейшины двух самых крупных в прошлом школ, протестовать было поздно. Пример римского стола, уже павшего на тот момент, маячил перед патриархом и митрополитами… – Заряна Святославна пригубила чай из небольшой пиалы, показывая, что лекция окончена. Ну да! Так я и удовольствовался сказанным, ждите…

– Заряна Святославна, скажите, а какие школы вам известны… и есть ли возможность ознакомиться с ними поближе?

– Ох, горазды вы, господин Старицкий, на сложные просьбы, – вздохнула хозяйка. – Знаете, среди русских школ действующих осталось не так много, я слышала о Перуновой, Волосовой, Стрибожьей и Сварожьей… Вроде бы еще и Переплутова жива, но точно не ведаю.

– А как же Мокошь? – не понял я.

– Э-э, Виталий Родионович. Школы Мокоши, Мары и Живы не про вас, – покачала головой хозяйка. – То наше, бабье. Вот ежели желаете, могу со старейшиной Волосовым свести, он-то в учениях получше меня разумеет. Согласны?

М-да. Согласиться? Или вежливо отказать… Как бы в какую секту не затащила хозяюшка. С другой стороны, она же в курсе, что я к охранителям прикомандирован, станет ли сама в петлю лезть? Да и кто мешает навести справки у Граца или князя. Уж глава Особой канцелярии-то точно должен знать об этих школах с языческим уклоном. Решено…

– Буду рад такой возможности, Заряна Святославна. Уж очень мне любопытно узнать, что за школы такие, что учат животных подчинять…

– Не подчинять, господин Старицкий, никак не подчинять. Говорить с ними, о помощи просить иль услуге. Да и то не всякая школа такому научит. Перунова, например, и вовсе такова, что ее последователей звери как огня боятся. Медведи и те с дороги сходят. Так-то, – сердито нахмурилась моя собеседница.

Поняв, что невольно обидел хозяйку, искренне перед ней извинился, отговорившись незнанием таких особенностей. Похоже, что Заряна Святославна и сама несколько смутилась своей суровой реакции на мои слова, вспомнив, что я вообще только от нее и узнал о существовании школ, а уж об особенностях их учений и вовсе ничего знать не могу.

Постепенно разговор наш, по обоюдному молчаливому согласию, свернул на обыденные темы вроде кулинарии. Надо сказать, моя собеседница была немало удивлена моим познаниям в области вкусной еды, что, впрочем, не помешало ей вступить со мной в жаркий спор на тему применения лимонов в приготовлении ухи.