— Разговор превращается в урок социального воспитания.

Я закатываю глаза. — Ты понимаешь, о чем я.

— Мы вполне самодостаточны. После учебы я работаю неполный день в магазине, а летом занимаюсь рыбалкой. Некоторые люди ездят в соседние города — на работу в банках, страховых компаниях и так далее. Не знаю, как еще это объяснить. Мы просто живем как нормальный город.

Рид не знает, как это объяснить, а я не знаю, что еще спросить. Наверное, я приняла все это за показуху, решив, что они все вполне обеспеченные, как и Гален. Но Рид прав, они действительно живут как обычный маленький городок. Настолько, насколько может быть нормальным город, населенный полукровками.

Мы останавливаемся на светофоре, прямо напротив трехэтажного коттеджа-гостиницы, большая вывеска у которой сообщает, что свободных мест нет. На ее крыльце в белом кресле-качалке сидит мужчина, и он единственный, кто не вписывается в общую картинку — наверное, оттого, что он одет в лабораторный халат, перепачканный землей, которую он старательно трамбует в цветочный горшок перед собой. Он поднимает глаза и замирает, разглядывая внедорожник, словно приближающегося хищника. И снова же, я очень благодарна тонированным стеклам.

Я поворачиваюсь к Риду. — Кто этот мужчина?

Не думаю, что Рид может знать всех в городе, просто уж очень подозрительно выглядит этот тип.

Он бросает взгляд на мужчину на крыльце. В его голосе проскальзывает скрытое напряжение:

— Мистер Кеннеди. Он остановился у Сильвии и живет тут около месяца.

Я киваю. — Что он здесь делает?

Может, это и странный вопрос, но ведь правда, все люди, которых я здесь видела —местные жители. Все они посвящены в тайны маленького городка Нептун. Все, кроме этого парня.

Рид пожимает плечами.

— Мы постарались сделать город непривлекательным для туристов, насколько это было возможным — по очевидным причинам. Но мистер Кеннеди не турист. Он ботаник, разыскивающий здесь новые виды растений. И вообще, он, своего рода, псих. Все время разговаривает сам с собой и натыкается на вещи. А еще у него вечно черные ногти, из-за того что он повсюду копается в грязи. — Рид морщится, словно копание в земле ничем не лучше ковыряния в куче навоза.

Свет сменяется на зеленый и мы проезжаем мимо гостиницы, но мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что мистер Кеннеди все еще смотрит нам вслед. — С чего он решил, что найдет здесь новые виды растений?

Я практически слышу, как Рид пожимает плечами. — Не знаю. Он не слишком разговорчив. И практически круглыми днями бродит по лесам, разыскивая свое эко-сокровище.

— Вы не можете от него избавится? — спрашивает Гален, удивляя меня.

— Избавиться от него? Ты имеешь в виду, убить? — Рид усмехается. — Не, знаю, как все происходит у вас в океане, но здесь мы не убиваем людей. Такое поведение неприемлимо.

— Я не это имел в виду, —отрезает Гален. — Почему вы его просто не заставите уехать? У вас же перевес в численности.

— Это не так легко, как кажется. Еще в 1950-х годах, все здешние жители решили объединиться и стать реальным городом. Это означало, что Нептун подпадал под юрисдикцию графства и государства и все в таком духе. Несомненно, мы должны были следовать человеческим законам и раньше, но только теперь нам пришлось пристально следить за тем, на кого мы закрываем глаза, и кому мы позволяем остаться. В наше время в одно мгновение кто-то может возопить о дискриминации, основанной на размере его обуви, и не успев моргнуть глазом, мы уже окажемся в одном огромном соревновании по поливании грязью. — Он поворачивается ко мне и подмигивает. — Нам пришлось изменить наши способы избавления от нежелательных гостей.

Гален фыркает. Я бросаю на Рида порицающий взгляд.

— Ты над кем-то издевался?

— Конечно, — радостно сообщает Рид, и у меня на языке так и вертится для него пара крепких словечек. Гален выглядит почти изумленным. До того, как Рид не прикрывает мой рот рукой. — Пока ты не сорвалась и не ляпнула, чего не собиралась говорить, — я просто пошутил. Конечно же, мы отсеиваем людей, которым рассказываем наши секреты, но это не имеет ничего общего с расой, религией или чем-либо еще.

— Убери от нее руку, — рычит Гален. — Если рука тебе еще нужна.

Я поддерживаю сказанное, убирая его руку от себя.

— А он вспыльчивый, да? — замечает Рид, не глядя на Галена. — Я его, конечно, не виню.

Серьезно? Он нарывается? Гален стискивает зубы. Его терпение вот-вот иссякнет. — Я думаю, нам стоит прояснить...

Но Рид перебивает его, не обращая внимания на сказанное. — Нам туда. Вот мой дом.

Как только Гален подъезжает по грунтовой дороге к дому, Рид выскакивает из машины и перелетает три ступеньки крыльца, закинув веревку с рыбой через плечо. Дом старый и обветшалый, но не лишенный привлекательности. Перила крыльца украшены рядами корзинок с розовыми и белыми анютиными глазками, отвлекающими внимание от облупившейся краски и потрескавшейся древесины.

Мы с Галеном тоже выходим, оставаясь ждать у авто. Рид исчезает внутри дома, но до нас доносится его топот и голос: — Мааааааам! У нас гости. И я поймал рыбу на ужин.

Гален бросает мне взгляд, ясно говорящий «Давай делать отсюда ноги».

Но я качаю головой. Уверена, именно этого хотел Дед, чтобы я попала сюда и встретилась с такими же, как и я. Гален скрещивает руки. Я подхожу к нему и нежно целую в губы.

— Это еще за что? — спрашивает он, приятно удивленный.

— За то, что идешь навстречу, хоть этого и не хочешь.

Он собирается еще что-то сказать, но тут в дверях материализуется Рид и машет нам заходить. — Похоже, мамы нет дома, — сообщает он, захлопывая за нами дверь. В руках у него по шоколадному печенью, одно из которых он предлагает мне. — Все еще теплое.

Я отказываюсь, немного возмущенная, что он не предложил и Галену печенья. Тот бы его есть точно не стал — но хотя бы из принципа. Рид словно читает мои мысли.

— Обычно, мы всегда держим под рукой суши, — говорит он Галену. — Я знаю, большинство Сирен терпеть не могут сладости. Включая моего папу.

— Нет, спасибо, — Гален отказывается таким тоном, что даже голос робота прозвучал бы вежливее.

Рид проводит нам короткую экскурсию по дому. Три спальни наверху принадлежат ему, его родителям и младшему брату Тоби. Стены везде украшены рукоделиями, на каждой кровати красуется по искусно собранному лоскутному одеялу, и откуда-то тянет запахом камина, хоть сейчас и середина лета. Пол под нами поскрипывает, словно напевая чарующую серенаду.

Он приводит нас обратно на кухню, где тут же утаскивает еще одно печенье с тарелки. В этот раз я не отказываюсь от выпечки. Знаю, Гален считает, что я бросаю все предосторожности на ветер, но скорее, я просто подбрасываю их вверх, словно воздушного змея, гадая — полетит или нет.

Мы рассаживаемся за оранжево-желтым столом в стиле ретро.

— Итак, — говорю я с набитым шоколадом ртом, — сколько тебе лет?

Рид ухмыляется. — Двадцать. Тебе?

Я собираюсь ответить «восемнадцать», но тут вспоминаю, что за всей суматохой уже успела стать на год старше. Мой день рождения прошел незамеченным мной — как и всеми остальными. Это был трудный год.

— Девятнадцать.

Он переводит взгляд на Галена. — А тебе?

— Двадцать один.

Рид кивает, больше сам себе, чем обращаясь к нам. Неожиданно, воздух наполняет протяжный звук банджо, спасая нас от очередного неловкого момента. Рид подскакивает с места, хватая со стола разрывающийся кантри музыкой мобильник. Похоже, это его мама. Он выходит в гостиную, и до нас доносится всего лишь пара приглушенных слов и затем «до скорого».

Это заставляет Галена почувствовать себя неловко. Когда Рид возвращается, он приносит с собой непринужденную улыбку.

— Мама хочет, чтобы вы остались на ночь и погостили у нас. Мы с Галеном можем занять диваны в гостиной, а ты сможешь спать в моей комнате.

— Мы не хотим навязываться, — быстро отвечает Гален. — Если мы останемся погостить, — он косится на меня, будто ожидая возражений вместо согласия, — тогда можем остановиться в гостинице. Как ты ее тогда назвал? «У Сильвии»?