— Балда, — отвечаю, — не кладбище, а склеп. Гробница.
— Справедливое замечание. Но совершенно несвоевременное. Так. Давайте-ка выпилим уважаемого покойника. Пусть наука порадуется. — Это, ясное дело, Степашин.
Пятеро с резаками принялись расковыривать кристалл, остальные занялись „первичным сбором материала“. Тащили, проще говоря, все, что плохо лежит.
Я именно в это время то козырное колечко подобрал. Вспомнил о Насте и прибарахлил сувенир. Настюха у меня хорошая!
Степашин, голова, нашел на самом почетном месте — на крышке центрального рундука — яйцевидную фиговину всю в выемках. Иванов говорит, что это наша самая ценная находка. Ему виднее.
Щедролосев тогда еще заметил, что дело наше насквозь аморальное и что грабить чужие могилы нехорошо.
— И добром то не кончится.
А Арбузов ему порекомендовал заткнуться, выполнять приказы и не каркать.
Успел, впрочем, накаркать.
Представляешь, резаки верещат, их хозяева тоже верещат, потому как кристалл дикой прочности. В это время два циклопа добрались до противоположного торца залы и нашли там панель из какого-то пафосного камня. А на панели треугольный выступ — явно кнопка. На ней еще знак: по центру шарик, а вокруг три шарика помельче, посаженные на эллипс — вроде как планета со спутниками.
Пока все работали — воровали, снимали, подтаскивали к выходу, — эти двое учредили диспут: кнопка это или что? И что будет, если на нее нажать?
И ведь по рации общались на своем канале, но у командира доступ есть! Но Лёва в это время силился найти у флуггера кокпит с целью полюбопытствовать изнутри. Хрен-то там! Ни щелочки, ни шовчика. Не обратил внимания на тех балаболов, а зря.
Потому что если есть кнопка, русский человек ее обязательно нажмет. Всю пещеру залил голубоватый свет, идущий невесть откуда, будто со всех сторон.
— Вы чего творите, упыри?! — орал папа Лёва и запоздало матюгался. — Вы знаете, что включили?! Вдруг это бомба?! Или еще что!
Эти двое говорили, что вообще не собирались ее нажимать, как так вышло, не знают. Ну это уж как водится. Оба ведь русские, хоть один и еврей, Зимин его фамилия.
Вроде взрываться не собиралось. Выходило так, будто пафосная кнопка просто включала свет. Но Степашин себя накрутил, закошмарил всех и велел вызывать „Кирасиры“, пусть, мол, срочно снимают.
Вызвали.
Как оказалось, очень вовремя. Потому что через десять минут с „Левиафана“ сообщили, что к нам приближается групповая воздушная цель. Надо думать, сторож кладбища явился или разъяренные родственники. Не хотел бы я попасть к тем родственникам, учитывая их машинки: что пушки, что флуггеры.
Степашин — тот вообще выдал:
— Бегите, хлопцы! Я вас прикрою!
Вот от чего бы он нас прикрыл?! Вот сам подумай, Андрюха?!
Даже если мы ему все наши три пулемета подарили бы?! От штурмового удара с воздуха? Мы, конечно, осназ, но ведь не волшебники!
А лицо такое возвышенное, что аж страшно. Еле уломали хороняку погодить с суицидом!
Уважаемого покойника пришлось бросить. Похватали мелочи, и дай Бог ноги! Еле успели слинять! Ну да это ты знаешь.
На борту отчитывались перед Ивановым и его сочной капитаншей. Наука, во шустрые, пока взад прыгали по X-матрице, успела прошерстить находки. Яйцо Степашина оказалось какой-то не то книгой, не то дневником — золотые пластины с протравленными символами. Сейчас переводят.
Но как меня сочная капитанша выволокла за колечко! Мол, самоуправство! Преступная халатность! Да вам за такое статья положена! Ну да, ты предупреждал… я ж не думал, что это что-то важное!
А Иванов потом меня в сторонку отвел.
Видит, что я с лица спал, и отвел на поговорить. Не тушуйся, говорит, гляди веселей! Дальше ЭОН тебя все равно не пошлют. И даже выговор в личное дело тебе не пришпилить, потому что официально мы не существуем.
Потом улыбнулся и сказал, что за настоящий косяк меня бы прямо здесь шлепнули. А все остальное — мелочи жизни. Да на Сашу чтоб не обижался — нервная очень стала из-за режима службы. Так я что, я с пониманием. Еще пара таких ненормальных рейдов, сам на людей прыгать начну.
Во-о-от, а колечко все равно отняли. Осталась Настюха без натурального инопланетного сувенира.
Ну да фигня!
Она девка хорошая!
Другое колечко подарю, с аквасоляром. Вот Анастасия — простая русоволосая казачка, хоть и не писаная красавица, зато никаких закидонов! Не то что папы Лёвы стервочка. Как ее, чертовку… Любава, что ли?
Вот выйдет за меня — сменит фамилию… Настя Малая… Слу-у-ушай, а круто-то как! Хотя она такая же малая, как и я! Сто восемьдесят сэмэ, кровь с молоком!
Слушай, гром занебесья, дай еще закурить, а то у меня весь табак постреляли, черт! Завязывать надо, а никак, потому что нервы!»
Глава 6
РЫЦАРЬ ЭПОХИ РЕТРОРЕВОЛЮЦИИ
Декабрь 2621 г.
Космодром Новогеоргиевск
Планета Грозный, система Секунда,
Синапский пояс
С тех пор как Великий Патриарх избавил нас от половой дифференциации, будущее изменилось. Мы построили наше Генеральное Партнерство, мы приняли Положительный Индивидуализм, мы приняли Доктрину. Доктрина создана чрезвычайно давно, в эпоху, когда Партнерство было народом, тысяча пятьсот периодов назад. Но только сбросив оковы архаических общественных объединений — таких как «семья», «община», «государство», — мы сумели вырваться из замкнутого круга истории. Перед нами остался единственный вызов прошлого, не решенный Партнерством до сих пор: Техно-Ренегаты, Рой Проклятых, которые предали разум во имя реакционной идеи Воссоединения, которые взорвали нашу родную планету для создания своего первого флота.
Позитрон Первый. Комментарии к Великой Доктрине
Проблема перевода письма ягну складывается из трех основных составляющих: отсутствие как таковых слов и предложений, когда трехмерная единица текста (эквивалент нашей страницы) воспринимается сразу и целиком, по смысловому принципу; абсолютно чуждый понятийный аппарат, до сих пор недоступный в основной своей массе; условность прочтения всех названий и имен, так что далеко не всегда можно установить, идет ли речь об одном и том же индивидууме (названии) или о разных. Несомненной удачей является то, что знаменитая «физико-химическая азбука» ягну была расшифрована криптографами абсолютно верно и быстро — буквально в первые дни после контакта.
Леруа М. Ягну: от ретроэволюции к ретрореволюции.
Париж, Фонд Жака Дерриды, 2642
Товарищ Иванов — запасливый и невероятно предусмотрительный сукин сын!
Так думал я, полифонически совпадая мыслями со всей нашей доблестной ЭОН. Начальник потащил в рейд на «Левиафане» целую свору ученых-криптографов, будто точные сведения о характере находок ему на голову свалились. Но ведь проинтуичил, зараза! Как так у него получается?
Уверен, что получается до сих пор. Хотя лет прошло немало, а на момент знакомства был он уже не мальчик. Сколько ему сейчас? Не знаю. Знаю только, что товарищ Иванов ураганит где-то и сейчас — такие люди не умирают!
Признаю: насчет сукина сына — погорячился! Но почему я назвал его предусмотрительным? Извольте: то самое «яйцо Степашина» (красивый золотой предмет в форме куриного яйца тридцать на пятьдесят сантиметров) оказалось книгой. Чем-то средним между дневником и комментариями к Священному Писанию.
Священному? Ну по крайней мере в понимании наших инопланетных оппонентов.
Так вот, наши умники ухитрились «яйцо Степашина» перетолмачить, причем прямо там, на рейдере, пока мы прыгали, отдыхали и снова прыгали через X-матрицу к родному Грозному.
На мой тупоголовый взгляд задача за гранью выполнимого.
Начнем со «страниц». Видели бы вы те страницы!
Еще в Особом Отделе, где компетентные лица принимали у осназа находки, Степашин умудрился случайно книгу открыть. Он нажал на одну из выемок, которые имелись на поверхности яйца, и артефакт ожил.
