это лучше, чем ничего... Итак, Светлана Владимировна, покажите мне, сколько билетов было
уложено в этом чемоданчике после окончания работы последней ликвидационной комиссии?..
Смелее, смелее...
Хомина медленно протянула тонкую руку к пачкам, выложила из чемоданчика лишние, на
ее взгляд, билеты и отступила в сторону.
— Спасибо,— поблагодарил Упоров.
Билеты тут же были пересчитаны. Их оказалось тысяча шестьдесят три.
Пустынин, которому эксперимент был предложен раньше, оставил в чемоданчике более
двух тысяч.
На допросе, последовавшем после этого, Хомина снова изменила свои показания. Она
сказала, что подброшено ей было двести пятьдесят билетов, а похитила она в первый раз около
восьмисот и во второй — около тысячи билетов.
Возможности уточнения количества похищенных билетов Упоровым были использованы
полностью.
И тем не менее, зная по свидетельским показаниям и документам, что число выигрышных
билетов из числа похищенных составило по выпускам 59, 211 и 352, включая и рублевые, Иван
Петрович был убежден, что и после эксперимента число похищенных билетов не соответствует
действительному.
Какие шаги предпринять для выяснения истины можно еще, он не знал.
Наступал новогодний праздник, а самочувствие Ивана Петровича было весьма скверным,
похожим на то, какое испытывает человек, работа которого оценена с самой высокой похвалой, а
он за нее обеспокоен.
— Что вам нужно еще для завершения следствия? — спросил его второго января
начальник отдела.
Иван Петрович ответил не сразу. Как всегда, он взвешивал свой ответ. Наконец сказал:
— Отпустите на рыбалку...
— Вы серьезно?!
— Абсолютно.
Едва ли не первый раз в жизни Ивану Петровичу не везло с рыбалкой. Он сидел перед
двумя лунками и постоянно занимался не тем, чем хотел. Дважды у него сорвалась крупная
рыба, несколько раз лунки замерзали, а ловилась такая мелочь, что приходилось только
стыдливо оглядываться вокруг, опасаясь свидетелей позора.
Он снялся с места еще до полудня и, свернув снасти, потянул свой ящик к берегу...
Против обыкновения, он не подошел ни к одному из своих компаньонов, чтобы выкурить
отвальную папироску, не поинтересовался уловом. И это настолько обескуражило всех, что его
никто и не остановил.
А Иван Петрович оставил рыбалку потому, что понял, из-за чего все не ладится. У него
несколько раз уходил под воду поплавок, а он тупо смотрел на него и, казалось, не мог понять,
что это значит. Мысли его были заняты совсем другим.
...Через два дня он должен вернуться на работу, доложить, что дело закончил, и сесть
писать обвинительное заключение. А ему не хотелось ни заканчивать, ни писать все из-за того
же угнетающего, непреодолимого чувства, что в процессе этого долгого следствия, которое
напоминало извилистую тропу в незнакомом лесу, он что-то потерял. И в то же время ему
казалось, что потерянное с ним и обязательно должно найтись, как часто находится мелкая вещь,
которую долго ищешь в карманах и находишь, обшаривая их в сотый раз.
Возвращаясь в город в тряском автобусе, Иван Петрович снова и снова перебирал в памяти
мероприятия по выявлению преступления Хоминой и не мог найти в них сколько-нибудь
значительных огрехов. Правда, теперь ему лучше виделись бесполезные шаги, но без них,
возможно, не нашлись бы и правильные. Какие-то допросы казались преждевременными, не
совсем продуманными. Но все это были мелочи, без которых не обходится ни одно, даже самое
простое следствие. И вот этот самоконтроль, который беспощаднее всякого постороннего
вмешательства, и сбивал его с толку: все как будто сделано верно. А успокоение не приходило.
Сейчас уже не вызывали сомнения свидетельские показания, эксперимент по количеству
украденных билетов прошел, можно сказать, отлично и внес существенные поправки в
показания самой Хоминой. Все, что можно, Упоров выскреб отовсюду и привел к общему
знаменателю.
Но взять ручку и сесть за обвинительное заключение не мог...
— Нет! Она взяла больше!..— упрямо твердил он себе.
И понимал, что если ранее собранные им объективные документы уличали Хомину в
преступлении, то теперь эти же самые документы были против него, ибо они с той же холодной
документальностью устанавливали признание ее вины, так как она не отреклась ни от одного
незаконного выигрыша.
Иван Петрович явился на работу на следующий день.
— Как рыбалка? — спросил его помощник.
— Какая там рыбалка!..— махнул рукой Иван Петрович. И, взглянув на помощника, устало
сказал: — А знаешь, она все-таки брала их значительно больше...
— Вы о Хоминой, товарищ майор?
— О ней.
— Такая вероятность не исключена.
— «Вероятность, вероятность...» А ты можешь сказать мне, что такое вероятность?
— Могу,— улыбнулся тот.
— Ну давай,— тоже улыбнулся Иван Петрович.
— Вероятность это то, что может быть, а может и не быть.
— Здорово ясно!
Улыбка Ивана Петровича превратилась в кривую усмешку.
— Так ведь на самом деле: вероятность — это то, что есть или чего нет...
— Вот я и говорю...— мрачно размышлял Иван Петрович.— Говорят, по этой теории
сейчас половину мировых открытий делают. А ты: «либо есть, либо нет». За это Нобелевскую
премию не дадут. Выговор разве... Так-то!..
А через час Иван Петрович исчез из управления в неизвестном направлении.
Преподаватели математики экономического факультета Уральского государственного
университета встретили Упорова сначала с легким недоумением, но потом так увлеклись, что,
выспросив сначала досконально о карманной краже в магазине «Подарки», пришли к
единодушному мнению, что непременно помогут во второй части дела.
— Во всяком случае теоретически обязательно,— пообещал один из них, Валентин
Николаевич Стихин.
— А почему бы не практически? — проявил некоторую смелость другой, кажется,
фамилия его была Егорычев.
И на Ивана Петровича обрушилась лавина вопросов. Он старательно и точно отвечал на
каждый. Наконец он попросил передышки:
— Собственно, товарищи, у меня ведь тоже есть вопросы. Дайте отдохнуть.
Но отдыха не получилось. Математики снова насели на него с вопросами криминального
характера, и ему с трудом удалось повернуть их к математике. И тогда начались вопросы,
каждый из которых непременно начинался со слова «сколько»...
— Сколько выигрышей было по четвертому выпуску?
— А по пятому и шестому?..
— Сколько, по ее словам, она украла по каждому?— Сколько билетов содержалось в
посылке, полученной ликвидационной комиссией?
— А сколько в каждом районе продали?
— Сколько процентов билетов из проданных выиграло в каждом районе?..
Сколько, сколько, сколько...
На многие из этих вопросов Иван Петрович ответил сразу. Для ответа на другие
требовались новые уточнения.
И только когда иссякли вопросы у математиков, удалось заговорить Ивану Петровичу. Он
хотел уяснить для себя предполагаемую работу.
— Втолкуйте мне, пожалуйста, что вы собираетесь делать. Теория вероятности или
относительности для меня то же самое, что и туманность Андромеды, а дело, как видите, самое
земное...
— Сейчас втолкуем,— пообещал кто-то из них.— Мы сможем, например, совершенно
точно определить степень вероятности по интересующему вас вопросу. .
Ивану Петровичу захотелось свистнуть, но другой преподаватель поправил своего
товарища:
— Мы скажем вам приблизительное число билетов, которое нужно было иметь для того
или иного количества выигрышей.
— Вот это ближе к делу,— воспрянул Иван Петрович.
— Вероятность все-таки останется вероятностью...
— Вот это плохо...—сразу огорчился Упоров.
