и не собиралась говорить здесь о подарке, но удачно использовала это обстоятельство.

— Вы, капитан Шмолл, позорите честь мундира немецкого офицера, — продолжала раздраженно, но

уверенно Таня. — Господин генерал, я должна сказать, что капитан Шмолл не давал мне прохода со своими

предложениями, а вчера решил применить силу и убедился, что я не такая беззащитная, как казалась ему,

вероятно, прежде.

Генерал заметно побледнел.

— Капитан Шмолл, так это было?

— Не совсем… Да, господин генерал… Но… — невнятно забормотал Шмолл.

Лицо барона посерело. Он зло посмотрел на капитана.

— Вы можете быть свободны, капитан Шмолл, — бросил генерал.

Когда капитан вышел, барон обратился к Тане:

— Вы извините, фрейлен Берта, но я должен попросить вас побыть несколько минут в соседней комнате.

Генерал фон Швайгерт попал в такое тяжелое положение, что долго не мог придумать выхода. Он был

огорчен, что репутация прелестной Берты несколько загрязнилась. Он даже и мысли не хотел допустить, что его

Берта, как он думал, может быть неискренней. “Однако, если только я ошибаюсь в ней, то…” — размышлял

генерал и в конце концов решил все это лично проверить, а пока временно не допускать Берту в штаб, дать ей

возможность хорошо отдохнуть, обеспечить ее всем необходимым, в том числе… и надзором. У генерала был

свой расчет. Он думал так: если Берта — советская разведчица, то очень крупная, а раз так, ее не оставят, с ней

обязательно будут пытаться связаться русские агенты, и тогда она — разоблачена, ему — очередная награда.

Если же Берта — преданная немка, то что же — война есть война! Извинение, представление ее к награде и —

она его жена!

В комнату, куда вошла Таня, явился майор Вейстер.

— Счастлив исполнить поручение господина генерала, — сказал он.

— Какое поручение, господин майор, если это не секрет?

— Проводить вас, фрейлен.

— Ах, вот что! — Таня надменно улыбнулась.

— Видите ли в чем дело, дорогая фрейлен Берта, — говорил майор по дороге. — Мне поручил господин

генерал передать вам, только прошу вас, не поймите это плохо… Господин генерал желает вам только добра.

— Говорите, что поручил вам генерал, удостоив вас такой чести? Я постараюсь понять это хорошо.

— Господин генерал решил предоставить вам кратковременный отпуск от работы в штабе. Вы, конечно,

будете обеспечены всем необходимым и охраной, чтобы не случилось с вами никакой неприятности, вроде той,

которая произошла вчера. Вы можете, конечно, посещать наш ресторан, веселиться…

— Передайте господину генералу, что я благодарю его за такое внимание ко мне. Я распоряжусь своим

отпуском.

20.

Две ночи пробирались до леса Андрей, Анна Константиновна и Ефим Окунь. Старик хорошо знал

местность, ему была знакома каждая тропинка в поле и в ближайших лесах.

В ту ночь, после взрыва дома на улице Шевченко, они удачно вышли из города и добрались до

ближайшего хутора, где один приятель Ефима Петровича укрыл их в омете соломы, принес им хлеба и молока.

День они проспали в соломе, а с наступлением ночи снова тронулись в путь. Шли молча, только изредка Ефим

Петрович останавливался и приглушенным хрипловатым басом сообщал им, куда они теперь идут и что будет

впереди — либо овражек, либо лесок…

К концу ночи они встретили охотника с ружьем и собакой. Ефим Петрович поздоровался с охотником, как

со старым другом, и тот повел их в глубь леса.

В лесу в эту мартовскую ночь было тихо. Изредка из-за деревьев стремительно вылетала испуганная

птица, задевала крыльями за ветки, и с елей, как будто дремавших до сих пор, сыпался снег. Раза два за дорогу

охотник посвистел, словно подзывая собаку, и каждый раз на этот свист кто-то невидимый отвечал ему таким

же свистом.

Когда уже совсем рассвело, охотник привел их к маленькой землянке.

— Пидождите трохы, — сказал он, а сам ушел в землянку.

Через минуту он вышел и пригласил всех за собой.

Землянка только снаружи казалась маленькой. Внутри она была довольно просторной и даже неплохо

оборудованной. Были там большой стол со скамейками, около него — нары для спанья; в плите весело

потрескивали дрова. Неяркий свет, проникающий через небольшое оконце, был, однако, достаточен для того,

чтобы рассмотреть трех человек, сидевших за столом. Один, постарше, с маленькой рыжеватой бородкой и

длинными светлыми волосами, был одет в немецкий френч; другой, бритый, но с небольшими усиками и

волосами, подстриженными ежиком, был в красноармейской гимнастерке; третий, совсем юный, — в коротком

ватнике.

— Здравствуй, Ефим Петрович, — первым сказал человек с рыжеватой бородой. — Пришел, значит?

— Довелось.

— Давно пора.

— Говорят, так надо.

— Ну, ничего, у нас здесь веселая жизнь, да и в город гостевать частенько ходим.

— Так вот, знакомьтесь, товарищи! — сказал Ефим Петрович. — Это Петр Герасимович, нашего бывшего

железнодорожного парткома секретарь. А зараз не ведаю, какую должность занимает. — Так старик представил

человека с рыжеватой бородой. — А это товарищ Ян, часовых дел мастер. Хотели его немцы слопать, да зубы

поломали. А это тетка наша, дай бог ей здоровья, Анна Константиновна, в кухарки вам сгодится.

Петр Герасимович, оказавшийся начальником штаба отряда, с теплой улыбкой пожал всем руки…

Андрей и Анна Константиновна вместе с Петром Герасимовичем поехали в штаб, а Ефим Окунь остался

в этой партизанской группе.

Первые дни пребывания в штабе отряда были наполнены у Андрея кипучей деятельностью. Он связался

с полковником Сергеевым, информировал его о создавшемся положении. Полковник приказал привести Таню к

партизанам, продолжать пока работать совместно с партизанами и ждать дальнейших указаний.

За эти дни Андрей многое перестроил в организации партизанской разведки. Каждую ночь он передавал

своему командованию немало ценных данных о немецких войсках. Но его все больше тревожила мысль о Тане.

Пока он не имел о ней никаких сведений и терялся в разных предположениях. Других людей он не хотел

связывать с Таней и надеялся, что скоро появится Ксения. Тем более, что в штабе ему говорили, что с Ксенией

ничего не случилось и она продолжает работать.

…Андрея пригласили в землянку командира. Когда он пришел, то застал Батьку Черного, Петра

Герасимовича и Ксению. Девушка радостно поздоровалась с Андреем, а Андрей снова еще раз отметил про

себя, что эта красавица с веселыми синими глазами внешне ничем не похожа на дерзкую, бесстрашную

партизанку.

— Вот, товарищ Ян, — заговорил Батько, — наша Ксения хочет что-то сообщить нам всем разом.

— Сообщение у меня важное, особенно для товарища Яна, — начала девушка. Она рассказала, что Берта

Шлемер попала под подозрение и отстранена от работы в штабе. — Я не могла придумать, что случилось с

вами, товарищ Ян, и даже не надеялась вас увидеть живым, поэтому о Берте рассказала секретарю горкома, и

секретарь решил, что ее нельзя больше оставлять в городе, надо ее забрать в отряд. Но за Бертой строго следят,

ее охраняют. Секретарь горкома говорит, что немцы держат Берту сейчас как приманку. Поэтому он приказал

вам, Батько, продумать план, как увезти Берту, и принять все меры, чтобы девушка была у вас, и надо сделать

все это без шума. Секретарь сказал, чтобы я участвовала в этом деле…

— А может этого насчет тебя товарищ секретарь не говорил? — усмехнулся Батько.

— Нет, говорил, — горячо запротестовала Ксения.

Через два часа после того, как Андрей сообщил о положении Тани полковнику Сергееву, он получил

приказ: принять все меры, но доставить Таню в партизанский штаб.

Долго сидели они вчетвером — Андрей, Ксения, Батько Черный и Петр Герасимович. Каждый из них