начистоту, не знал только экипаж… Но, кажется, мы сберегли здоровье нашему божеству…
Вихри войны швыряли людей, словно осенний ветер — листву. Яну, видимо, на роду были уготованы
5 нежданные повороты судьбы.
Лондон встретил его без оркестров. Но Ян на музыку и не рассчитывал. Вместе с тем, он не мог
пожаловаться на невнимание. Его наградили боевым орденом. Прибавили жалованье. Ян догадывался, что во
всем этом играет главную роль Фред Саммербэг. В его отсутствие Фред стал отцом очаровательной крошки,
которую назвали Кристи. Ян был тронут до глубины души.
Однако в Блечли Яна не возвратили. Стюарт Мензис был последователен в своих решениях. Некоторое
время Ян выполнял отдельные поручения ведомства. Но однажды Фред сказал, что хочет побеседовать с Яном
от имени начальства.
Ян сразу понял, что беседа не из приятных и что босс, по привычке, поручил щекотливую миссию
подчиненному,
Фред тоже не изменил себе. Обставил разговор с присущей ему тонкостью. Первый вспомнил о
печальной дате и предложил Яну посетить кладбище. Они купили цветы, поехали на окраину Лондона, где, как
тогда уверили Яна, похоронили Кристину. Отыскали скромную плиту, на которой значилось: “Кристина
Шармах”, даты короткой жизни, Яну нередко приходило в голову, что под этой плитой никто по лежит. Или
лежит незнакомый человек. Что эту плиту установили ради того, чтобы хоть как-то успокоить его больную
память. Но не мог Ян вскрывать могилу, докапываться до истины. В конце концов, что такое покойники? Лишь
символ, которому мы приносим дань своего уважения. Надпись на плите была символом. В загробную жизнь
Ян, в отличие от Фарука, не верил. Впрочем, иногда об этом жалел.
Когда они в молчании постояли перед могилой и опустили на плиту букеты, Фред взял Яна под руку,
повел к выходу с кладбища.
— Пообедаем у меня, — предложил Фред. — Но. если не возражаете, пусть машина катит за нами. Мы
немного прогуляемся пешком. Тем более пока тихо…
Лондон теперь бомбили очень редко. Нет, Гитлер не забыл о мести. Ныне на английскую столицу падали
страшные ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2. Каждый взрыв сносил полквартала. Локаторщики пытались сбивать ракеты с
цели, менять их курс. Увы, это удавалось редко. Конечно, в первую очередь жертвами бессмысленных обстрелов
становились мирные жители. Гитлера это совершенно не трогало. Какое ему было дело до каких-то безымянных
англичан?..
— Ян, — начал разговор Фред, когда они очутились Па улице. — Полковник очень хорошо относится к
вам. Он ценит ваш опыт, вашу преданность делу. В Блечли сегодня полно различных специалистов. В то же
время война ставит перед нами все новые проблемы. И, честно говоря, верных людей не хватает.
Фред помолчал, давая Яну осмыслить сказанное.
— Вы знаете, Ян, фашисты выгнали из Европы многие законные власти. Эмиграционные правительства
осели в Лондоне. Просто в толк не возьму, что бы они делали без Лондона…
Это была чистейшая правда. Английская столица распахнула двери изгнанным, но не свергнутым
правительствам Европы.
— Особо сложные взаимоотношения у нас складываются с польским правительством. Вы знаете, что не
так давно погиб генерал Сикорский. Его самолет поднялся с аэродрома в Гибралтаре и тут же камнем упал в
море… Глубины там очень большие, поднять самолет нельзя. И, значит, установить причину гибели… Во главе
эмиграционного правительства стал Станислав Миколайчик. Польша должна возродиться. Но какой? Этот
вопрос очень волнует Уинстона. Короче говоря, нам необходимы толковые связи с эмигрантами. Учитывая ваше
польское происхождение, полковник хотел просить вас, Ян…
Дальше Фред мог не продолжать. Яну стало ясно.
Потом они обедали у Фреда дома и Ян откровенно дивился тому, как похорошела Джейн. Часто женщины
после родов полнеют, прибавляют в теле. Джейн опровергала эту аксиому: полноватая прежде, она сбавила в
весе, стала стройнее. Отчего, конечно, ее решительность не уменьшилась. Сердечность, с которой она
принимала Яна, едва ли распространялась на других. Джейн ни словом не упомянула о Кристине. Она умела
быть тактичной.
Через несколько дней Ян получил новый статус в Интеллидженс сервис. Отныне его работа заключалась
в установлении контактов с лондонскими поляками, а также в изучении их образа жизни, их настроений,
планов, привязанностей и, конечно, связей с остальными, так сказать, “европейскими” поляками.
Поначалу Ян выполнял свои обязанности формально, оправдывал финансовое содержание. Однако
постепенно увлекся: перед ним открывался новый, неведомый доселе круг жизни. Это был круг постоянных
интриг. Зависти. Лицемерия и прямых предательств, прикрытых маской благовоспитанности и любезного
обхождения. За редким исключением, его собеседники говорили о великой Польше, но думали о себе. Не было
недостатка в красивых фразах, в громких клятвах, в доверительных обещаниях.
Ян общался с различными слоями эмигрантов. Среди осевших в Лондоне поляков встречались люди
честные. Однако мир виделся им только через узкие окна родовых замков. Ян вспоминал Рудольфа Шармаха,
тех простых рабочих парней, с которыми ему довелось вступить на опасную стезю подполья. Он и сейчас
испытывал ощущение их надежности, человеческой порядочности.
В один из дней Ян должен был встретить пассажирский лайнер, прибывавший в Тильбери. На судне
находился влиятельный польский генерал, с которым следовало установить контакт. В распоряжение Яна
предоставили небольшой катер. Шкипером на нем оказался плотный, лет сорока пяти мужчина, с крутыми
плечами и тяжелой походкой. На нем был грубой вязки свитер, вязаная шапочка.
Предстояло пройти около двадцати миль вниз по Темзе. Ян давно не путешествовал по воде. Он с
любопытством занял место рядом со шкипером. Внимательно вгляделся в хозяина катера.
— Вы не поляк случайно?
— Случайно — поляк, — засмеялся шкипер.
Ян заговорил с моряком по-польски. Через несколько минут он знал о нем многое.
Анджей плавал боцманом на польском грузовом пароходе. Немцы торпедировали судно в Ла-Манше. Ан-
джею Збышеку удалось добраться до берега. Он остался в Англии. Поначалу мыкался, перебивался с хлеба на
воду. Наконец повезло: устроился шкипером на катер. Радость относительная: прежний шкипер сбежал.
Надоело день и ночь плавать под немецкими бомбами.
— Ну, а я закаляюсь, — со смехом сказал Анджей. — Все равно еще придется драться за Польшу.
— Вы собираетесь вернуться?
— При первой возможности.
— Вы знаете, какой она будет, Польша, после войны?
— Меня никто не спрашивает! “Похоже, вас — также. Потому и хочу сказать свое слово.
— Существовала же государственная структура до нападения Гитлера.
— Ну что вы! После войны обязательно все изменится. Не хочу обращать вас в свою веру… однако
убежден, что и сама Германия, и другие европейские страны многое почерпнут у Советского Союза.
— Вы католик, Анджей?
— Нет, я коммунист.
— Вы хотите установить в Польше диктатуру пролетариата?
— Я хочу, чтобы моя страна была свободной в выборе социального строя. И независимой.
— Но в Лондоне существует законное правительство,
— Законное? А кто его выбирал? Вы?
— Я не выбирал.
— Я тоже. Кстати, вы не знаете, почему погиб генерал Сикорский?
— Есть основания подозревать фашистскую диверсию.
— А вам не кажется, что гибель самолета удобно свалить на немцев?..
— Что вы имеете в виду?
— А то, что Сикорский не руководствовался слепой ненавистью к Москве. Он смотрел на вещи более или
менее реально. Кое-кому в Лондоне это очень не нравилось…
Ян задумался. Встречный ветер хлестал в лицо, порой осыпал мелкими брызгами.
“А ведь Анджей, возможно, прав, — размышлял Ян. — Не стану биться об заклад, что Сикорского не
