Литмир - Электронная Библиотека

Когда шайка покинула кишлак, Джумабай обошел все дворы. Крестьяне должны были расплатиться с

ним за свои спасенные жизни, за оставшиеся целыми крыши над головой. Джумабай спас кишлак. Ему,

благодетелю, нужно платить...

Джумабай никогда не ругался, льстиво заглядывал в глаза самому бедному человеку, сожалел о его

горе и бедах - словом, умел посочувствовать. Но из добрых слов Джумабай плел тонкие сети. Не каждый

мог заметить, что попадает в цепкие лапы, из которых не вырваться всю жизнь.

Тревожное время тоже приносило ему свои прибыли. Люди оставались без хлеба, дети без

родителей. А у Джумабая работали двое сирот. Никому из них он не сказал грубого слова. Он даже

гладил их по головкам, закатывал глаза и шептал молитвы. Учил жить.

Ребят порой удивляли его просьбы. Ну зачем богатому человеку три-четыре снопика пшеницы,

украденных с полей бедняков? Джумабай понимал их недоумение и пытался объяснить:

- Все равно тот лодырь растеряет зерно. А мы бережно сохраним. - Он пересчитывал колоски,

взвешивал их на ладони, цокал языком: - Вот аллах послал им хороший хлеб. А ведь растеряют,

разбросают, негодники.

Он ругал своих земляков с мягкой улыбкой, беззлобно, словно они стояли перед ним, как

провинившиеся дети. Рустам и Камил слушали сетования хозяина, смотрели на смешную трясущуюся

бородку.

Своих детей у Джумабая не было. В кишлаке поговаривали, будто большое богатство достанется

Рустаму и Камилу. Один из мальчиков был сыном большевика. Об этом узнал и гость Джумабая. Он

попросил показать «волчонка».

Зачем вы с ним, уважаемый, возитесь? Не лучше, ли отправить его вслед за отцом?

- Отца он уже не помнит, - рассудительно отвечал Джумабай. - Ест из моих рук четыре года. За это

время любая собака привыкнет.

- Зачем же он вам, уважаемый Джумабай?

- Он будет моим человеком.

На этот раз в голосе Джумабая не слышны были обычные игривые нотки; он не заглядывал в глаза

собеседнику, не улыбался.

- Вы носитесь, Ислам, как ветер. Иногда его ждешь днем и ночью. Ох, как бывает нужен. Подогнал

хотя бы одно облачка... Сохнет пшеница, жарится на солнце, пропадает.

- Надеетесь, что этот щенок поможет вам, когда мы будем гореть? - Ислам зло усмехнулся.

4

- Не следует горячиться, дорогой гость. - Джумабай заговорил неожиданно строго. - Да, ты можешь

сгореть, Ислам. Большой огонь сейчас на нашей земле. А сиротки, вскормленные моим хлебом, заменят

тебя.

Гость хотел было прикрикнуть на хозяина, но вспомнил, что от Джумабая еще многое зависит. Да и

друзей у старика достаточно.

- О родине нужно думать, - наставительно произнес Джумабай, - о ее будущем. Большевики крепко

сидят в Джизаке, Самарканде, Ташкенте. Это мы - около гор. Здесь власть часто меняется... А волчонка

покажу... Обоих мальчишек покажу. Попробуй отличить, Ислам, который из них сын большевика.

Мальчики стояли перед гостем тихие, прятали глаза, косились на Джумабая: что нужно? Хозяин

подливал гостю чай, потом стал перебирать сахар, наконец нашел два кусочка и подозвал ребят:

- Сегодня у нас праздник. Хороший человек в гостях. Вот возьмите, дети. Не забудьте этот день.

Ребята поблагодарили и вышли.

- Ну? - торжествуя, спросил Джумабай. - Кто из них сын большевика?

Ислам промолчал.

Луна поднималась над вершиной. Полосы снега из синеватых стали темно-бурыми. Страшной

казалась луна.

- Ну что? Пойдем?

- Пойдем.

Ребята, вздохнув, стали спускаться вниз. Они ежились от ночной прохлады.

- Может, к озеру пойдем?

- Можно к озеру.

Им все равно. Только бы к утру вернуться с добычей. Пусть это будут снопики пшеницы, несколько

кривых огурцов, пара недоспелых дынь. Что-нибудь да должны принести они во двор Джумабая.

- Даже птичка тащит в свое гнездо соломинку, - поучает Джумабай. - А вы люди. Уже взрослые.

Он никогда не бьет, не ругает. Он только укоризненно вздохнет:

- Опять с пустыми руками. А что будем есть? Вот беда какая. Сами голодные останетесь, и я с вами...

Ребята - худые, в латаной, но всегда чистой одежонке - постоянно чем-то были заняты. Джумабай

находил работу.

- На то руки даны аллахом, мои милые... - приговаривал он.

Чаще всего Джумабай был доволен ребятами. Он даже поглаживал их по головам: пальцы скользили

по густой щетине волос.

- Молодцы, молодцы. Для вас живу, для вас стараюсь.

Ребята настораживались. Если Джумабай становился ласковым, значит, жди беды.

Глаза у Джумабая мутные, слезящиеся. Рукавом халата он часто проводил по лицу, жмурился. За

долгие годы на рукавах выступили жирные пятна. Но старик халата не меняет. Даже в приезд больших

гостей.

Умеет он от них избавиться и вместе с тем не обидеть.

- Тихий у меня дом, приготовить, накормить гостей некому... - жалуется Джумабай. - Дом без женщины

- пустой дом.

Потом, как близкому другу, вкрадчивым шепотом посоветует, где лучше остановиться. Никто пальцем

не покажет на Джумабая, не упрекнет в дружбе с басмачами.

Двор Джумабая широкий, и дом большой. А внутри несколько старых сундуков с металлическими

цветными полосками, три потертых коврика. В нишах старые курпачи. Трудно представить, где хранил

свои деньги и драгоценности хозяин.

Ребята спали на одном из ковриков. Зимой в маленькой комнате было сыро и холодно. Они

прижимались друг к другу, пытаясь согреться. Только в лютые морозы Джумабай выдавал курпачи.

Однажды Джумабай поднял мальчиков ночью. Они долго не могли понять, в чем дело. Хозяин

терпеливо объяснял:

- За кишлаком на горе...

Там были поля самых бедных людей.

- Сейчас и отправляйтесь... Когда вспыхнет огонь, люди побоятся выходить. Подумают, басмачи.

Джумабай потряс кулаком. В тишине громко затарахтели спички. Хозяин испугался, оглянулся на

дверь и сунул коробок во влажную ребячью ладонь.

- Давайте, давайте. И сразу же домой. Они, - он махнул рукой в сторону, - будут молиться на меня за

каждую горсть зерна. В долги влезут. Все будет наше! Все!

Ребята отшатнулись, прижались спинами к прохладной стене.

- Давайте, сиротки, давайте... Больше ждать нельзя. Завтра они могут убрать хлеб.

Джумабай шептал горячо, торопливо. Мальчики жили у него четвертый год. Но никогда он так долго не

уговаривал их, как сейчас. Джумабай трусил, но отступать не хотел.

- Идите, идите. Через год мы будем богачами. Все останется вам.

За воротами они остановились, а Джумабай продолжал подталкивать:

- Да идите же...

Кишлак спал тревожно, прислушиваясь к каждому шороху. За низкими каменными оградами

прижались к земле маленькие кибитки с плоскими крышами. У домиков настороженно вытянулись

деревца.

5

За последними домами, там, наверху, были поля бедняков.

Пожар начался на рассвете. Огонь потанцевал на склонах, осветив кишлак, и начал спускаться вниз, в

долину. Он хрустел спелыми колосьями, сухими стеблями. Он не мог насытиться. Он становился все

более сильным и жадным.

Люди, прижавшись к скалам, к холодным камням оград, долго не могли пошевелиться. Они ждали, что

вслед за огнем в кишлак ворвется шайка. Но ни цокота, ни выстрела... Дым лениво поднимался, полз по

склону, к самой вершине Айкара. Уже не поблескивал синеватым светом снег. Он окрасился в багровый

цвет.

- Пожар! Пожар! Люди, что же вы сидите? Спасайте поля...

Это кричал Джумабай. Он, задыхаясь, бежал вверх, спотыкался, размахивал сучковатой палкой.

- Люди, спасайте урожай!

Чалма развязалась, и ее конец болтался за спиной Джумабая.

Нет цокота копыт, нет выстрелов.

Из-за дувалов выскакивали дехкане с кетменями.

- Сюда, сюда! - указывал Джумабай. - Ройте арык.

Огонь остановился метрах в двадцати от полей Джумабая. Черными пятнами были покрыты склоны

3
{"b":"269895","o":1}