призывал его пример и внушение, полученные им с детства от отца!

своего; вы свято довершили свою обязанность, он с честью выполнил

свою. Почетное назначение — наблюдать за войсками,

расположенными в ложементах перед Камчатским люнетом — было возложено на

него как на офицера, каких не легко найти в Севастополе, и только

вследствие его желания. Каждую ночь осыпаемый градами пуль, он

ни на минуту не забывал важности своего поста и к утру с гордостью

мог указывать, что бдительность была не даром; с минуты его

назначения неприятель, принимаясь вести работы, не подвинулся ни на

вершок.

Несмотря на высокое самоотвержение свое, ни одна пуля его нг

задела, а всемогущему богу угодно было, чтобы случайная граната

была причиною его смерти — в один час ночи с 22 на 23-е число

он убит!!

В Севастополе, где весть о смерти почти уже не производит

впечатления, сын ваш был одним из немногих, на долю которого

досталось искреннее соболезнование всех моряков и всех знавших его; он

погребен в Ушаковой балке. Провожая его в могилу, я был

свидетелем непритворных слез и грусти окружающих.

Сообщая эту горестную весть, я прошу верить, что вместе с вами

и мы, товарищи его, разделяем ваши чувства.

Прекрасный офицер, редких душевных достоинств человек, он

был украшением и гордостью нашего общества; а смерть его мы

будем вспоминать как горькую жертву необходимости для искупления

Севастополя.

Оканчивая письмо, я осмеливаюсь просить вас доставить мне

случай хотя косвенным образом быть полезным его несчастной супруге

и его семейству. Великий князь генерал-адмирал в своей отеческой

заботливости не откажет моей просьбы почтить память и заслуги

одного из благороднейших и достойных защитников Севастополя.

Ожидая на это вашего уведомления, я с искренним почтением и

непритворною грустью имею честь быть всегда готовый к услугам.

Павел Нахимов

По словесному приказанию его светлости главнокомандовавшего в

Крыму генерал-адъютанта князя Меншикова в принадлежащей

Черноморскому управлению лесной Мекензиевой даче производилась и

теперь продолжается вырубка леса для дров действующей армии и

для выделки туров и фашин для укреплений г. Севастополя, —

тринадцать участков из сорока двух уже очищены.

Не имея письменного разрешения, я почтительнейше испрашиваю

предписания вашего сиятельства по этому предмету и вместе с тем

осмеливаюсь просить распоряжения о соблюдении войсками,

употребляемыми для вырубки лесов, указаний смотрителя дачи относительно

порядка участков1.

Вице-адмирал Нахимов

Вице-адмирал Нахимов в числе храбрых защитников Севастополя;

о заслугах его не нужно упоминать. Ваше императорское высочества

изволите ценить в полной мере подвиги сего героя* коего имя будет

украшением наших морских летописей. Контр-адмиралу Метлину,

столь отличному по уму, способностям и деятельности, мы главнейше

обязаны и снабжением Севастополя и приведением Николаева в

оборонительное состояние; он, так сказать, создал средства обороны

столь важного для России Николаевского морского заведения.

Осмеливаюсь просить ваше императорское высочество об исхода-

тайствовании у государя императора всемилостивейшего производства

сих достойных воинов по представляемому наградному списку в

следующие чины: это повышение откроет им пространнейшее поприще

к новым заслугам престолу и отечеству.

Генерал-адъютант князь Горчаков

Контора над Севастопольским портом от 6 числа сего месяца

доносит, что со дня вторжения неприятеля в Крым порт согласно

предписанию начальства постоянно заготовлял мешки для обороны города,

употребляя для этого вначале парусину клетневую, потом паруса с

судов, парусину новую, холст подкладочный и равендук, и что в

настоящее время материалы израсходованы все, осталось только по одному

комплекту парусов на кораблях, фрегатах и пароходах да новой

парусины до 50 тысяч аршин, как то: тик, и другое без особой крайности

порт полагает не расходовать по своей ценности. Между тем, просит,

чтобы были доставлены материалы на мешки в самом скором

времени; ибо оных только остается на один день, а в день расходится их от

7 до 10 т[ыс] мешков.

Как же на отпущенную парусину и прочий материал на пошитье

мешков ни я, ни предместник мой не имели от начальства разрешения,

то об этом считаю обязанностию представить вашему

высокопревосходительству на благоусмотрение1.

Вице-адмирал Нахимов

При крайней поспешности, с которою воздвигались укрепления

Севастополя предместником моим вице-адмиралом Станюковичем, а

потом и мною, согласно словесному разрешению г.

главнокомандующего было дозволяемо отпускать на шитье мешков, которых по

настоящее время сделано 499 429, необходимых материалов, как то:

сперва парусина старая, потом парусина с судов, парусина новая,

подкладочный холст, равендук и пр., как изволите усмотреть из

прилагаемой ведомости.

Не имея на это письменного разрешения, я почтительнейше прошу

ваше сиятельство снабдить предписанием и о расходовании

упомянутых материалов.

Вице-адмирал Нахимов

Резолюция Горчакова: «Просить адмирала Нахимова отделить те

материалы, которые отпущены до 9 марта, и затем представить две

ведомости: одну — отпущенным до 9 марта, другую — после сего

времени».

Помета: «Сообщено Нахимову 12 апреля № 912».

ЦГВИА, ф. ВУА, д. 5978, л. 9. Подлинник.

...Очень много выбыло у нас из строя хороших офицеров, и мы

так равнодушно слышим о том, что такого-то ранило, а такой-то

контужен, что и представить себе нельзя, Да и не мудрено! Всякий из

нас давно сроднился с мыслью, что должен отдать свою душу за эту

осаду. От души желал бы, чтоб наш Павел Степанович остался жив и

невредим, потому что никто не был столько под пулями и бомбами,

сколько он; где только самый большой огонь, то он туда и лезет,

поэтому можно твердо верить, что кому суждено остаться живым, то

тот останется. Решительно нужно удивляться смелости и

хладнокровию этого человека: даже не мигнет глазом, если бомба разорвется у

него под носом. Он теперь сделан командиром Севастопольского

порта, — это значит, самое старшее лицо у нас, флотских. Мы это

назначение приняли с восторгом, потому что предшественника его никто не

любил, да и не за что было любить, потому что он, кроме гадостей,

ничего не делал. Дежурным штаб-офицером у Нахимова Воеводский,

а старшим адъютантом штаба Леонид Ухтомский; одним словом, —

смоленское управление2; не доставало бы меня туда еще чиновником

особых поручений или чем-нибудь в роде этого...

Геройская защита Севастополя, в которой семья моряков

принимает такое славное участие, была поводом к беспримерной милости

монарха ко мне, как старшему в ней. Высочайшим приказом от 27-го

числа минувшего марта я произведен в адмиралы. Завидная участь