Да, спорить бесполезно. Спрашиваю, что требуется от нее, чтобы принимать такой дар. Мнется, темнит, несет какую-то чушь… Ладно. Задаю вопрос в лоб — да или нет? Ну, в общем, да, она переспала с каноником Шарентоном… это одно из условий. В шутку интересуюсь, не заключила ли она сделку с дьяволом, и вижу… Господи, ей вовсе не показалось, что я шучу! Нет, отвечает на полном серьезе, в такой сделке нет необходимости, она просто приняла участие в определенных церемониях.

А что же те существа, спрашиваю я, те, что приходят ночью и делят с ней постель? Это ведь демоны, верно? Какими особенностями они наделены? Наверняка Сатана награждает своих последователей неким специальным трахательным аппаратом?

— Они самые обычные люди… такие же, как ты. Но как чудесно, как восхитительно они умеют это делать! — Они пристально смотрит мне в глаза, словно пытается понять, ведусь ли я на всю эту чушь. — Конечно, ты ведь ничего не знаешь. Настоящие…

Настоящие демоны, объясняет Александра, еще занимательнее и… опаснее. Они принимают образ мужчин, красивых мужчин, но у них очень необыкновенные члены. Регулируемые члены, состоящие из двух, а порой даже трех ответвлений. На сей счет есть вполне авторитетные свидетельства… как и авторитетные свидетельства того, о чем она говорила раньше.

Чаще всего встречаются двухсекционные члены, причем первая часть настолько длинна, что без труда достает до рта женщины, тогда как вторая проникает во влагалище. Третье же ответвление, если оно наличествует, как бы ввинчивается в задний проход и благодаря способности менять размер и форму проползает по кишечнику подобно угрю и выходит в рот, где встречается с первым.

Будучи призванными, инкубы, по словам Александры, могут выходить из-под контроля и порой вообще становятся неуправляемыми. Описаны случаи, продолжает она, когда эти восхитительные духи не оставляли женщин на протяжении нескольких дней и ночей… пока их не удавалось изгнать с помощью заклинаний, молитв или реверсивной магии.

— Каноник Шарентон, разумеется, служит черную мессу? — спрашиваю я.

— Да. О, пожалуй, я могу открыть тебе правду. Видишь и, для того чтобы получить способность общаться с инкубаи, я… мне пришлось согласиться исполнить роль алтаря.

А! Об алтаре я от нее уже слышал. Обнаженная женщина… иногда лежит на животе, и тогда используются ее ягодицы, но чаще на спине… Интересно было бы посмотреть.

Говорю Александре, что хочу посетить представление. Она с сомнением качает головой — служба устраивается не для развлечения, как пип-шоу в борделях. Участвовать в ней приглашают только добрых… или очень плохих католиков.

Хорошо, она поговорит с каноником Шарентоном. Может быть, присутствие неверующего, что само по себе является богохульством, придется ему по вкусу.

Перед самым ее уходом вскользь замечаю, что хотел бы попросить о небольшой услуге. Рассказываю о Розите и о том, что случилось с Эрнестом. Не могла бы она сочинить какое-нибудь заклинаньице, чтобы помочь избавиться от надоедливой испанки? Был бы очень признателен.

— Если устроишь, что она прыгнет в Сену…

Александра улыбается. Вполне возможно, что именно так все и будет сделано, говорит она.

Уходит без малейшего намека на то, что приходила не только поговорить. Должно быть, ее воображаемые дружки хорошо о ней заботятся.

В офисе натыкаюсь на заметку, от которой мурашки бегут по спине. Розита д’Оро, танцовщица в кабаре, совершила самоубийство! В последние дни, как свидетельствуют те, кто хорошо ее знал, женщина вела црбя странно, а прошлой ночью после представления (наверняка исполнения фламенко в комнате наверху) выбежала на улицу и пропала. (Как, черт возьми, может пропасть голая женщина?) Через несколько часов ее тело обнаружили в Сене!

Мне становится не по себе… Не то чтобы я верю в силу магии Александры, но разве не слишком много совпадений? Все получилось точно так, как я просил. Господи, я совсем не хотел, чтобы девчонка кончала жизнь самоубийством, хотя говорил об этом и потому чувствую свою вину.

Проходит какое-то время, и я начинаю видеть дело в ином свете. Ей не удалось разделаться со мной… пока она была жива, каждый день мог стать для меня последним. С плеч как будто гора свалилась — получить нож в спину больше не грозит.

Приходит Эрнест. Под мышкой у него какая-то штуковина, по его уверениям — прекрасный образец керамики XII века, антикварная вещица, купленная за сущую мелочь. Он постоянно натыкается на нечто бесценное, продающееся за сущую мелочь… и вся его обстановка состоит из похожих друг на друга "предметов антиквариата". То, что он притащил теперь, больше всего Напоминает биде, но его это не смущает. Эрнест осторожно ставит добычу на пол и начинает рассказ об уже известном мне изобретателе.

— Представляешь, Альф, мы сидим, обедаем, и я вдруг понимаю, что ничего не могу с собой поделать. Ты бы сразу меня понял, если б только увидел ее. Щупаю ее под столом, чуть ли не под носом у придурковатого муженька… она лезет мне в штаны… находит то, что ей надо, и тянет так, что едва не вырывает с корнем… И как раз в этот момент придурок муж роняет салфетку!

— Так он тебя заловил? И что? — спрашиваю я.

— В том-то и дело, Альф, что ничего… Ничего! А его жена даже не потрудилась убрать руку с моего члена. Тискает его, мнет, а муж смотрит на все это под столом! Попробуй угадать, что он делает — переводит разговор на то, как сексуальное возбуждение влияет на процесс пищеварения! Ей-богу, Альф, так оно на самом деле и было. Я просто не мог слушать его лекцию и одновременно терпеть ее заигрывания. Пришлось прекратить второе. Потом, когда обед закончился, он спросил, не желаю ли я остаться на ночь. Говорю тебе, у него с головой не в порядке.

— Так что, ты остался?

— Остался, как же… Ты хоть представляешь, что бы из этого вышло? Господи, как можно предлагать свою жену постороннему с таким видом, словно угощаешь его сигарой после обеда? Нет, если бы я согласился, то сам стал бы посмешищем. Может, этот ублюдок вовсе не такой уж и идиот, каким кажется.

Пока Эрнест рассказывает, приносят почту. Записка от Александры: она обо всем договорилась с Шарентоном, на следующую черную мессу я иду с ней.

Александра заезжает за мной на своей машине. Я уже жду. Вчера она уведомила меня запиской, что ее драгоценный каноник назначил службу на сегодняшний вечер. Место проведения не указано. О времени она тоже забыла упомянуть, так что я сижу дома с восьми часов. Когда звонок выдергивает меня из дремы, на часах уже почти половина одиннадцатого.

В отличие от последних визитов Александра бодра и энергична. Перед тем как сесть в машину, спрашивает, не стану ли я Возражать, если она поведет. Нервничает, точно школьница, спешащая на свидание в отцовской машине. Надо ее хоть чем-то занять. К тому же я все равно понятия не имею, куда ехать.

Не знаю, как уж там ее гоблины и духи, может, давно не заходили, но Александра совсем не против, чтобы я уделил ей немного внимания. Смеется, когда я спрашиваю о ее потусторонних приятелях. Не знаю почему, но она напоминает мне тех несносных священников, с которыми время от времени сталкивается каждый, тех, что всегда готовы снять воротничок и забыть ненадолго о своем сане. Александре тоже ничто не мешает поразвлечься за счет религиозности.

В последнее время она, оказывается, проникает в фантазии и воспоминания знакомых женщин и получает удовольствие вместе с ними. Отводит глаза от дороги, смотрит на меня и улыбается. Какой прекрасный вечер провела она недавно вместе с Анной…

Как, черт возьми, ей удалось узнать об этом — не представляю. Я ни о чем не рассказывал, Эрнест, Артур и Сид тоже не могли ничего сказать. Может, проболталась сама Анна? Тогда эта стерва еще хуже, чем я о ней думал.

Улице нет конца, и я, чтобы скоротать время, поднимаю у Александры юбку и запускаю руку в теплое гнездышко. Она вовсе не прочь поиграть, ее это нисколько не отвлекает. Под юбкой ничего нет, и, когда я добираюсь до расщелины, по бедрам уже течет.