У Александры тоже проблемы морального плана. Я получил от нее письмо. Она вернулась в лоно церкви — не русской православной, а римской католической. Три раза к ней с наставлениями приходит священник, дети отправлены в деревню. Письмо дышит мистицизмом… Мистическое письмо от шлюхи! Отвечать необязательно… Александра уже нашла ответ на все вопросы — по крайней мере на какое-то время…

У Анны подавленное настроение. Встречаю ее случайно на улице — ни ей, ни мне заняться особенно нечем, нас никто не ждет, поэтому мы напиваемся. Ей хочется поплакаться и поплакать, однако после нескольких стаканчиков слезы высыхают. Поначалу я списываю ее состояние на месячные, но, оказывается, дело в другом: она женщина, обделенная талантами. Когда такие мысли овладевают мужчиной, он поколачивает свою подружку или отправляется туда, где можно помахать кулаками. У Анны ситуация иная — жизнь проходит мимо, а она не знает, что с ней делать. Если бы только она могла писать картины или сочинять книги! Да пусть бы даже просто имела работу, чтобы уходить на нее каждый день. Увы, ни писать картины, ни сочинять книги Анна не умеет, а работа ей не нужна. Она устала… устала подниматься каждое утро… неделю за неделей…

Я уже понимаю, что если ей что-то и нужно, так это хорошая вздрючка. Когда женщины слишком долго лишены сей маленькой радости, у них происходит что-то с головой. Спрашиваю, когда она в последний раз с кем-то спала.

Спать-то спала, отвечает Анна, хотя в последнее время все уже не так хорошо, как бывало раньше. Сказать по правде, у нее не получается кончить. Тот, кто ее содержит сейчас, слишком стар… пытается, может быть, и часто… слишком часто… да вот только ничего хорошего у него не выходит. Если бы он как следует трахал ее хотя бы раз в две недели… даже раз в месяц! Но нет же, пыжится, из кожи вон лезет, чтобы что-то доказать, а в результате его и на раз-то не хватает.

Если говорить начистоту, признается Анна, она не кончала с той самой незабываемой ночи у меня дома, когда она испугалась и убежала. Нет, конечно, у нее и в мыслях нет ничего такого… Но то, что она делала в ту ночь… то, как себя вела… В общем, после пережитого Анна убедила себя в том, что ничего подобного больше не допустит и будет хранить верность своему поклоннику. Он единственный, кто спал с ней после той ночи, когда она позволила нам троим… допустила, чтобы… в общем, как уже было сказано…

Анна не против того, чтобы немного поласкаться, но ей кажется, что делать такие вещи в столь людном месте не совсем прилично. Тем не менее я просовываю руку под платье и начинаю поглаживать ей бедра. Вскоре она уже вертится, елозит на стуле… С каждым стаканчиком игра становится все забавнее, и наконец Анна не выдерживает и поворачивает стул так, чтобы засунуть пальцы в мою ширинку.

На заднем сиденье такси, которое везет нас ко мне домой, забавы переходят в следующую стадию. Я задираю ей платье и стаскиваю трусики, а она выпускает на волю моего молодца, давая ему возможность глотнуть ночного воздуха. Мне позволено порезвиться на ближних подступах, но запрещено мочить палец — таксист может унюхать, чем мы тут занимаемся. Черт, если он до сих пор ничего не унюхал, с ним определенно что-то не так. Несмотря на запреты, предпринимаю атаку. Анна сползает с сидения и кладет голову мне на колени. Шепчет, что сделает это, если я буду вести себя тихо и прилично. Почему бы и нет… Откидываюсь на спинку и до конца поездки наблюдаю за тем, как Анна сосет мой член.

Поднимаемся, и тут нас ждет сюрприз. У двери, свернувшись на коврике, спит пьяная Туте. Трясу — не просыпается, только мычит что-то неразборчивое. Потом начинает шуметь. Мы с Анной берем ее за ноги и затаскиваем в комнату. Анна хохочет.

Тутс, раскинувшись, с задранным на живот платьем, лежит посреди комнаты. Трусики на месте, но волосики все равно выбиваются из-под краев и торчат во все стороны. Анна щекочет ее, Тутс отбрыкивается.

У Анны возникает вдруг безумная идея. Она хочет раздеть Тутс и предлагает мне трахнуть ее спящую! Боже, вот и говори после этого о чистоте женских помыслов! К тому же я всегда считал Анну добропорядочной особой… ну, по крайней мере в том смысле, в каком можно говорить о женской добропорядочности. Вообще же в натуре женщин есть что-то такое, что заставляет их проявлять чрезмерный, на мой взгляд, интерес к особям одного с ними пола. Возьмем в качестве примера ситуацию с двумя мужчинами и одной женщиной. Один из мужчин так или иначе окажется лишним, и в девяти из десяти случаев счастливчиком, чей хуй найдет себе применение, станет тот, кто крепче стоит на ногах. А если с перебравшим что-то случится, будьте уверены — идея принадлежит женщине.

Анна расстегивает платье и осторожно стаскивает его через голову Туте. Потом садится, подобрав юбку так, что мне открывается ее пизда, и начинает лапать спящую. Ничего такого, просто любопытно… интересно посмотреть, как ведет себя пизда, когда до нее дотрагиваются чужие руки… По-моему, это все как-то уж слишком чудно. В конце концов женщина и по собственному опыту должна знать свои лакомые местечки.

Поначалу Тутс никак не реагирует. Лежит как бревно, а Анна пощипывает ее соски, поглаживает груди, потом снимаете нее бюстгальтер… пробегает пальчиками по животу… щекочет в паху… потирает ладонями бедра…

— Черт, я чувствую себя настоящей лесбиянкой, — бормочет Анна и пытается посмеяться над собственной шуткой, только голос у нее какой-то странный.

Наливаю себе выпить и сажусь на диван посмотреть, что будет дальше. После возбуждающего сеанса в такси еще и этот спектакль… Ничего удивительного, что напряжение в штанах возрастает.

К самой пизде Анна пока не прикасается… ходит вокруг да около… спускает до колен трусики… просовывает руку между ног, чтобы потрогать задницу. Тутс наполовину просыпается и начинает ерзать… тянется к руке Анны… хватает ее за запястье и направляет к расщелине. Анна хихикает, но при этом лицо ее делается таким пунцовым, каким я его еще не видел. Игра становится все более рискованной, пальцы уже гуляют по краю, хотя проникнуть вглубь пока не решаются.

— Это ты ей снишься, — говорит она.

Тутс определенно что-то снится… она сжимает ноги, проталкивает между ними руку Анну, раскрывается…

— Так вот оно каково, быть мужчиной, — шепчет Анна. — Я всегда думала… — Она погружает палец в мягкую щель и осторожно водит им вверх-вниз. — Боже мой, какое необычное ощущение… как хорошо, что я не мужчина! Эти волоски… от них так щекотно…

— Перестань нести чушь. Ты сама тысячу раз прикасалась к своим волоскам.

— Это совсем другое, — возражает она. — К тому же я не баловалась с собой с тех пор, как была еще девочкой.

Анна хочет, чтобы я залез на Тутс и трахнул ее. К черту, говорю я, перестань и думать. Если Тутс оживет, я, может быть, ей и вставлю, но совать прибор между ног полутрупу… нет, это издевательство над членом. Когда я трахаю бабу, то хочу, чтобы она чувствовала, знала, что происходит, и вскрикивала в нужные моменты.

Анна ложится на пол рядом с Тутс и начинает ласкать ее живот. Говорит, что никогда ее нос не находился в такой близости от пизды… оказывается, здесь такой странный запах.

Оставляю их наедине и отправляюсь в туалет. Надо срочно что-то сделать, не то мой приятель в штанах, который уже давно пускает слюни, просто утонет в них. Возвращаюсь. Анна как-то уж слишком быстро садится… вытирает тыльной стороной ладони рот… Сучка, она же сосала Тутс! Чтобы понять это, достаточно одного взгляда. Впрочем, Анна и сама понимает, что тайна уже не тайна. Сбрасывает туфли и поджимает пальцы.

— Не обращай на меня внимания, — говорю я.

— Послушай, Альф, — спешит с оправданиями она, — ты должен мне поверить. Я никогда в жизни… ничего подобного… Из чистого любопытства… хотелось понять, что в этом такого. Я просто… должно быть, перепила…

Конечно, я ей верю — перебрала так, что дальше некуда. Черт возьми, у меня нет никаких причин не верить ей. Анну никак нельзя отнести к любительницам девичьих прелестей. Но какова сучка! Не будь она так пьяна и возбуждена, никогда бы не решилась.