Какой-то серебристый блеск примерно в миле впереди вывел Грегга из раздумья. Он натянул поводья, остановил лошадь и достал из кармана куртки, лежащей рядом на повозке, маленькую подзорную трубу в кожаном чехле. Грегг выдвинул ее секции и поднес к глазу, сморщившись от тупой боли в суставах. Только-только рассвело, и, несмотря на жару, в руках еще сохранялась ночная окоченелость.

Почва уже начала раскаляться, приводя нижние слои воздуха в колышущееся движение, и подзорная труба показала расплывчатую мерцающую фигуру молодой женщины, возможно мексиканки, в серебристом платье. Грегг опустил трубу, отер пот со лба и попытался осмыслить увиденное. Одетая подобным образом женщина будет редким зрелищем где угодно, даже в самых роскошных сапунах Сакраменто. Но увидеть ее на тропе, в трех милях к северу от Коппер-Кросс – к такому событию Грегг был совершенно не подготовлен. Другой любопытный факт заключался в том, что пять минут назад, глядя с гребня горы, он готов был поклясться, что впереди никого нет.

Он снова посмотрел в подзорную трубу. Женщина стояла на месте и потерянно озиралась по сторонам. Это тоже весьма озадачило Грегга. Посторонний легко мог сбиться с пути в прериях южной Аризоны, но осознать, что она заблудилась, ей следовало задолго до окрестностей Коппер-Кросс. Вряд ли сейчас есть толк внимательно изучать монотонный ландшафт, словно при виде чего-то нового.

Грегг повел трубой, пытаясь обнаружить повозку или убежавшую лошадь – словом, то, что могло объяснить присутствие женщины. Но разглядел только пятнышко пыли вокруг едва заметных точек в виде двух всадников, скачущих по боковой тропе к ранчо Портфилда. Сперва он решил, что тайна наконец прояснилась. Джош Портфилд иногда привозил девиц из своих вылазок на ту сторону границы, и в его характере попросту вышвырнуть потом неугодившую или надоевшую гостью. Но более внимательный взгляд на всадников показал, что они приближаются к основной тропе и, вероятно, пока не догадываются о присутствии женщины. Однако именно их появление заставило Грегга призадуматься, ибо скорее всего его ожидала неприятная встреча.

Он не был по природе осторожным человеком, и первые сорок восемь лет своей жизни почти умышленно следовал политике борьбы со скукой. Очертя голову он бросался на защиту слабых и обиженных, в каждой сомнительной ситуации полагаясь на свою сообразительность и быструю реакцию. Эта политика привела его к посту неофициального блюстителя порядка и – жарким полднем одного зловещего лета – поставила лицом к лицу с немыслимой задачей укрощения Джошуа Портфилда и четырех его дружков, возбужденных немалым количеством виски. Из этого эпизода Грегг вышел с изувеченными руками и новой привычкой продумывать каждый свой поступок с тщательностью шахматиста.

Возникшая сейчас ситуация не казалось очень опасной, но, на его взгляд, содержала чересчур много неизвестных факторов. Грегг потянулся за лежащей на дне повозки двустволкой, зарядил ее, взвел курки и, проклиная неуклюжесть едва сгибающихся рук, засунул ружье в сыромятные кожаные петли, прибитые под сиденьем. Не самое безопасное место, что и говорить, но выстрелы грозили задеть только тех, кто будет ехать рядом, а он мог предупредить их, если попутчики окажутся расположенными доброжелательно или хотя бы не слишком враждебно.

Грегг щелкнул поводьями, и лошадь перешла на иноходь. Взгляд его был устремлен прямо вперед. Вскоре он увидел у развилки дорог двух всадников, остановившихся рядом с серебристым пятнышком, каким представлялась женщина его невооруженному взгляду. Грегг от всей души надеялся (ради своей незнакомки), что эти двое – из числа сравнительно порядочных работников ранчо, а не пара головорезов из развеселой свиты Портфилда. Приблизившись, он заметил, что всадники не спешились и не остановили лошадей, а взяли женщину в узкое кольцо и ездят вокруг нее. Из чего Грегг заключил, что ей не повезло, и в груди у него неприятно похолодело. Случись это, когда его руки были целы, Грегг пустил бы коня в галоп; теперь же он испытал желание повернуть вспять и удалиться подобру-поздорову. Он пошел на компромисс: позволил лошади неторопливо нести себя к месту событий.

Подъехав ближе, Грегг заметил, что на женщине не мантилья, как он полагал, а, какое-то необычное серебристое одеяние с капюшоном, надвинутым на голову. Она поворачивалась то в одну, то в другую сторону, пытаясь увернуться от преследователей. Грегг перевел взгляд на всадников, и сердце его упало – он узнал Волфа Кейли и Сигги Соренсона. Белые волосы и борода Кейли, несмотря на неизменный «трантер» за поясом, никак не изобличали в нем аппетита и инстинктов стервятника. Соренсон, коренастый швед лет тридцати, бывший рудокоп, был не вооружен, но угрозу не меньшую, чем огнестрельное оружие, несли его огромные конечности. И тот и другой находились среди тех, кто двумя годами раньше проучил Грегга за вмешательство в дела Портфилда. Сейчас они делали вид, будто не замечают его присутствия, и продолжали кружить вокруг женщины, изредка наклоняясь в седле и пытаясь скинуть серебристый капюшон с ее лица Грегг остановился поодаль.

– Что вы затеяли, ребята? – дружелюбно спросил он.

При первых звуках его голоса женщина повернулась и Грегг увидел бледный овал ее лица. От резкого движения странное одеяние натянулось, и ошеломленный Грегг увидел, что она на последних месяцах беременности.

– Поди прочь, Билли-мальчик, – небрежно бросил Кейли, не поворачивая головы.

– Я думаю, вам лучше оставить даму в покое.

– А я думаю, что ты скажешь, когда затрещат твои кости, – ответил Кейли. Он снова потянулся к капюшону женщины, и та едва увернулась от его руки.

– Послушай, Волф, брось. – Грегг устремил взгляд на женщину. – Прошу прощения, мадам. Если вы направляетесь в город, то можете поехать со мной.

– В город? Поехать? – Она говорила с каким-то странным акцентом. – Вы англичанин?

У Грегга хватило времени удивиться, что его можно принять за англичанина, а не за американца на том лишь основании, что он разговаривает на английском языке.

Потом вмешался Кейли:

– Не суй свой нос куда не следует, Билли. Мы знаем, как поступать с мексиканками, прошмыгнувшими через границу.

– Она не мексиканка.

– Кто тебя спрашивает? – рявкнул Кейли, и его рука опустилась на рукоятку «трантера».

Соренсон перестал кружить, подъехал к повозке Грегга и заглянул на дно. При виде восьми кувшинов, обложенных соломой, глаза его расширились.

– Погляди-ка, Волф! – воскликнул он – Мистер Грегг везет в город все запасы своей пульке. Можно неплохо отметить этот случай.

Кейли резко повернулся, его бородатое лицо выглядело почти добрым.

– Дай-ка мне кувшинчик.

Грегг незаметно опустил левую руку под сиденье.

– С тебя восемьдесят пять.

– Я не собираюсь платить восемьдесят пять за всякие помои! – Кейли угрожающе помотал головой и направил свою лошадь к повозке.

– Это цена, которую мне дает Уэйли, но мы можем договориться, – рассудительно сказал Грегг – Я дам вам по кувшину в долг, и вы можете выпить, пока я отвезу даму в город. Ясно, что она заблудилась и…

Грегг осекся, увидев, что он совершенно неправильно истолковал настроение Кейли.

– Ты что о себе думаешь?! – взревел Кейли. – Разговаривать со мной так, словно я мальчишка! Была бы моя воля, я бы прикончил тебя еще пару лет назад! В общем-то… – Рот Кейли превратился в узкую щель в белой бороде, светло-голубые глаза загорелись. Большой палец взвел курок не вытащенного еще из кобуры «трантера».

Грегг обвел взглядом раскаленную землю и высившиеся вдали горы Сьерра-Мадре. Он понимал, что для принятия решения оставались считанные секунды. Кейли еще не был на линии огня спрятанной двустволки и, кроме того, сидя на лошади, находился слишком высоко. Но иного выхода не оставалось. Заставляя омертвевшую руку подчиниться своей воле, Грегг дотянулся до спускового крючка и резко дернул. В последнее мгновение Кейли догадался, что происходит, и попытался кинуться в сторону. Раздался оглушительный выстрел. Плотный клубок дроби прошил ногу Кейли прямо над лодыжкой и пропахал кровавую борозду в боку лошади. Обезумевшее животное взвилось, сверкая белками глаз сквозь черный пороховой дым, и упало вместе со всадником. С отчетливым, тошнотворным треском сломалась какая-то кость, и Кейли взревел от боли.