Литмир - Электронная Библиотека
A
A

А куда мне было деваться? Денег на дорогу домой всё равно не хватит.

— Я согласен. Спасибо, сеньор Роблес!

— Хе-хе! — Он улыбнулся. Так, знаете, со значением. — Подождите благодарить. Подождите.

Тут он сделал паузу. Тоже исполненную значения.

— Скажите, я вам нравлюсь? Вот так, по-простому: я красивый?

Я опешил. Мягко говоря. Во-первых, что за вопрос? Мне на нем не жениться. Во-вторых, положа руку на: красивым сеньора Роблеса назвать было нелегко.

Он увидел мое замешательство и охотно ответил сам:

— Открою вам правду: я — монстр! Я чудовище, и вы меня возненавидите! Моя работа — трахать пилотов. Трахать так, чтобы они забыли, как их зовут!. И лучше вам со мной не встречаться. Потому что я слежу за всеми, и за вами лично, Румянцев! Стоит вам ошибиться, как вы попадете ко мне. Откройте дверь с надписью «ошибка», и там вас буду ждать я! О, тогда вы пожалеете, что родились на свет!

Выдержав небольшую театральную паузу, Роблес — конечно же, театрально! — взмахнул рукой.

— Всё, идите. В секретариате подпишите контракт и получите пропуск, бланки размещения, питания и так далее. Свободны!

Так началась моя новая жизнь коммерческого пилота.

Глава 2

НА НИВАХ КОММЕРЦИИ

Июль, 2621

Тяжелый транспортный флуггер «Кассиопея», бортномер 4076

Тремезианский пояс, система Лукреции, астероидное скопление АД-186

«Таким образом, в общей сложности на сегодняшний день находится в розыске более 1200 человек. Следует полагать, что почти все они входят в состав незаконных вооруженных формирований и скрываются от правосудия на труднодоступных астрообъектах Тремезианского пояса».

Закрытый доклад департамента юстиции ЮАД

Все-таки «Кассиопея». Не обманул грозный сеньор Антонио Роблес. Монстр, мать его так! Сколопендра!

Третья смена. Третья трехдневка в Тремезианском поясе. Тоска и мрак. Физически совсем не тяжело, но моральная нагрузка запредельная. Кажется, можно было пальцами пощупать, как в мозгу отмирают нейроны и распрямляются извилины. Попробуйте сами пересесть с космической молнии, моего любимого «Горыныча», на заторможенную «Кассиопею», которая выглядит так, будто расцвет ее молодости совпал с совершеннолетием моего деда.

А почему «выглядит», собственно? Я как в формуляр заглянул — обомлел! Машинка мне досталась 2588 года рождения!

— Слышь, ты не делай круглые глаза, мучачо! — Это наш палубный техник, Пьер Валье, спешите видеть. — Тут это, такое дело, бывает хуже! А формуляром — подотрись, или на стенку в сортире повесь, ага! Чисто для концентрации. Там тебе напишут, отвечаю! Хочешь почитать правду, возьми школьную «Зоологию» для восьмого класса, я реально говорю. Флуггер твой лет на двадцать старше, чем в этой писульке указано. Борт 4076? Ну так я лично ему налет откручивал. Два раза!

— Пьер, а она вообще с катапульты сойдет? Или сразу развалится?

— Все путем, мучачо! Машина старая и надежная, отвечаю! Мистер Дик до тебя на ней летал, не жаловался.

— Э, Пьер, а где мистер Дик теперь?

— Уволился, брат! Как есть уволился!

Пьер Валье — дитя солнечной Бразилии (Южноамериканская Директория). Черный, как ночь, негр. Весь организм его собран на шарнирах. Он, даже когда просто говорит, непрерывно приплясывает, а когда говорит эмоционально — вообще тушите свет. Еще он умудряется выращивать прямо на станции убийственной силы гидропонный табак. Что вообще-то запрещено сразу по многим причинам. Главнейшая официальная — нарушение госмонополии ЮАД на табак и табачные изделия.

Шмоны устраивали многократно, да ни разу плантации Валье не нашли, как у него получается?

В первый раз, как и положено — сплошные удивления. Очередное удивление приползло в виде ТЗМ, транспортно-заряжающей машины, которая принялась вешать на внешние консоли аппарата ракеты ближнего радиуса действия «Шершень» — по блоку с каждой стороны. Хорошо мне знакомы эти ракеты… По джипсам пулять ими очень славно… Но зачем здесь-то?

Я так и спросил:

— Послушай, Пьер, а это зачем?

Пьер неопределенно махнул рукой, отчего весь его разболтанный организм пришел в движение.

— А! Не грузись. На всякий случай. Места-то дикие.

Ангарная палуба загудела электрическим голосом Пабло Эстебана — диспетчера.

— Бригада восемь готовится к подаче на катапульты. Повторяю, бригада восемь готовится к подаче на катапульты.

— Слышь, брат, дунем на дорожку? — вот, как я и говорил: в пьеровских пальцах появились две внушительные самокрутки.

Я, неиспорченный ребенок России, по первости от его гидропонного табака-самосада шарахался, как черт от ладана. Шарахнулся и тогда в сторону антикварной кабины антикварного моего флуггера.

Но что же теперь, а?

Теперь я вспахиваю скопление астероидов АД-186. Третью смену уже. Млею со скуки и трогаю руками свой разлагающийся мозг. Это шутка такая, если кто не понял.

Работа организована просто: старт с базы, нас подбирает легкий паром без названия (много чести), со сложной цифрой на борту, Х-переход до скопления и пока-пока.

Раз в сутки нам подтаскивают АДС — автоматические добывающие станции. Мы их забираем в точке рандеву, а затем разбредаемся по охотничьим угодьям. Спать положено прямо на борту флуггера, благо место позволяет, да и времени полно. Автопилот везет.

Оно, конечно, стремно! На транспортнике штатный экипаж — четыре человека: первый пилот, второй пилот, бортинженер и штурман, а мы летаем в одиночку. Экономия! Гораздо приятнее платить одно жалованье вместо четырех. А если кто побьется, спросите вы? А если кто побьется, то это проблемы побившегося. Флуггеры все сплошь списанные — убытка, считай, никакого.

«Кассиопея» вела себя идеально. Пьер Валье, невзирая на раздолбайские манеры и внешность, техником был толковым. Все, что положено, работало как положено.

В астероидном поясе мрачно. Это вовсе не тот космос, который я люблю. Ушки постоянно на макушке, навигационный радар отслеживает мелкие метеоритные потоки, которые всегда не прочь изрешетить зазевавшийся флуггер. На звезды и прочие романтические пейзажи любоваться некогда, да и трудно — сектора обзора постоянно перекрываются пылевыми шлейфами, здоровенными камнями и всем таким прочим.

Вышли в расчетную точку. Включаем СР-сканер. Наличие хризолина отображается оттенками желтого и зеленого цветов, где густой зеленый — максимальная концентрация сырья, яркий желтый — минимальная.

Увидел на астероиде зеленое поле — лети туда.

Сегодня у меня удачный день. Бортаппаратура засекла в квадрате поиска сразу три каменюки с залежами хризолина, да так удачно и компактно расположенные, что просто сказка.

Оживает один из каналов «борт-борт», кому-то скучно и не терпится почесать языком.

— Прием, Румянцев! Хороший урожай соберешь сегодня! Мои поздравления.

— Спасибо, Блацкович! Похоже, да, повезло.

— Везение, Румянцев — это плод упорной работы. Куй бабло — заслужил!

— Удачи!

— Симметрично. Не зевай там.

Нас двенадцать человек, раскиданных волей начальства по миллионам кубических километров пустоты. Каждому нарезан персональный сектор, чтобы здоровая конкуренция не превращалась в конкуренцию нездоровую.

Никакого космического братства здесь нет. Есть кучка индивидуумов, озабоченных своим личным благополучием. Мы — наемники, которые страшно завидуют друг другу. По идее должны бы завидовать.

На деле — все не так печально. Мы отлично понимаем, что плаваем в одном тазу, донельзя дырявом, отсюда дружеские шуточки, поздравления и так далее. А вот что бы началось, если бы нам не нарезали персональные сектора поиска с четкими границами! Жутко представить.

Мы с тем же Блацковичем запросто могли бы вцепиться друг другу в глотки по прилету: это был мой астероид! Нет, мой астероид! И хорошо еще, если дома! А если прямо здесь, в космосе?

25
{"b":"269711","o":1}