Выйдя к линии, мы сумели сориентироваться. Налево конечная остановка, где мы выходили — еще втроем — а справа трамвайные пути пересекала асфальтированная улица, ведущая к вокзалу. Генка жил у вокзала и он быстро со мной попрощался, крепко сжимая в руках пластину с головой носорога. Не могу сказать, как у него, а из моей головы хмель полностью вылетел. Добравшись до дома, я долго внимательно разглядывал одежду. Грязь как грязь. Никаких доказательств того, что я побывал за пределами нашего мира. Да и побывал ли? Уже вечером мне все случившееся начало казаться видением. Бог его знает, чем они там в баре меня потчевали? Может, наркотиков подмешали?

Утром, придя на работу, я первым делом собрал у нашего бухгалтера сведения о Женьке. Списал номер паспорта, адрес регистрации, место фактического проживания, потом расспросил о нем всю редакцию. Итоги моих исследований оказались крайне неутешительны. О Женьке знали лишь то, что он сам о себе счел нужным рассказать — то есть практически ничего. Появившийся позже Генка пригласил меня в обеденный перерыв съездить туда, где мы бродили вчера. Он нашел друга с машиной, который согласился нас туда подбросить.

И вот мы вновь бредем среди покосившихся и упавших заборов, тщетно пытаясь отыскать вчерашний сарай. Шатаясь средь бела дня по чужим огородам, мы не привлекли ничьего внимания. То ли хозяевам было наплевать — скорее всего так, иначе бы они свои заборы поправили — то ли их дома не было. Мы даже заглянули в пару сараев — не то. Удалось отыскать лишь место, куда мы вернулись. Недотаявший обледенелый снег не хранил следов, но мы нашли полуповаленный забор, через который карабкались. А заброшенном огороде — ни сараев, ни иных построек. Только тыльная часть дома с заколоченными окнами.

— Так что, Гена, были мы вчера где, или привиделось?

— Если были, — заявил Генка убежденно, — то Женьку мы точно больше не увидим. Ты его адрес знаешь?

Женька снимал часть дома у одинокой старушки. Вход у него был отдельный, так что хозяйка не знала, когда он возвращался. Генка сочинил какую-то историю, на что он был мастер, и старушка открыла нам дверь своим ключом. На столе лежала адресованная хозяйке записка. Женька благодарил за услуги и сообщал, что покидает наш город навсегда. В конверте лежала некоторая сумма денег, весьма устроившая старушку.

Постельное белье принадлежало хозяйке, из Женькиного имущества мы обнаружили лишь запасы чая и кофе — хороших, надо признать — да еще печенье.

— Вот так обрубаются концы, — с радостным блеском в глазах произнес Геннадий.

— Чему радуешься?

— Сам подумай: если вчерашнее нам не привиделось, то у него есть все основания навсегда исчезнуть. Иначе я его достану своими расспросами. Но мы должны точно удостоверится. Номер его паспорта знаешь? Я попрошу ребят из органов проверить. А ты посмотри в Интернете, нет ли чего похожего на эту пластину, — корреспондент протянул мне овал с головой носорога.

Ничего похожего на пластину я не нашел. Ни тогда, ни позднее. Паспорт, по которому Женька получал в нашей редакции деньги, оказался плохим. В том смысле плохим, что его некогда выдали человеку, чья смерть была достоверно зарегистрирована. А паспорт потерялся где-то, и в свое время некто, переклеив фотографию и изменив год рождения, предъявил его в нашей редакции. Да, концы были обрублены основательно. Генка искал спонсоров — хотел съездить в Парагвай, к водопадам. Он верил, что Женька не зря нам их показал, и надеялся отыскать там ключ ко всей этой истории. А мне казалось, что истинного смысла произошедшего мы так и не поймем.

Иногда, разговаривая между собой, мы вспоминали то спящих драконов, то дворец Хбеурона Пятого, то немытые столы таверны с самокритичным названием Яма. Наши воспоминания, если и разнились, то — в деталях вовсе несущественных. Генка все еще выдвигал версии смысла нашего путешествия, я же считал это делом пустым.

— Может, вовсе не в том мире мы послужили кому-то? Может, требовалось, чтобы мы вернулись в наш мир с этим знанием?

— Тогда напиши рассказ о своем путешествии. Наш главный, возможно, его опубликует. Не хочется?

— Я лучше фантастический рассказ напишу…

— Их уже знаешь сколько без тебя сочинили! А может, не полностью и сочинили, — поддел я его.

Корреспондент вздохнул:

— Может, им потребовалось, чтобы в нашем мире сохранялась вера в чудесные миры? Ведь есть же в Англии чудаки, что ночами вытаптывают знаменитые круги на полях?

Он еще не оставил надежду понять. А я… Я оставил.

Но только когда мне ночью снится ловящий куски мяса дракончик, весь следующий день я живу с ощущением произошедшего со мной чуда.

— Принц Огеун, Ваше Величество! — торжественно провозгласил дворецкий малых залов, и человек в черном плаще ровной походкой прошел мимо вытянувшихся у дверей слуг. Не дожидаясь знака монарха, слуги прикрыли двустворчатые резные двери, украшенные золотыми пластинами с барельефной головой единорога, и Хбеурон Пятый остался наедине с сыном.

— Я вновь вернулся, Ваше Величество, — неловко переступая, принц пытался встать перед сидящим на бледно-синем диване королем так, чтобы не походить на придворного, прибывшего с докладом.

— Сядь, Огеун, — раздраженно проговорил король, — принц королевства и мой сын не должен склонять головы ни перед кем.

Принц присел на стул возле низенького столика и потянулся к блюду с огромными ягодами винограда.

— Проголодался на хлебе и каше? — полуутвердительно-полувопросительно произнес король, с теплотой глядя на сына. — Твои братья тоже не преуспели. Девять потомков древней расы — и ни один не вызвал у спящих драконов никакой реакции. Быть может, у былых повелителей драконов вообще не осталось наследников…

Огеун убрал руку от винограда и пробормотал:

— Если даже так, так ведь существует еще пророчество Дауркнина. Человек, сумевший пройти самостоятельно из мира под названием Земля через ворота Воды, разбудит драконов и тем избавит королевство от котов-топотунов.

— Есть такое пророчество, — согласно склонил голову король, — и мне куда больше, чем остальным, хочется чтобы оно исполнилось. Пусть тот, кто пройдет ворота Воды, разбудит драконов и неизбежно погибнет при этом. Пусть он, а не один из моих сыновей! Только за три тысячелетия никто не прошел в ворота. — Он помолчал и спросил: — А ты и этим показывал вход в ворота на Земле?

Принц кивнул, выбрав среди фруктов продолговатый лиловый плод.

— Отец, любой из нас готов отдать жизнь во имя королевства…

Монарх перебил его:

— Знаю, знаю. И горжусь сыновьями. Скажи лучше, сколько на Земле потомков древней расы, которые еще не прошли мимо спящих драконов?

— Осталось еще трое. Но они рассеяны по разным странам. Собрать их вместе не получится.

Монарх встал, одернул коричневую кофту, отороченную серебристым мехом по воротнику и обшлагам. Встал следом и принц, запахивая длинный плащ.

— Нет времени, Огеун. Коты-топотуны вошли на равнину Харката. Полностью погибло ополчение Икута, из полка Гулиана вернулась едва ли четверть. Бери всех троих просто силой, придумай любую чушь, тащи их всех к драконам! Я надеюсь на тебя, принц.

И глядя вслед открывающему двери сыну, тихо проговорил:

— И не желаю тебе удачи…

08.05.2007