- Да вы тоже поймите! - не выдержал я. - Всё, что я расскажу, будет бессмысленно, по большому счету! Любое привнесенное достижение, в отрыве от существующего технического уровня, приведет к застою. Не к чему будет стремиться. Не надо изобретать, выдумывать, ставить опыты, ошибаться. Прогресс закончится. Вы станете ждать очередной подачки. Что кто-нибудь придет и даст готовое решение. Тогда вас опередят. Та же Америка. А это - перспектива мировой войны, в которой погибнут миллионы. Надо же думать не только о сегодняшнем дне, но и на перспективу. Кстати, если уж говорить о научных достижениях, то, не в обиду сказано, с действительно компетентными людьми, учеными. А не со следователем службы безопасности.

   В службу безопасности меня доставили утром, дав, правда, как следует выспаться в Центре Управления. Я успел узнать последние новости с орбиты - о том, как чувствует себя Зина, о чем говорит и что делает. Узнал, что Никольский отправил-таки Эдуарда на орбиту, но о его судьбе ничего не известно. Успел позавтракать. После чего меня вежливо пригласили в авто двое интеллигентных людей с накаченными шеями и в специфической одежде. Никольский уехал раньше меня на собственной машине, и с ним я не увиделся, чтобы обсудить события минувшего дня.

   Привезли меня аж в здание Думы на Невском. Показали комнату, где я буду жить, и сразу же пригласили на разговор. Вот только разговор со следователем, Поликарпом Терентьевичем, что-то не задался.

   - Константин Владимирович. Вы, конечно, вправе ничего не говорить, - следователь спокойно снес мой выпад в его сторону. - Но вы и нас поймите. Я же не прошу вас досконально рассказывать о будущих достижениях. Да вы всё равно не сможете, если не специалист. Просто намекните на возможность, а мы уж сами думать будем. Главное - в нужном направлении, не отвлекаясь на ложные пути.

   Некий резон в словах следователя был. Я мог исполнить роль Нострадамуса, пророчества которого знали многие, но смогли отождествить с реальными событиями только после того, как события происходили.

   - Считайте, уговорили, - я вздохнул. - Вам лучше из какой области?

   - Всё равно. Вот что вам ближе?

   Я поморщился. Проезд по утреннему городу, еще не до конца приведенному в порядок после наводнения, оставил двойственное впечатление. С одной стороны, не наблюдалось стеклянных уродцев, понатыканных в центре в наше время, зато оставалось много деревянных одно- двухэтажных построек, чуть ли не на Невском проспекте. Да и толпы людей, штурмом бравшие трамваи на остановках, казались чем-то странным. Хотя на дорогах хватало и легковых электромобилей разного размера, и грузовых дизелей, чадящих черными выхлопами. Встречались и извозчики, старательно следующие сигналам светофоров, но всё равно, постоянно создающих заторы.

   После таких раздумий я брякнул первое, что пришло на ум:

   - Метро вам не хватает, на мой взгляд.

   - В каком смысле? - поднял брови Поликарп Терентьевич.

   - В прямом. Подземной железной дороги на электрической тяге для транспортного сообщения между районами города. Первой веткой можно все вокзалы объединить, с устройством промежуточных выходов на поверхность, конечно. Спускаться и подниматься - по эскалаторам, самодвижущимся лестницам. Только копать глубоко придется - грунты в Петербурге не очень хорошие.

   - Интересно... - протянул следователь. - Не покажете на карте?

   Он подал мне карту города, достав ее из ящика стола, и карандаш. Я усмехнулся и в два счета, по старой памяти, обозначил кружочками выходы на поверхность Кировско-Выборгской и Московско-Петроградской линий. Потом соединил их - снизу вверх и по диагонали. Посмотрел на Поликарпа Терентьевича, широко раскрывшего глаза, и пририсовал Невско-Василеостровскую линию - чисто из хулиганских побуждений.

   - Вот как-то так. Нравится?

   - Впечатляет, да...

   - Названия сами подберете - по улицам. Но строить это долго. Много средств надо. И рабочей силы.

   - Мы понимаем, - следователь аккуратно свернул карту чуть дрожащими пальцами. - Еще что-нибудь?

   - Вы ведь пишите наш разговор?

   Следователь не дрогнул лицом:

   - Да, это обязательная процедура.

   - Вручную? А ведь можно писать звук на магнитную ленту, а потом воспроизводить. Да что звук! Изображение - тоже можно! Но всё это практически вчерашний день! Цифровые носители... - Тут я прикусил язык, сообразив, что до компьютеров этому миру еще далеко. А как работает процессор, я и сам не представляю. Работает, и всё. - Да и вы и сами можете экстраполировать современное состояние науки на будущее.

   - Можем. Футурологов у нас хватает, - жестко сказал Поликарп Терентьевич. - Причем, некоторые даже стремятся воплотить мечты в реальность. И что интересно - у каждого свое будущее.

   - У меня тоже - свое. Много шансов, что вам оно не подходит.

   - Ну не скажите! Есть же разница между тем, кто фантазирует, и тем, кто знает. Большая разница. С вашим знанием надо обходиться бережно. Вас, Константин Владимирович, нужно самого беречь, как зеницу ока. Охранять от происков иностранной вражеской разведки.

   - Я не собираюсь с ними контачить! - возмутился я.

   - А кто говорит, что собираетесь? - весьма натурально удивился Поликарп Терентьевич. - Но вас можно украсть, запугать, заставить говорить - разными способами. Можно просто ликвидировать, как постоянную угрозу.

   - Вы хотите сказать, что я под арестом?

   - Упаси Боже! - следователь аж перекрестился. - Охрана ради вашей же безопасности.

   - И я могу выйти отсюда и пойти, куда мне взбредет в голову?

   - Да пожалуйста, сколько угодно! Между прочим, американские корабли, стоящие в порту, спешно его покинули и уже вышли в нейтральные воды Балтийского моря. Так что интервенция откладывается. Вы ходите, гуляйте. Людей, которых мы поставим вас охранять, вы и не заметите. А ночевать - лучше к нам. Ночи сейчас холодные. Мы вам выдадим бумагу, письменные принадлежности. Вспомните чего важное - записывайте. Да, и спасибо за сотрудничество.

   Поликарп Терентьевич встал со стула, показывая, что разговор закончен, и подал мне руку. Я машинально пожал ее. Попросил показать дорогу на выход. Следователь подозвал дежурного офицера, сказал ему пару слов, тот щелкнул каблуками и отдал честь.

   - Когда вернетесь, пропуск в бюро пропусков будет лежать.

   Я кивнул, прощаясь, и меня быстро провели по лестницам и коридорам на Думскую улицу. Посмотрел налево, направо и решил сходить к Никольскому, поговорить с ним о моем будущем. Неизвестно же - когда я перемещусь и перемещусь ли вообще. Служба безопасности не станет вечно со мной возиться - зачем им отработанный материал. А Никольский обещал работу. За которую будут платить. Я же не могу сидеть на шее у людей, которые озаботились моей судьбой.

   И еще. Почему следователь расспрашивал только о технических достижениях? Он ни словом не обмолвился о социальных изменениях и тенденциях. Его это не интересовало? Или он просто боялся узнавать? Да и я сам об этом не подумал. Ведь в это время, в моем мире, стали набирать силу весьма неприятные организации и партии. Как тут с фашизмом? Уже появился? Действует? Или для его возникновения не было объективных предпосылок, и я зря опасаюсь? Помнится, в самом начале никто национал-социалистов не воспринимал всерьез, даже когда они захватили власть. Что же говорить об этом мире, не в пример более спокойном и благополучном? Конечно, я могу обратить внимание на новую мировоззренческую политику, могу напугать ужасами тотальной войны, могу рассказать, чем грозит миру национал-социализм. Кто мне поверит?

   Я повернул направо и еще раз направо, выходя на канал Грибоедова. То есть, Екатерининский. Посмотрел на Банковский мостик, слепящий золотыми крыльями грифонов, и направился к нему. Захотелось потрогать что-нибудь незыблемое, привычное. Что, казалось, было всегда и останется навечно. Один из символов города. Возможно, сейчас об этом никто не думает. Но пройдет время, всё изменится: жизнь, люди, общество. Грифоны останутся. И будут просто радовать своим видом.